Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
Александр Еременко. OPUS MAGNUM

28.08.2008
Леонид Костюков, Татьяна Зоммер
Знамя
2002, №9
        Александр Еременко. OPUS MAGNUM. Стихи. М.: Деконт+, 2001. — 530 с.

        Памятник

        Был такой исторический момент, когда многие считали Еременко лучшим поэтом России, а некоторые — едва ли не единственным. Для тех, кто успел его полюбить тогда, этот момент не только удаляется, но и длится. И вот — до читателя доходит новая книга поэта, вот уже десять лет не пишущего новых стихов.
        Было бы культурным безумием рецензировать сейчас стихи Александра Еременко. Можно оценить книгоиздательскую акцию — что ж, она изумительна. Такой книги был при жизни достоин Пушкин; заказать ее мог бы (если б что-то написал) Березовский. Впрочем, сумма творческих усилий, вложенных в каждую (!) страницу книги ее создателями, в первую очередь художником Александром Шабуровым, вряд ли может быть переведена в денежный эквивалент. OPUS MAGNUM выражает отношение его создателей к автору. Если кто не понял — любовь.
        Все неожиданно и радостно в сюжете этой книги: и переходы от биографии к истории, и приметы многих скоротечных эпох, и взаимоотношения текста и визуального ряда. Книга примеряет живому поэту классический фрак — как бы дурачась, да ведь не жмет и не висит. И — то ли мы сбиты с толку, то ли составители порылись в закромах — вроде бы и не все стихи на слуху.
        Важно и то, что все создатели книги: Шабуров, Курицын, Липовецкий, Касимов, как и сам Еременко, вышли (в различных направлениях) из одного Свердловска. OPUS MAGNUM становится памятником конкретной локальной культуры. И как бы Москве не стать провинцией на фоне такого памятника.
        Рефлексия по поводу поэзии Еременко внутри книги подчеркнуто неглубока. (В одном месте комментаторы подмигивают читателю, «путая» Пушкина с Лермонтовым.) Это что-то вроде географической татуировки на теле живого поэта. Может, оно и правильно. Вскрытие было бы неуместно. Что ж, поговорим и мы по касательной. Не о самих стихах, а о том танце, который исполнило вокруг них время.
        В момент создания, в восьмидесятых, поэзия Еременко осмысливала и приручала ту антипоэтическую действительность, которую вернее было бы назвать индустриальной, нежели технологической. Вслед за Заболоцким Еременко видел в турбине элемент природы, которая плохо делится на живую и неживую. Тем более на конструктивную и неконструктивную. Нет ничего более структурно-лингвистического, чем генетический код.
        Теперь, на заре двадцать первого века, торжествуют высокие технологии. Высокая технология не похожа на технологию. Она похожа на иллюзию. Героически отключенная ТЭЦ обрастает мхом и кривыми березами, больше не дистанцируясь от остальной природы и доказывая правоту Еременко. Мир не бежит на космодром. Футурология в духе «Девяти дней одного года» — физики, сосны, синхрофазотрон — это теперь нестерпимое ретро. Так и стихи Еременко более не щекочут будущее. Оно, так и не воплотившись, осталось за поворотом. Они (стихи) отходят в наше героическое прошлое, становясь ретро, а потом и классикой.
        Иллюзии — скажем современнее — глюки новой эпохи подчеркнуто поэтичны. Киноиллюстрация то ли к «Лоэнгрину», то ли к «Лесному царю» оказывается очередной рекламой прокладок. Я не удивлю вас, если отмечу неполную подлинность, легкую парфюмерную отдушку этой разлитой в воздухе поэзии. И новому поэту предстоит не одухотворять страшные серые трубы — их (по крайней мере, в России) одухотворяет гибель. Ему предстоит

        ...отделяя одно от другого,
        одно от другого совсем отделить.

        Не знаю, кто станет этим новым поэтом, но ему есть чему учиться у Еременко. В первую очередь геометрической точности и предельной ясности высказывания.
        Поезда в вечность отходят как минимум с двух вокзалов. Один — в центре города. И билет получит тот, кто лаконичнее и жестче отобразит свое время. Тут Еременко помогают товарищи, в первую очередь Шабуров. Объем работы в данном случае не противоречит требованию лаконичности, визуальная информация сжата до знакового кода.
        Другой вокзал изначально на отшибе. Там обилечивают тех, кто сумел сказать что-то патентно новое о времени как таковом. Не эпохе, а категории. И тут, конечно, Еременко достоин памятника при жизни. Он показывает нам образцы разрушенного времени; времени, тягучего, как смола; времени, распластанного внизу местностью; времени, развернутого мгновенным фронтом. Впрочем, тут мы начинаем восхвалять сами стихи, а этого мы условились не делать. Их достаточно один раз прочитать, а потом принять к сведению, как погоду. Их даже можно условно поделить на «хорошие» (светлые, мажорные) и «плохие» (неутешительные). Но ветер и дождь так же изначально подлинны, как и солнышко.
        Что с того, что мы с вами знаем эти стихи — а большими фрагментами и помним наизусть? Тем более что предыдущую, довольно полную книгу Еременко у меня ненадолго взяли почитать года четыре назад. Пусть теперь берут эту.

