Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2021, №41 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Русская поэтическая регионалистика
Воронеж
Валерий Исаянц, Александр Анашевич, Дина Баринова, Сергей Попов, Александр Романовский, Полина Синёва, Владимир Кошелев

Валерий Исаянц

* * *

                  Родному Воронежу

И вот ветро̀в стокрѐстный турникет
Перекрывает о Пространствах длѝны...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И стало Время как Сосуд из глины.

Я как бы голос слышу свой старѝнный,
Разбившийся для э̀ха в клаках мѐт,
Осѐвший, как туман в предро̀гах сёл...

Сад Роз «Та̀м-здесь»;  мне в помощь мой осёл;
Я на плечах носил с варя̀гов — в грек — м и р а̀ ж и,
И изумлялся в том Столетья — Блок,
Его уживчивости в картона̀жах.

— Э̀ш! Эш! (с трубой!) — Пойдём уже домой!
Вовсю скрипит Небесная патро̀нга...
Во го̀роде — какой уж  б е р е г о̀ й! —
Достоинство есть — Лик Луи Амстронга!


* * *

                   Учителю, Александру Кушнеру

Во мглах легенд сокры̀т алмаз Собы̀тий,
Так трудно между строк его иска̀ть!
... Здесь Рукопись от мглы келейных вѝтий.
Что̀ было там. Глагол времён, гаска̀н...

Иль помнил он, чем бы̀ густа̀ карза̀ла,
И со̀-метель мела из кнѝх причѝн:
В такую ночь под своды экстр-вокза̀ла.
Вольготно ль со̀слан был Поэ̀та чѝн?

Ну, зна̀чит, между стро̀чек, где кирѝцей
Написано о «Лѐтопись Бог-Весть», —
Понадобилась та̀йна интуѝций.
О, слух Его! О, э̀хо, — ты не здесь!..


* * *

Мне сыпало рѝсом — где лѝсьи походки,
И кисти, и уголь дразнили рукав,
И лист трепетал, и с доверием кро̀тким
Я в рис добавлял то рема̀н, то руга̀в.

Мне сыпало рѝсом, откуда я ведал
Невлажный ита̀ки забытый язык?
Сквозило гарнѝром, и листьев липѐты
Из у̀глей жевали кисро̀са азы.

Такой высотою забытым был воздух,
Что ветры входили в квартал, как в пенал.
Забытые вѐтры, цветные отро̀стно,
В которых и мир на манер сей — мена̀л.


* * *

Рассы̀пься, га̀ревая дорожка, —
С Неба просы̀пься...
С Неба просы̀плются
Речи и глаза,
                        плечи и тормоза,
И падает Луна — коло̀да старта.
И плачет снегом бледная Астарта.

Рассыпься, гаревая дорожка,
Рассыпься, гаревая дорожка —
С Неба — просыпься...

П р о с ы п ь с я  — множественное число,
Неведомая тварность,
На которую не клюёт рыба...
И падают в глаза
Клубицы гари.

Отбрось Луну — колоду из колод,
Протѐз с какой-то левой у кого-то...


* * *

                М. Болгову

1.

Животное видит  к у б и ч е с к и м  взглядом,
Как воздух плоится, и — нас в вышине...
И что-то совсем  н е о б ы ч н о е  — рядом,
И — запах от пло̀итов — вку̀са тшенѐ...

2.

Шаро̀м покатѝ — вкруг него Мирозда̀нье,
Стоѝт оно ла̀пою, мягкой, как мя̀ч,
И тянется ввысь, к сверхвысо̀кому зда̀нью,
И с лёгким мяуканьем просит кала̀ч!

3.

Что там проплывает за По̀катью Ша̀ра,
Похо̀же на блёсткие сло̀йки сома̀?..

И — чудится мне Покатѝ-Ениша̀ра,
Сводящая ко̀шек и Бо̀га с ума̀!

4.

... И чу̀дится ей, будто — свет, что на  в о̀ л о с т ь,
И ей протянули вдоль гло̀тки — в длину̀...

И кажется ей — Человеческий го̀лос,
Как в трубку, гудит свою мысль в Тишину̀...

5.

Иль что-то заду̀мая в смы̀слах Молча̀нья:
«Куда это движется, мѐдля, — к надмэ̀
Всего, что застроено сплошь кирпича̀ми —
И трудно парѝт в человечьем уме?»

6.

И я посмотрю: «Ну, куда вот взгляну̀ла,
Пока "свет вечѐрний" лука̀вил и мё̀рк?..

