Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации
Анекдот о бытии
О романе Владимира Богомякова «Котик Ползаев»

05.04.2011
          В 2009 году в издательстве «Немиров» вышла книга тюменского поэта и прозаика Владимира Богомякова «Котик Ползаев». В этой «пестрой» книге автор находит сочетание учительной литературы, фольклора и героического эпоса, развившегося на рубеже веков в Тюмени, которая предстает главным «почвенным» городом Сибири. Собрав «пословицы и скороговорки» земли, Богомяков остается поэтом «безумной души» и провозвестником солнечного христианства, страдательного прошения о новой жизни, взывающего из ничтожества.
          Роман «Котик Ползаев» легко не поддается под точное жанровое определение. Задуманный как полемический жест в отношении ритмической прозы Андрея Белого, «Котик» проходит по границе жанров — лубочной повести, шутливой пародии на дидактические сочинения, коих примеры прямо приводятся в тексте, — житийная литература и философский трактат соседствуют с вполне современными отрывками, написанными на «олбанском (падонском) языке», сюда же попадают фрагменты «новой фантастики» и футурологические размышления.
          При этом автор декларирует отказ от фрагментарного письма, и, действительно, пишет «сплошным текстом», создавая книгу, чтение которой может быть занимательным и назидательным, оставаясь в пределах сверхличного и бесчеловечного бреда, который «обнажает свои зубы» в причудливых рефренах. При всей затейливости и шутейности разговора читателю все же приходится принимать на веру то, что все описанные события так или иначе были в реальности, ее предъявляют и формируют.
          Одним из элементов, — свойственных бреду, который перестает быть таковым после момента фиксации, а для рассказчика и вовсе является единственным подлинным, «открытым текстом» истины, — является повторяемость некоторых частей рассказа от отдельных предложений до больших блоков — автор «вспоминает», что это уже произносил.
          При этом воспроизводимый бред не является фальсификацией, какой он был бы в «голом» виде, а являет некоторые чистые экзистенции, в которых укоренено человеческое существование: герой несколько раз оказывается в поезде, где и осознает свое местонахождение (если хотите «здесь-бытие»). В вагон он попадает без памяти, и не предпринимает попытки вернуться в исходное положение (однако всегда возвращается в «место, откуда ведет свой рассказ», как упомянутое в тексте путешествие «туда — не знаю куда», то есть в царство мертвых). Встреченные в поезде персонажи — также чистые экзистенции: сосед по купе, хвалящий красоту мира и природы, оказывается освобожденным из мест заключения убийцей, и эта речь на самом деле является некой общностью, неким кодом, который в романе вскрывается (то есть действительно, если ваш сосед по купе говорит: «какая красота за окном», вариант: «я просыпаюсь и говорю миру: здравствуй», или «меня интересует миропонимание», то с большой долей вероятности у него есть уголовное прошлое).
          Еще одна доминанта, в которой содержится фиксация и маркировка «Котика» — это повтор «заказывать человечков». Герой — «киллер лунного дуновения» (мне однажды довелось услышать повторяющийся устный рассказ Богомякова о том, что его преследует «хозяин московского общака Дед Хасан»). Важным в этой навязчивой идее является то, что, что следует исходить из простой веры, что это не только возможно, но и является правдой. С рефреном «лунного дуновения» соседствует пласт богатейших трактовок ритуальных практик начала 90-х годов, от узнавания и гадания по фотографиям, до экстрасенсорных приборов Александра Деева, которые могут остановить целый корабль, или, например, в рассказе об исцелении парализованного. Причем, предъявленное в таком нарративе, повторюсь, требует безусловного принятия на веру. При этом ошибочно будет считать эти фрагменты чем-то вроде «толкования сновидений» — в одном из них приводится следующий пассаж: «невозможно слушать чужие сны, не дождешься, когда начнешь рассказывать свои».
          Впрочем, некоторые сны в тексте приводятся, в традиционной трактовке отношения «живого и мертвого»: так, Роману Неумоеву снится, что мертвым на том свете хорошо. «Владимир» же после смерти человека как будто забывает о нем, так что он не снится никогда, словно унесенный за реку забвения. Схожий момент описан во фрагменте о встрече с Егором Летовым: Владимир отвечал на его вопросы только то, мертвый тот или иной человек или живой.