        ...Что с того, что я не был там только одиннадцать лет?
        У дороги осенний лесок так же чист и подробен.
        В нем осталась дыра на том месте, где Колька Жадобин
        у ночного костра мне отлил из свинца пистолет.

        Там жена моя вяжет на длинном и скучном диване.
        Там невеста моя на пустом табурете сидит.
        Там бредет моя мать то по грудь, то по пояс в тумане,
        и в окошко мой внук сквозь разрушенный воздух глядит.

        Я там умер вчера. И до ужаса слышно мне было,
        как по твердой дороге рабочая лошадь прошла,
        и я слышал, как в ней, когда в гору она заходила,
        лошадиная сила вращалась, как бензопила.

        За десять лет молчания мы не забыли шедевры Александра Еременко. Однако наросло поколение, которое их не проходило. Вот и прекрасный повод: нам — украсить библиотеку, а им — наверстать упущенное. С картинками.

        Леонид Костюков

       
        Феномен «школьного» Еременко
        Вышедшая книга Александра Еременко не открывает читателю новых произведений известного автора. Она носит больше академический характер и включает в себя почти все ранее известные. Произошел парадокс: за 10—15 лет неписания стихов его произведения не стерлись из памяти, не вытеснились конкуренцией.
        Войдя в «Детскую энциклопедию», он стал поистине культовым поэтом. Его стихи запоминаются, поскольку он отнюдь не ставил экспериментов по форме и рифме, а был как раз приверженцем традиционного стихосложения, почти не выбивающегося за рамки ямбического строя и даже твердой поэтической формы в виде сонетов, скрепленных в его «невенок», который, по сути, даже больший венок, чем традиционный. И трудно найти теперь учителя литературы или ученика, которые не знали бы наизусть хоть одного стихотворения поэта Александра Еременко. Так, выйдя в свое время из андеграунда, почитаемая в запрещенных литературных кругах поэзия Еременко перешла в умы всеобщей — в том числе технической — интеллигенции, а затем уже в школы.
        Современные 15-летние пацаны давно ждали своего культового, современного поэта и теперь с удовольствием и наслаждением учат наизусть (не из-под палки!) его стихи, в которые, по сути, включена не только вся школьная программа по техническим дисциплинам — геометрии, физике, химии, астрономии, алгебре, — но и новейшей истории. Многие стихи «школьного» Еременко «забиваются» тинейджерами по первой строке, все равно что по номерам в известном анекдоте: «Я мастер по ремонту крокодилов...», «Уже его рука по локоть в теореме...», «Процесс сокращенья дробей», «Процесс приближенья к столу...», «Туда, где роща корабельная...».
        Можно учить по Еременко русскую литературу:

        Я пил с Мандельштамом на Курской дуге.
        Снаряды взрывались и мины.
        Он кружку железную жал в кулаке
        и плакал цветами Марины.
        И к нам Пастернак, по окопу скользя,
        сказал, подползая на брюхе:
        «О, кто тебя, поле, засеял тебя
        седыми майорами в брюках?».

Или:
       
        Сестры, память и трезвость,
        когда бы я знал вашу мать,
        я бы вычислил вас ни с того, так с другого конца.
        Впрочем, что тут, действительно,
        думать и копья ломать?
        Мы же знаем отца.

        Александр Еременко иногда столь увлекался реминисценциями, что его стихи, написанные в этом тропе, стали называть ереминисценциями. Собственно, так равно можно было бы назвать и все стихи Еременко вообще. Вот, к примеру, ереминисценция, по которой можно учить историю нашей страны (кстати, это стихотворение как раз из разряда культовых):

        Сгорая, спирт похож на пионерку,
        которая волнуется, когда
        перед костром, сгорая от стыда,
        завязывает галстук на примерку.
        ...
        Сгорая, спирт напоминает воду,
        Сгорая, речь напоминает спирт.
        Как вбитый гвоздь, ее создатель спит,
        заподлицо вколоченный в свободу.

        По новой книге можно изучать эпоху, а ее поэта трактовать как соловья, сначала певшего в неволе под присмотром агентов КГБ, а затем в первый период гласности.
        Книга построена как букварь или энциклопедия. В некоторых местах даже расставлены ударения. Кроме того, все стихи снабжены обширными «энциклопедическими» сносками, комментариями и обильными иллюстрациями, часто из букваря или прочих школьных книг: учебников физики, химии и т.д. Правда, авторы столь обширных комментариев — Вячеслав Курицын (Курицын) и Евгений Касимов — часто проецируют на них свое мировоззрение, но в данном случае это ничуть не вредит делу. Также не вредят стихам, а помогают их усвоению и «освоению» рисунки, фотографии и прочие иллюстрации, выстроенные в книге Александром Шабуровым, давним единомышленником поэта.
        Определение Еременко как «школьного» поэта не стоит воспринимать как принижение его роли в искусстве, поскольку он считается действительным продолжателем традиций обэриутов. Стихи Еременко уже прошли испытание временем. Думаю, они успешно выдержат и испытание школой, т.к. тезаурус поэта практически не выходит за рамки учебников школьной программы для классного и внеклассного обучения, и такого рода «академическое» издание — с комментариями, аннотацией и графикой — вполне может сойти за хрестоматию к школьному курсу целого ряда наук.

        Татьяна Зоммер
        г. Челябинск



  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service