Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
Алексей Кручковский
Философия сна Алексея Кручковского
Кручковский А. Сумма несовпадений. — СПб.: Порядок слов, 2015. — 48 с., илл.

01.04.2016
Sygma, 23 ноября 2015
Досье: Алексей Кручковский
Дебютная книга Алексея Кручковского, поэта и фотографа, — редкий случай в наши дни поэтической книги, в которой жанры напевной поэзии и времена суток как большие времена жизни так до неразличимости переходят одно в другое, как на фотографии переходит сцена в само время существования сцены, в ее старение или обновление под внимательным взглядом. В книге 36 стихотворений — число, напоминающее о триаде возрастов (утро, день и вечер жизни) и о счете часов, как будто все происходит в течение полутора суток. Но и редчайший случай, когда колыбельная песня оказывается основной моделью стихотворного сюжета.

Колыбельная состоит всегда из четырех частей: (1) увещевание, просьба уснуть; (2) дейксис — показывается что-то пугающее или наоборот, успокаивающее; (3) имитация сна как пересказ страшного или успокаивающего сновидения или подробное описание засыпания; (4) номинация — конечное увещевание, еще раз называющее сон. Такова структура любой колыбельной, например:

Баю-баюшки, баю,
Не ложися на краю, (1)
Придет серенький волчок,
И ухватит за бочок, (2)
И утащит во лесок,
Под ракитовый кусток. (3)
Там пташки поют,
тебе спать не дадут. (4)


Стихотворение Алексея Кручковского (29) на первый взгляд представляет собой простую вариацию «Середины жизни» Гельдерлина:

Mit gelben Birnen hänget
Und voll mit wilden Rosen
Das Land in den See,
Ihr holden Schwäne,
Und trunken von Küssen
Tunkt ihr das Haupt
Ins heilignüchterne Wasser.
Weh mir, wo nehm ich, wenn
Es Winter ist, die Blumen, und wo
Den Sonnenschein,
Und Schatten der Erde?
Die Mauern stehn
Sprachlos und kalt, im Winde
Klirren die Fahnen.


В переводе наркома просвещения С.С.С.Р. Анатолия Вас. Луначарского:

В желтых грушах висит,
Пестрея шиповником,
В озере берег.
И милый лебедь,
Пьян поцелуем,
Голову клонит
В священно-трезвую воду.
Горе мне, горе, где же найду я
Горькой зимою цвет? Где найду
Солнечный луч
И тени земли?
Стены стоят
Хладны и немы.
Стонет ветер,
И дребезжат флюгера.


Стихотворение Алексея Кручковского:

Прозрачны подсолнухи.
Кольца дыма, змей
смежные реакции.
Ветер и разговор.
Фигуры на мосту, далеко.
Прямо перед собой
скользишь
в сумерки дней
той поры


Как и у Гельдерлина, стихотворение распадается на первую часть, состоящую из наблюдений над интенсивно живущей природой, и вторую, представляющую собой обращение к себе с чувством одиночества. Но на самом деле конспект Гельдерлина дополняется поэтикой колыбельной, и «середина жизни» становится засыпанием. Такая смена связана, вероятно, с тем, что во времена Гельдерлина помнили о снах, которые могут быть и днем, и как раз днем, из-за усиленного кровообращения, и снились самые знаменательные и часто грозные сны. Тогда как современному поэту приходится смещать все сны на ночь.

Колыбельная начинается с конспекта желтых цветов Гельдерлина, которые оказываются «прозрачны», иначе говоря, они гипнотизируют взгляд, они сразу же вводят в состояние, когда взгляд ослепляется своим собственным блеском.

Затем, в следующих двух строках, есть дейксис, описание земли, описание хтонической стихии, которая порождает дым и змей. В отличие от страха Гельдерлина перед разбуженной холодом природой, здесь уже погружение в сон, и дейксис происходящего у Гельдерлина превращен в рассказ об уже состоявшихся страхах.

Далее, «ветер и разговор» и «фигуры на мосту, далеко» — здесь гельдерлиновское рассмотрение себя как бы издали, в самой глубине заброшенности, заменено на тот разговор, который поддерживает сам себя, как такая имитация сна, когда фигуры сразу локализуются и когда любое телесное ощущение, как ветер, сразу отзывается сновидческими образами.

Наконец, путь Гельдерлина в одиночество из собственной «дали» оказывается путем к прошедшему не-себе и к грядущему себе, столь же безмолвным и беззвучным у Кручковского, как у Гельдерлина. Но эта беззвучность не оглушает даль поэта, а оказывается еще одним способом назвать сон, уже не как ослепление взгляда, вдруг увидевшего себя, как в начале, но как постоянный провал, падение, впадание в сон.

Поэтому там, где у Гельдерлина было движение к собственной мысли, здесь происходит проживание собственного времени. Сон оказывается единственным непосредственным способом видеть, но и единственным непосредственным способом оказаться перед собой самим.


Алексей Кручковский

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service