|
«Уэльбек мирит противоположные направления интересов нашего журнала»
Интервью с Александром Ливергантом
|
Интервью:
Елена Калашникова
Русский журнал, 2.03.2004
|
|
|
Елена Калашникова: 2 года назад я брала интервью у А.М.Зверева, тогда у «Иностранной литературы» было 10000 подписчиков — больше всего из всех «толстых» журналов. А сейчас ситуация изменилась?
Александр Ливергант: Сейчас около 9000, но мы все равно на первом месте, ведь число подписчиков сократилось и у других «толстых» журналов. В начале года в ответ на нашу анкету мы получили много писем, абсолютное большинство читателей нас хвалит.
«Толстяки», специализирующиеся на русской литературе, зарубежную печатают все меньше и меньше. Мы не испытываем конкуренции с их стороны, для нас актуальна жесткая конкуренция со стороны издательств. Издателей, специализирующихся на зарубежной литературе, очень много, права они приобретают оперативно, книги переводят и издают быстро, — поэтому теперь журналу все время приходиться «торопиться и успевать».
Е.К.: Часто вы ощущаете зависть или сожаление — «жаль, что не мы первые», — увидев интересное произведение, опубликованное каким-то издательством-»конкурентом»?
А.Л.: Скажу без ложной скромности, несмотря на конкуренцию, пока чаще всего мы первые.
Е.К.: Снова ссылаюсь на слова Зверева: «Сегодня «ИЛ» гораздо нужнее молодому поколению и провинциалам». Так ли это на сегодняшний день?
А.Л.: Да, у нас два читательских поля. Молодежь — мы это видим на ярмарках — и провинциальная публика. Ей сейчас нелегко, подписка довольно дорогая.
Е.К.: А новый читательский сектор не собираетесь осваивать?
А.Л.: А какой еще? Молодежь и провинциальная публика — это и так очень много. У нас еще масса других читателей.
Между прочим, эти два центра противопоставлены. Молодежь стремится к новым формам, авангарду, эпатажу, провинциальные читатели, многие из которых давние наши подписчики, ждут — и не всегда дожидаются — сюжетной традиционной литературы. Например, Гари.
Е.К.: С вашей точки зрения, провинция консервативна по причине удаленности от центра, из-за того, что многие книги туда не доходят?..
А.Л.: Да, из-за отсутствия книг и журналов нет прямого контакта с современным литературным процессом. Представьте только, годами вы не выписываете газет и журналов, читаете исключительно Чехова, Толстого и Тургенева, а тут вам предлагают Уэлша, Нотомб или Кундеру. Для них это странно, дико. Кстати, провинциального читателя коробят наши обложки последнего времени — много обнаженной натуры. А новая литература часто нравится.
Е.К.: Что, например?
А.Л.: В прошлогоднем 12-м номере, посвященном сновидениям, было довольно много нестандартной литературы, и он, судя по ответам на нашу анкету, понравился. С моей же точки зрения, в литгидах и специальных номерах много проходных материалов, которые держатся только темой, а в обычном номере они не выдержат критики. Например, в 12-м мы опубликовали сновидения Грэма Грина. Это замечательный английский писатель ХХ века, но текст сновидений очень слабый.
Возьмем Уэльбека — сугубо современный писатель, но не авангардный, у него есть сюжет, любовная линия, вспомните «Платформу». Да, много откровенных описаний, но при этом немолодому провинциальному читателю понятен авторский пафос. Героиня романа погибает — вспоминаются традиционные произведения, «Прощай, оружие», Ремарк. Уэльбек мирит противоположные направления интересов нашего журнала. А на таком французском авторе, как Нотомб, они никогда не сойдутся, провинциальная публика не готова к подобной литературе. Поэтому журнал должен совмещать два эти направления — давать что-то из классики ХХ века, из современной классики и нечто неапробированное. Ведь «Иностранная литература» — единственный журнал, знакомящий русского читателя с зарубежными произведениями. Если бы таких изданий было несколько, мы разошлись бы по идеологическим квартирам.
Е.К.: Что для вас «современная литература»?
А.Л.: Во-первых, в содержательном плане для современной литературы актуальны темы терроризма, насилия, национальных меньшинств, межнациональных конфликтов, межрелигиозного... хотел сказать — диалога, а скорее — борьбы, войны; мотив исторической памяти. Во-вторых, подвижность литературных форм. Хотя сейчас она не так велика, как в начале ХХ века, скажем, в советской России, когда литература была богата не только именами, но и формальными изысками.
В-третьих, выход на первый план нехудожественной, документальной литературы. Она перетекает из газет и журналов, в ней есть сиюминутность, нерв времени, это и документальная проза, и мемуары, и биография... Такая литература очень нравится читателям, и наш журнал тоже придает ей большое значение.
Е.К.: У вас нет ощущения, что нехудожественная литература в конце концов вытеснит художественную? Или это рассуждение в духе того, что Интернет вытеснит книги? Почему у меня возник этот вопрос: в последнее время многие мои знакомые-гуманитарии читают только нон-фикшн, и я тоже... Наверное, можно говорить об определенной тенденции.
А.Л.: Нехудожественная литература не столько вытесняет художественную, сколько с ней взаимосочетается. Многие произведения жанра нон-фикшн можно отнести и к фикшн. Приведу классический пример — «Хладнокровное убийство» Капоте.
Е.К.: Насколько, по-вашему, такая категория, как «современность», отражается в переводе?
А.Л.: Она, конечно, пригашается. Переводчик обязан передать этот нерв, но это не всегда получается. Часто при переносе в сферу русского языка проблематика произведений притушевывается.
В разное время литературы сходятся и расходятся. В XIX веке было схождение русской и французской, русской и немецкой литератур. Мериме и Пушкин, Гейне и Лермонтов. Мне кажется, сейчас период расхождения, каждая литература идет своей дорогой. По-моему, в последнее время на общем фоне очень выделяется испанская и немецкая литературы. А великие — особенно английская, американская — чуть в тени. Но «лицом к лицу лица не увидать». Я вот высказал эту мысль, а потом выяснится, что это был замечательный период в английской литературе.
Е.К.: А когда, с вашей точки зрения, началось это расхождение?
А.Л.: Может, после Второй мировой войны. Трудно сказать. Для этого нужно и русскую, и иностранную литературу знать гораздо лучше, чем я.
Е.К.: Возвращаясь к прошлогоднему 12-му номеру. Я удивилась, увидев эссе Татьяны Толстой. Теперь «ИЛ» будет обращаться и к отечественным авторам?
А.Л.: Да. Не вижу в этом ничего странного и очень этому рад.
Е.К.: Что бы вы отметили из интересных материалов «ИЛ» текущего года?
А.Л.: Например, 9-й номер будет посвящен теме терроризма, 11-й — немецкой литературе, 12-й — литературной сказке: интересно, как современные авторы переиначивают сказочные мотивы. А в начале 2005 планируем специальный чешский номер — впервые в истории журнала.
|
|
