Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
«Сердца как есть в огне...»
Рецензия на книгу «Цветочки»

03.03.2008
        Шостаковская И. Цветочки. — М.; Тверь: АРГО-РИСК; KOLONNA Publications, 2004. — 60 с. — Б-ка молодой литературы, вып. 25.
        Московский поэт и прозаик Ирина Шостаковская принадлежит к младшим представителям «поколения «Вавилона». Было бы неверно назвать ее среди наиболее «раскрученных» авторов этого поколения, — напротив, представляется, что Шостаковская недооценена (хотя пишущему эти строки многократно и из самых неожиданных уст приходилось слышать об уникальности творческой манеры нашей героини), в том числе и потому, что сама она не предпринимает никаких саморекламных акций. И неслучайно, что «Цветочки» — фактически первая книга поэта. Предыдущая, вышедшая пять лет назад мизерным тиражом, полусамиздатского вида, без выходных данных и пагинации, — «Ирина Шостаковская в представлении изд-ва «Автохтон», — была, в сущности, личной акцией прозаика и издателя Сергея Соколовского, отобравшего и напечатавшего двадцать лично ему приглянувшихся стихотворений.
        Понятие «литературная деятельность» вообще с трудом применимо к Шостаковской, хотя она вовсе не наивный, а вполне сознательно выстраивающий свою поэтику (хотя и совсем не «головной») автор. В разговоре о ее стихах то и дело сбиваешься на труднообъяснимое понятие «искренности» — которое с литературоведческой точки зрения может обозначать решительно что угодно. При попытке конкретизировать его применительно именно к Шостаковской можно видеть, что в этом интуитивно важном понятии сплетены сразу несколько различных аспектов ее поэтики и творческого поведения.
        Во-первых, Шостаковская — ярчайший представитель того, что я условно предлагаю именовать некроинфантильной оптикой — письмом, предлагающим детский взгляд как позицию для метафорического выражения радикального трагизма «взрослой» жизни 1:

        ...А потом мы встретили ЭТОГО.
        Ленка с Шуриком видели затылок, а Германов вообще убежал.
        Мне было с пистолетом не страшно, я стояла
        и долго рассматривала, а он стоял и никуда не смотрел.
        Потому что у него со всех сторон был затылок.

        (Впрочем, некроинфантилизм в новейшей поэзии становится настолько распространенной тенденцией, что по этому поводу начали звучать даже грозные окрики от пассеистически настроенных критиков старшего поколения 2.)
        Однако Шостаковская принципиально отличается от поэтов, казалось бы, близких ей по «некроинфантильному» методу. Целый ряд текстов может показаться невнимательному читателю «тотальным авангардом»: неконвенциональные синтаксические и грамматические приемы будто бы оправдывают оценку того или иного стихотворения как чисто заумного (ср. примеры в дальнейшем тексте нашей рецензии).
        Такая интерпретация — на мой взгляд, путь наименьшего сопротивления. Подобным путем шли в недавнем времени и некоторые исследователи творчества футуристов, обэриутов, представителей послевоенной неподцензурной поэзии: проще обозначить ту или иную поэтику как «абсурдистскую» или «заумную» и таким образом отказаться от интерпретации, нежели попытаться обозначить контекст того или иного автора — и таким образом приблизиться к пониманию текста.
        Рамочная, «пояснительная» часть в текстах Шостаковской чаще всего «изымается», — вернее, оказывается нулевой (как ощутимый читателем «минус-прием»). Таким образом, «зоны непрозрачного смысла» (выражение Дмитрия Кузьмина 3) охватывают не тот или иной фрагмент, но текст в целом. «Загадочные» реалии, недоступные читательскому пониманию, в стихах Шостаковской вовсе не есть авангардный прием: например, на недавнем авторском вечере в клубе «Премьера» Шостаковская охотно поясняла многие «темные» места своих стихотворений.
        Потенциальность, неочевидность контекста, не предъявленного здесь-и-сейчас, вынуждает читателя интерпретировать текст как интуитивный, визионерский — а это не совсем точно. Самый простой пример такого словно бы визионерского стихотворения:

        Ты снова со мной, криворотый Марсель
        Без тебя мне так больно и трудно
        Слушай, этот французская город такая чума
        Тут приехал какой-то с картинками что ли с текстами
        Холощеные барышни бережно крутят педали
        На прилавках консьержи селедка и дохлые воши...

