Есть книги, ценность которых накапливается с годами
Беседа с Юлией Качалкиной

Беседу вёл Дмитрий Стахов
Московский книжный журнал, 25.10.2012
Юлия Качалкина родилась в Москве в 1982 году, окончила МГУ им. М.В. Ломоносова (факультет журналистики), работала в «НГ Ex Libris», литературно-художественном журнале «Октябрь», с весны 2007 года — ведущий редактор редакции современной русской прозы в издательстве «Эксмо». Лауреат драматургической премии имени Тома Стоппарда. Как автор публиковалась в журналах «Знамя», «Октябрь», «Арион», «Нева» и ряде других периодических изданий.

Существует ли в вашей редакции программа изданий современной русской прозы, основанная на определенной концепции? Точнее — есть ли сама концепция, исходя из которой строится издательская политика редакции? Например — печатаем голубоглазых брюнетов или припадающих на левую ногу?

— Понимая, что все мною сказанное — как в американском боевике — может быть использовано против меня, тем не менее рискну ответить честно. Что такое концепция? Это — люди, которые годами работают в едином коллективе, и в процессе этой работы появляются какие-то более или менее проверенные опытом критерии отбора материала для издания. Среди моих авторов (а я уже почти шесть лет тружусь на ниве современной русской прозы) нет ни одного голубоглазого брюнета и ни одного кареглазого блондина. Более того: не все мои авторы живы — я имею дело с миром живых и мертвых одновременно, и в этом смысле моя профессия носит оттенок инфернального. Главное — при любых даже самых странных обстоятельствах — сохранять спокойствие и здравый смысл, это очень важная вещь в издательском бизнесе. Мы издаем авторов, чьи произведения интересны, актуальны и вызывают в обществе определенный резонанс, зачастую небольшой, но мы понимаем, что есть книги, ценность которых накапливается с годами, и во многом работаем на будущее.

Но всё-таки — Вы пришли в редакцию на готовую концепцию? Если «да», то изменилась ли она пока вы там работаете, пока менялись заведующие редакции? Ведь «Эксмо» вообще и редакция в частности — давние игроки, т.е. — интересно посмотреть во временной перспективе…

— Я пришла в редакцию, когда из современной прозы там было три имени: Войнович, Аксенов и Пелевин — абсолютные величины русской литературы. Все остальное пришлось строить с нулевого цикла. Потому что мир русской прозы — большой и сложный, и путешествуя по нему, можно найти удивительные явления. «Эксмо» существует на рынке более двадцати лет, это очень солидный срок, мне самой всего на десять лет больше, так что издательство для меня во многом стало «школой» профессии. Бесценный опыт приобрела, теперь, мне кажется, могу — если придется — работать кем угодно и где угодно. Работа редактора (в ее современном исполнении) учит, в первую очередь, знать и чувствовать людей, ты проходишь через сотни умов и характеров, обзаводясь навыками общения и — в определенной степени — влияния. Ни одна другая профессия такого не даст.

Какие книги и авторы могут быть редакцией рассмотрены как «свои», какие — как «случайные», но из которых могут вырасти «свои», какие — как случайные, из которых «свои» не получаются, каких бы хотели напечатать, каких — ни в кое случае?

— Все авторы в каком-то смысле для нас и «свои», и «случайные». Автор — живой человек, он может прийти, уйти, потом вернуться. Писать и перестать писать. Сменить жанр, сменить язык письма, все мы живем внутри Случая, но всегда стараемся прогнозировать процессы. Издательское дело основано на гибкости — поэтому мы никогда не используем вот эту формулировку «ни в коем случае». Все может быть. Но для всего — свое время. Например, сегодня в фаворе психологическая проза в духе Э. Л. Джеймс «Пятьдесят оттенков серого», но это не значит, что через какое-то время тенденция не изменится. Мы же работаем на читателя — и он нам диктует свои интересы.

Что можно рассматривать как успех за последние годы?

— Успешными я бы назвала издательские проекты Романа Сенчина, Юрия Буйды, Антона Чижа, сейчас мы развиваем бренды Марианны Гончаровой и Валерия Зеленогорского. На очереди — Валерий Панюшкин, Елена Крюкова и множество других важных и нужных имен.

А неудачи?

— Мы в редакции неудачи воспринимаем как этап на пути к удаче. У перечисленных выше авторов в истории издания их книг были неудачные периоды — это было связано и с тем, что мы не сразу понимали, как нужно оформлять их книги, на кого их ориентировать, какую назначать цену на рынке сбыта. Но постепенно ситуация выравнивалась, и неудача становилась нужным опытом, не будь которого, не было бы успеха.

Как вы отнесетесь к такому предположению, что главным отличительным свойством нынешней литературы (в широком смысле этого слова) является смена поколений, причем не только чисто в возрастном смысле слова, но и в «гендерном» и в эстетическом?