          Описание последней встречи (понимаемой как предел, и уже тогда осознаваемой как последняя) с Летовым и Янкой Дягилевой сопровождается «прочными» и положительными характеристиками : «с Янкой мы всегда веселились», Егор: «хороший, трезвый, спокойный». При этом воспоминание строится по принципу предстояния и вопрошания — в первом случае Владимир ясно дает ответ, что Янки нет уже среди живых ( и не нужно «смотреть фотографии»), во втором случае также следует ответ: мертвый или живой.
          Стоит отметить, что описанные подвиги реальных персонажей, их деяния, подчиняются закону эпического жанра: несмотря на то, что они когда-то совершаются, при этом в рассказе лишаются не только времени, но места действия своего: таков достойный «эпоса о Гильгамеше» рассказ о драке Мирослава Бакулина с милиционерами и затем о «судилище над ним» и его откупе. При этом ключевой момент этого рассказа, его контрапункт — описание камеры, где «все сделано против человека» — еще одна из «чистых экзистенций».
          Рассказанное предание встраивается в повествование за счет рефрена, или одного из рефренов — к ним следует отнести как частушечные и затейливые рифмы, так и вполне «серьезные» маркеры, от которых иногда прошибает холодный пот: произошла ПОЛНАЯ ПЕРЕМЕНА НАШЕЙ ЖИЗНИ. При этом, подобный маркер отрезает действительность рассказа как раз по границе не автора, но читателя (происходит именно тот эффект, который был описан Роланом Бартом в известной программной статье), тем самым провоцируя его на некое деяние. Полностью обнажает эту границу и неоднократно упомянутая «церемония», суть которой лишь косвенно раскрывается для непосвященных: будь то ритуальное приготовление пищи (фруктов) для засушивания на «христовом солнышке», будь то заклеивание бутылок: заклеил бутылку «своей» этикеткой, написал «Азыя-Евразыя, что за безобразыя», будь то бесконечный повтор: Котик Ползаев, Котик Ползаев…
          Сам «Котик Ползаев» остается неким сверхименем всего нарратива, неким кодовым словом, с которым бред обнажает подлинность, единственным словом, которое остается повторять, единственным верным словом. При этом его природа двойственна, как, например, у словечка «енфраншиш».
          При всей фантастичности рассказанных историй в тексте есть определенный критерий их «достоверности» — таковым является «попадание в печать» — так, несколько более «ветхие экзистенции», которые просвечивают как буквы в газетке, становятся «анекдотом о бытии» — приводятся заголовки тюменских газет начала прошлого века. В этот же ряд попадает и народное предание о воскресении мертвого: «воскрес, сел в гробу и плачет», при этом критерием достоверности здесь также указано «(не)попадание на страницу газет».
          Ограничителем «разумного сомнения» и «главной новостью», в которой нельзя усомниться, является само воскресение Христово: так герой отвечает нераскаянному «эгрегору»: Христос воскрес из мертвых. Само воскресение иногда понимается пантеистическом ключе, несмотря на специальные оговорки на эту тему: когда Христос явлен в природе повсюду — в день наступления Пасхи. Параллель к этому фрагменту можно найти в песне Егора Летова: «радуга над кладбищем, негасимый апрель». В целом, текст Богомякова во многом проясняет скрытые механизмы жизнестроительства, общие, при всем их различии, как для самого Летова, так и для Романа Неумоева, «телегу» любомудрия и откровения.
          Само же «место рассказа и рассказчика» дается почти в том же ключе, что и описание воскресшей природы, это 2050 год (иногда 2005-й, видимо, год, соотнесенный с началом написания романа ). Это то самое «отсутствие времени и места», отнесенное к сказочному, лубочному, что отмечено стилистически.
          При этом сам принцип «футурологического повествования» или «гадания и толкования Апокалипсиса» разоблачаются в 14-главе, где рассказывается вымышленная биография умершего ребенка с разоблачением «героического поведения» рассказчика-мечтателя.
          Этот зловещий фрагмент, равно как и упомянутые ранее примеры рассказов о «веселых страхах», категории «тревожности», (именно «тревожности», а не «тревоги») и «церемониях» не отменяет тот факт, что даже если только Котик Ползаев помнит «символ веры», а все остальные его забыли, то христианство, о котором идет речь, подразумевает некий сдвиг и «надстройку» на базисе, сквозь который сквозит поправдишный, а не сказовый ужас.


  следующая публикация  .  Все публикации

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service