        Здесь Марсель — не столько название города, сколько личное имя персонажа, причем не абстрактного, а ставшего постоянным элементом авторской мифологии (у Шостаковской есть и другие стихи, где он появляется — например, не вошедший в книгу текст «Герой герой двенадцатой войны...»). Но этот факт, очевидно значимый для автора, принципиально остается «за кадром». Можно гадать о причинах этого (к примеру, говорить о принципиальной «свернутости» и отрефлектированной — в отличие от наивных авторов — приватности авторской позиции), но бесспорно, что это — не шифровка в духе авангардиста из рассказа К. Чапека («О шея лебедя! О грудь! О барабан!»), а нечто совсем иное.
        Та значительная группа текстов Шостаковской, которые можно условно назвать «непрозрачными монологами», есть попытка высказывания в условиях дозированного использования привычных меток «искренности»: сленг, нарочитые речевые неправильности, анаколуфы. Однако эти метки, делающие текст скорее непрозрачным, включены в откровенно программные высказывания. Возникает ощущение, что это манифесты скорее нового эмоционального строя, нежели новой поэтики.

        с такой-то башкой под первых трамваев что там внутри
        как будто муха в окошко себя херачит
        и о тщете что ли думает дура о существах
        стой-ка стой-ка там же стекло а тебе не надышаться
        вот ведь зумзум что там зудит нечем воспринимать
        как будто заледенел от непогоды поставь чайник
        согрей ручонки не калифорния чай зима
        а зимой в калифорнии будто бы лучше теплее
        а в далеких горах говорят и цветы веселей...

        Эстетический метод Шостаковской, в отличие от метода большинства ее ровесников, — размыт, аморфен. Возникает аналогия с «эстетикой не-Х» Николая Байтова 4. Правда, Шостаковская не пишет, как Байтов, о невозможности современной теории. Тем не менее некоторые ее стихотворения могут быть поняты именно как указание на подобное положение вещей — как описание того, что в современной поэзии манифесты невозможны, потому что невозможно заранее «спроектировать» какую бы то ни было законченную новую стилистику — можно только необычной структурой текста выразить новые возможности эмоционального восприятия мира.
        Эмоциональная прямота высказывания соединена в стихотворениях Шостаковской с тотальным снижением поэтического пафоса. Это не ирония (даже не самоирония) и не кокетство, — это, по сути дела, еще одна метка «искренности». Своего рода письменная фиксация принадлежащих внешней и внутренней речи форм окказионального, мимолетного комизма. Этот способ поведения может быть оценен как «масочный», но маска и нагромождение цитат здесь — своего рода рупор для передачи эмоциональной достоверности:

        Сердца как есть в огне; весенний май,
        Июльский осень, радуга, пейот.
        Кругом враги, войнушка и Чапаев:
        Войнушка ждет, ныряется Чапай,
        Ворона любит сыр. Моряк плывет.

        В результате возникает эффект, описанный Ильей Кукулиным: «Эмоциональный сюжет стихотворений Шостаковской непредсказуем и развивается как джазовая импровизация...»  5. Существенно, что при неопределенности (и, замечу, нелинейности) эмоционального сюжета — само то, что такой сюжет есть, всегда очень ощутимо. Принципиальное преодоление поэтической риторики заставляет читателя стихов Шостаковской постоянно балансировать на грани подозрения: не артефакт ли перед ним, читателем, не случайно ли это?
        Нет, это не артефакт — это метод, не желающий быть распознанным в качестве метода. Подобное самоизъятие из литературного процесса, интровертность предстает авторской утопией: только так, по Шостаковской, возможно лирическое высказывание. Развернутой метафорой этой утопии становится стихотворение, которое — насколько это возможно для Шостаковской — можно считать программным:

        улиточкой стану и буду улиточкой жить
        так как нигде никого никогда не встречали
        улиточкой маленькой хочется стать умереть
        затем что все будет сначала и синенький дождик прольется
        и так хорошо когда ветер сырой и сырой
        ласкает дышаться и нитков игрушков пластинков
        и мандельштама я нет не люблю не надейтесь
        просто мрачный собой стишок и больше вообще ничего
        в следущей жизни быть может такой разноцветный
        верткий как майское дерево будет звенеть.


[1] Об этом я уже писал в “НЛО” — см. мои статьи в № 57 и 61.
[2] См. об этом в памфлетах И. Шайтанова и Е. Невзглядовой в журнале “Арион” — соответственно в № 3 за 2003 и № 1 за 2004 г.
[3] Кузьмин Д. Еще раз к коллизии “Колкер vs. Гаспаров” // http://www.vavilon.ru/diary/000921.html.
[4] Байтов Н. Эстетика не-Х // НЛО. 1999. № 39.
[5] Кукулин И. Рождение ландшафта: контурная карта молодой поэзии 1990-х годов // Девять измерений: Антология новейшей русской поэзии. М.: НЛО, 2004. С. 21.
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service