— Я с вами не соглашусь. Что значит «отличительным свойством нынешней литературы является смена поколений»? В медицине и юриспруденции тоже люди не по триста лет живут и служат профессии. Однако же мы не называем смену поколений отличительным свойством медицины и юриспруденции.
Мне кажется, что отличительных свойств у современной прозы (за всю литературу не скажу, я имею дело только с прозой) несколько. Во-первых, стремление к синтезу жанров. Немногие авторы ныне пишут канонические романы, повести, рассказы и новеллы. Жанры смешиваются, мутируют — это отражение более глобальных процессов в обществе. Во-вторых, это еще большее, чем лет десять тому назад, разрастание пропасти между прозой «интеллектуальной» и массовой. Нам катастрофически не хватает качественной беллетристики. Это проблема для русской литературы историческая, ей не одно десятилетие уже. Так что беллетристика очень нужна. Но почему-то талантливые умные авторы боятся себя до нее «уронить». А ведь так «уронить» себя бывает и полезно, и нужно.
Ну и в третьих, я бы сказала, есть еще одно отличительное свойство: многие хорошие современные прозаики исписываются в периодику. У них не хватает терпения написать — например, за год — большую вещь, они постоянно распубликовываются в журналах и газетах, тратя свой творческий капитал на ежедневность. Да, получается, что читатель их видит чаще — на страницах СМИ — но полнота и вес этих «быстрых» текстов не идет ни в какое сравнение с полнотой и весом текстов больших, продуманных, долго вынашиваемых. Остальные свойства — второстепенны, я думаю.

Возвращаясь к п.1 — каково кредо редакции?

— Если расшифровать «кредо» как девиз, то у каждого в редакции он свой. У нас ведь в редакции и фантастика, и зарубежная проза (современная и классическая), и русская проза, и чего только нет. И мы ими, как правило, не делимся друг с другом — просто некогда.

Нет ли угрозы качеству в том случае, если издательства являются такими гигантами, как «Эксмо»? Быть может диверсификация — как, например, в концерне Бертельсман, — ключ к постоянному повышению качества?

— Ну я не могу отвечать на такие глобальные вопросы, я всего лишь редактор, а не владелец бизнеса. Высокие пути мне не ведомы.

Чем вы можете объяснить, что средний тираж отечественной прозы не выше 3500 экземпляров (исключения, конечно, есть), в то время как в других странах, скажем — в Британии, тиражи серьезных книг могут быть и сотни тысяч?

— А как вы посчитали средний тираж, каковы ваши источники? И потом, идет ли речь о среднем проданном или о среднем выпущенном тираже? И в каком сегменте отечественной прозы: мемуары, художественные романы и повести, беллетристика? Просто так сказать, мол, средний тираж по всей отечественной прозе столько-то тысяч — безответственно, надо всегда учитывать историю каждого отдельного книжного проекта, его сроки существования на рынке, длину «линейки» на полке, региональность, много чего нужно учитывать. В рамках современной отечественной прозы у одного автора средний проданный тираж может исчисляться сотнями тысяч экземпляров, а у другого — сотнями экземпляров. Про Британию вообще сказать не возьмусь. Вот вы знаете специфику книжного рынка Уэльса? Я — нет. Зачем фантазировать?

Существует ли в издательском деле (скажем — в вашей редакции) субъективный фактор? Скажем — ну этот автор мне просто нравится (как автор, а может быть и как человек) и мы будем его печатать, а у этого автора какой-то взгляд недобрый, лучше мы с ним сотрудничать не будем…

— Знаете, это очень провокационный вопрос. Да, конечно, работая с авторами, мы имеем дело и с людьми — человеческая составляющая таланта не отнимаема от писательской сущности. Но мы именно работаем с авторами — не дружим, не сближаемся до «нравится» или «не нравится» человек. Снова приведу в качестве аналогии медицину: вот если хирург будет вступать в личные отношения со всеми своими пациентами, сможет ли он хорошо оперировать? Вряд ли. Даже скорее наоборот. Поэтому нам нравятся все писатели. Просто с одними мы работаем, а с другими — нет.

Многие издатели оправдывают свое пристрастие к переводной литературе а) тем, что в остальном мире литературы просто больше, чем в России б) тем, что современная российская литература никак не попадает в мировые тренды и вообще находится на задворках и т.д. Как вы расцениваете место современной российской литературы? Она в первой десятке? Может ли она стать когда-нибудь конвертируемым товаром, как британская, приносящая казне (в том числе) огромную прибыль?

— Ну вот снова цифры. Десятки, двадцатки… А что там, в этой десятке, какие позиции? Назовите хотя бы парочку, тогда я вам скажу свое мнение относительно места русской литературы. Я считаю, что мы живем при глобализации, и средний образованный россиянин знает несколько иностранных языков — поэтому для него нет языкового барьера, к тому же достать нужную книгу сегодня вообще не проблема, где бы она ни была издана. И конкурируют за читательское внимание все со всеми — поэтому «задворки» место не определяемое национальностью пишущего, а определяемое нужностью и интересностью сюжетов и тем, которые он выбирает.

Если учесть примерно одинаковые ставки для авторов в большинстве издательств, как вы боретесь за авторов и боретесь ли вообще?

— Ставки даже в рамках одного издательства для авторов — разные. Более того, даже для одного и того же автора они бывают разные — в зависимости от конкретного проекта. Чтобы автор к тебе пришел и издавался у тебя, нужно с ним работать, и хорошо работать. Не все причины «лояльности» лежат в финансовой плоскости. Части писателю важно работать с конкретным коллективом редакторов, и это становится решающим фактором. А что касается слова «бороться» — мы не боремся, мы вообще очень мирные люди, мирным путем куда больше всего сделаешь.

Какого автора вы бы хотели увести у других издателей?

— Получить исключительную бессрочную лицензию на тиражирование Библии. А если серьезно, то авторов нужно не «уводить», а находить и выращивать. За этим будущее.






Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service