Досье

Размышляющие о литературной эволюции часто оказываются в плену у въевшейся пушкинской формулы про благословение старика Державина, превратившейся из факта биографии классика в идеальную схему сродни библейской: Авраам роди Исаака. Мысль Тынянова о том, что литературное наследование идет не по прямой, а «от дяди к племяннику», воспринимается по большей части как изящный парадокс, bon mot, — да и затруднительно оперировать такими простыми степенями родства на материале бесконечно многоголосой русской поэзии XX века. / далее

За последние примерно двадцать с лишним лет мы были свидетелями сосуществования и смены нескольких стилевых течений, которые на какое-то время становились заметными настолько, что можно условно выделить несколько коротких периодов, если не вдаваться в оттенки, до поры не касаться андерграунда, который в свое время вышел «на свет», и опираться только на творчество поэтов, что «в пятидесятых рождены» (Николай Дмитриев). / далее

Мои ощущения от стихов Воденникова лучше всего сформулировал сам Воденников: «Мои недостатки, - сказал он, - в том, что большинство моих стихотворений – мучительны. Залиты солнцем, но мучительны». Слово «недостатки» тут, конечно, вполне условное (вместо него вполне могло стоять слово «достоинство»; я бы именно это слово и поставил). Но вообще сформулировано очень точно. / далее

Однако для изменения любой создавшейся поэтической ситуации необходимо должна быть проведена — надо сказать, титаническая — работа по собиранию всего, что есть в этой ситуации, с последующим переплавлением во что-то новое. На что накладываются обстоятельства так называемого негарантированного поиска, поскольку путь к бытийности всегда личностен. / далее

В феврале—марте прошлого, 2002 года по инициативе неутомимого Вячеслава Курицына в Интернете был проведен этакий социологический опрос: 100 литературных деятелей попросили назвать 10 лучших современных поэтов. Результат, опубликованный в «Русском журнале», был весьма любопытен. Конечно, судить по нему о состоянии поэзии нельзя, конечно, речь идет о мнениях литераторов приблизительно одного круга, ну и так далее, и так далее, но кое-какие выводы очевидны. / далее

В сборниках, выпускаемых в поэтической серии «ОГИ», нет автографов поэтов (как в сборниках «Пушкинского фонда»), ибо здесь это оказывается уже совершенно ненужным: имена поэтов настолько самодостаточны (каждое из них - свои поля ассоциаций), что мы заранее предвзяты: организм изначально настраивается на восприятие тех или иных поэтических систем. / далее

Дамская поэзия так же подвержена веяниям моды, как фасон каблуков или юбок. Было модно страдать от несчастной любви и говорить о возвышенном – стало модно быть здоровой, темпераментной и обладать хорошим аппетитом. Изменения отрадные; житейская истина «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным» на деле являет примат нормы над патологией. / далее

Эгоистичное отношение к поэту «читателей» предполагает, что поэт должен обрастать стихами как веретено. И впрямь: однажды расслышав у поэта понравившееся нам поэтическое изобретение, мы возвращаемся к его речи с праздной уверенностью, что обнаружим среди знакомых драгоценностей какую-нибудь новую и исключительно ему (и, конечно, каждому из нас в отдельности) принадлежащую «валюту». / далее

Елена ИСАЕВА. Как было сказано про вас в статье известного критика Ильи Кукулина, «есть ощущение, что к Воденникову относятся согласно рекламному слогану: «Валерия — это певица, которую ждали все». Стоящий за его словами прорыв, событие — почувствовали очень разные авторы». Как вы относитесь к этим словам?
Дмитрий ВОДЕННИКОВ. Прежде всего, как к словам, которые касаются не только меня. / далее

Новая книга Дмитрия Воденникова (р. 1968) является классическим и замечательным примером «книги стихов» в ее сверхжанровом единстве. Собственно новых стихотворений здесь немного, но в этом обнаруживается, как кажется, вполне осознанная задача автора, не ставящего перед собой цели предложить исключительно актуальный поэтический материал, а скорее заново решить давно волнующую его задачу, выходящею за рамки генерирования художественных текстов. / далее

Кокетство как художественная стратегия в последние десять—пятнадцать лет почти совсем исчезло из перечня производительных средств русской поэзии. Во всяком случае, с ситуацией советской поэзии, в ее плоской надводной части, раскинувшейся по книжно-журнальным просторам 1950—1970-х годов, сегодняшняя картина ни в какое сравнение не идет. / далее

Прежде, чем писать о «Черновике» Дмитрия Воденникова, хочется расставить акценты для разговора о ней. Подобно тому, как расчищается место для большой вещи. «Черновик» — книга небольшая по объёму, но глубокая и информативная. В ней можно найти все внешние и внутренние реалии, которыми живут русскоязычные поэты начала XXI столетия, их взаимодействие между собою на карте поэтического языка. / далее

Вторая книга стихов Дмитрия Воденникова, вошедшая в шорт-лист премии Андрея Белого, включает в себя цикл «Репейник» (без одного текста), вышедший отдельной книгой в 1996 году (М., «Издательство Е.Пахомовой», «АРГО-РИСК»), цикл «Трамвай», в 1997 году частично опубликованный в журнале «Новая Юность» (№24) и циклы «Весь 1997» и «Весь 1998», первый из которых опубликован в третьем выпуске альманаха «Окрестности» (1999). / далее

Книга Дмитрия Воденникова «Holyday», выпущенная издательством «ИНАПРЕСС» в Санкт-Петербурге, мне не нравится. / далее

Концептуализм, видимо, оказался слишком холоден для повседневного употребления. Можно поиронизировать раз, другой, третий, но трудно жить, постоянно натыкаясь на пустоту, к которой выводит концептуальный текст. А предпринимать личные усилия по заполнению этой пустоты - тоже трудно. Так что Воденникова ждали, он должен был появиться. / далее

Стихи Дмитрия Воденникова в «Знамени» # 4 – «Блеск пчелиный» - уже были однажды напечатаны, и совсем недавно. Все они выбраны из цикла «Как надо жить - чтоб быть любимым», вошедшего в одноименную книгу из поэтической серии клуба «Проект ОГИ». / далее

Положение Дмитрия Воденникова (р.1968) в современной литературе несколько рискованно - как вообще рискованно положение новатора, тем более настолько яркого, развивающего явно необычную и в то же время втайне узнаваемую энергетику. / далее

Множественность сосуществующих в одну эпоху живых языков предоставляла авторам новые возможности, бо́льшую свободу маневра: легко увидеть, например, как в «серебряном веке» разброс индивидуальных поэтик внутри одной поэтической группы неуклонно возрастал от старших символистов к младшим, затем к футуристам и акмеистам — по мере того как возрастало количество «точек иного» в литературном пространстве, по отношению к которым автор мог самоопределяться / далее

При чтении новой книги Дмитрия Воденникова прежде всего бросаются в глаза три вещи. В первую очередь — сохранение страстной эмоциональной напряженности текста при некоторой как бы приглушенности болевой компоненты, вызванной принятием боли как естественного свойства жизни «я»-персонажа. / далее

Наконец-то поэзия стала частным, личным делом. Поэт — аутсайдер относительно любой, не только советской, системы. Теперь он уходит не в дворники или сторожа (хотя иногда и туда тоже), а в журналисты или служащие рекламного агентства — и продолжает свой поиск посредством речи. И стихи способны говорить сами за себя. / далее