|
Игорь Шайтанов. Дело вкуса: Книга о современной поэзии. — М.: Время, 2007.
Но вообще-то — говоря строго — не то, что мните вы, литкритика. Не бои без правил в грязевом бассейне. Бои устраиваются исключительно для того, чтобы заманить публику в помещение. В холодный ангар, где происходит основная процедура.
Довольно скучная, надо признать. Представляет собой сравнительное взвешивание.
Что-то вроде перманентного медосмотра в военкомате. Бесконечная очередь зябнущих голых. Весы размещены по углам — обыкновенные напольные. Стрелка на циферблатах на-рисована от руки.
Результат, понятно, не имеет точного значения. Важно — как его объявляет весовщик: с каким выражением лица. Тем не менее крупные, очевидные и притом непреднамеренные ошибки случаются редко. Речь ведь идет о текстах. Отличить неплохой текст от плохого — этот фокус вполне по силам самому обыкновенному уму, говорю не понаслышке. Погрешность — плюс-минус полбалла туда или сюда. И при этом совсем не обязательно хорошее предпочитать.
Тут еще сам собой возникает как бы рынок ценных бумаг — квитанций с автографами весовщиков. Но они почти не имеют хождения. Публика не берет.
Вообще, если есть на свете такой интеллектуальный продукт, без которого публика может обойтись, ни разу не вздохнув, — то это именно литкритика.
Но теперь предположим — только предположим, — что тексты бывают не только хорошие и плохие. Что есть еще одно измерение. Что иные, например, стихи (меньшая часть хороших и совсем ничтожная часть плохих) содержат какую-то абсолютную ценность, которую ум не понимает, а только чувствует ее присутствие. Что по этой загадочной причине такие стихи называются настоящими. А такая способность ума называется — вкус. И встречается реже, чем литературный талант.
Бесспорно, эта гипотеза отдает махровым идеализмом, т. н. объективным. Но ежели она совершенно неверна, то черт ли в литературе вообще. И совсем без нее тогда обойдемся, не вздохнув. Только времени потраченного жаль, и даже совестно перед потомками: сколько бито баклуш.
Как бы то ни было, существование людей, обладающих вкусом (если угодно — эстетической совестью; вообще, тут не без категорического императива), — несомненный факт. Лично я в Петербурге знаю троих таких или даже четверых. Пропорционально считая, в Москве должна бы набраться чуть не дюжина. Почему бы и нет. Вот Игорь Шайтанов — такой.
Хотя он не совсем москвич: по происхождению — вологжанин. И даже настолько не москвич, что Бродского ставит выше Тарковского.
А ведь его мнение всегда возникает из переживания, так он устроен. За фамилиями разбираемых авторов — события личной внутренней судьбы: увлечения, разочарования, вообще — поиски безусловного.
Как будто книга не составлена из статей разных лет, а, наоборот, разбита на главы: это история одного человека.
Такого, кажется, счастливого. Всю жизнь делал что хотел, а именно читал (на разных, между прочим, языках) и думал. Упивался гармонией. А если обливался слезами, то, наверное, лишь над вымыслом. Шучу.
Просвещенный, доброжелательный, проницательный, невозмутимый arbiter elegantiarum.
А также истолкователь поэзии как процесса, протекающего в реальном времени.
Эти две роли, между прочим, различны. Вкус не обязан сочетаться с даром слова. В принципе суждение вкуса недоказуемо, и понимает его лишь тот, кто его разделяет. Одно дело — сказать: это прекрасно (и цитировать, цитировать, как Белинский — не жалея бумаги). Другое — читать это прекрасное как ответ (пусть косвенный) таким-то и таким-то обстоятельствам: политическим, биографическим.
Кое-кому, однако, удавалось то и другое — правда, редко. Игорю Шайтанову тоже удается. Цитирует он так и такое, что только учись. И некоторые из действующих лиц запоминаются так, словно в этой книге и возникли, словно он сам их выдумал: Николай Асеев, Николай Заболоцкий, Леонид Мартынов, Татьяна Бек, Геннадий Русаков, Олег Чухонцев.
И глава о Бродском — замечательная, очень глубокая.
Получились записки вовлеченного очевидца. Носителя традиции. О которой Олег Чухонцев говорит в этой же книге так: «Что такое поэтическая традиция, то есть то, в отношении чего у тебя есть ощущение, что ты в ней присутствуешь? Это движущаяся панорама, живая иерархия ценностей…»
|