Землѝ здесь  п о с т о̀ й  средь Небесного Гу̀ла...
А Ко̀шка смотрела в фаса̀д на Нью-Йорк!»


* * *

Доста̀лось мне
                      Природу оживлять
Глубоким напряженьем глаз — 
                                               в картину.
Там есть скворец
                            запѐвкой
                                          Несмеять —
В  д р у г о̀ м  у г л у̀
                                  поющий на Рутѝну!..

А песня — ведь такая скаратѝна —
Висит в уро̀чище
                          да на таёжных вѐтках;
Как транспорт здесь —
                                на мо̀стике  к а р ѐ т к а,
Ручей над мо̀стиком —
                              со фирном каратѝна...

И — крепче Левитана  б а л а т и н а
В пото̀ке не укра̀шена кревѐткой...
Под тридцать глаз моро̀за шахгирѐтка —
О Мастерстве  з а̀ — К ѐ н т н о
                                          чудо Мнѝма!..

Покинутая Богом  х а р о н ѝ м а,
А что — весной? Как холст друго̀й:
                                                          полнеба
И айсбергов в брилья̀нты
                                          во̀до-скѝма,
На ха̀риус в поток летит третѝма
В руках случайно жѝвшего гарѐба.


Музыкальное стихотворение из сентября

Учил ли трос играть струну из мѐди?
Наверно — да; в нём медь слышна̀ на треть.

Всё тот же звук, смягчающий гомѐди.
Всё тот же слух: небесный закромѐть.

Я видел искры маленьких симфоний,
Напоминавших еле о себе,
Но на огромном эха неба поле —
Как отражавший этот смысл трубѐт!


* * *

Вы понимаете, во ѝнтелле забо̀та —
Работа  м ѝ г а  — только на меня,
Единственного в «му̀ке поворо̀та»,
Под тем же Циферблатом шестерня

Катящегося маятника влѐво
И вправо, в Вечность, в точность шестерне
На фоне  о д н о г о  часов распева
И выверенной жизни —  п о  д л и н е.

Они мои, часы недолговые,
Кто их завёл, я помнил в полусне...

И вот я — стал; я музыка Ривѝйи,
Как солнце-циферблат в едином дне.


Публикация Полины Синёвой
Подготовка текста Дмитрия Кузьмина


Александр Анашевич

люди о людях

1.

маша вышла на улицу
в руках окровавленный нож и отрезанная собачья голова
маша подошла к людям в чёрных костюмах и произнесла прекрасные слова:
— я не мусульманская женщина я молчать не буду
я искренняя атеистка но знаю что такое халяль
знаю что господь забирает к себе избранных хоть их и жаль
в этом и есть чудо
я ко всему могу приспособиться даже если опущусь в ад
в танце семи покрывал
нужно спрятать свою бесценную красоту найти самый глубокий подвал
уже бегу бегу туда и волосы назад —

2.

одна петербуржская фея слегка перебрав фенобарбитала
пересекая энский проспект внезапно застыла и поняла что безнадёжно влюблена в григория перельмана
фея поняла что наступило новое время — время истинных личностей
мгновенно придумала-продумала в голове всю совместную жизнь с любимым вплоть до неприличностей
просила:
— белая птица великодушного господа огради меня от распрей преследований жестокого вселенского буллинга
могут обездвижить меня заразить в грязь швырнуть нарядить как пугало
мир меняется и мне страшно ( боюсь перемен боюсь злых людей боюсь обмана
господи предоставь добропорядочной фее постоянный доступ к величию а также голове и сердцу григория перельмана —

3.

прячется седеющая пани дурова в комнате где нет ни двери ни окна
изумительная мудрая плод любви не лахудра не растяпа
секулярно-просветлённая сложноподчинённая но совсем одна
находится она внутри своего сладкого сна голая и распятая
— я только в начале большой дороги из белоснежного азиатского риса
всё что произошло со мной за эти долгие десятилетия это лишь сжатое превью
открою тайну — я великая драматическая актриса
надо на эту тему одной своей подруге дать интервью —
— очевидно что все вокруг лохотронщики хитренькие лисы прохиндеи —
подумала стареющая пани дурова потомственная дрессировщица —
долго над этим думала может год может неделю
не нарушая своего священного продуктивного одиночества

4.

плачет девушка у банкоматов
кутаясь в винтажное пальтецо
в слезах и яркой губной помаде её лицо
вокруг звучит криштальро
курит сижки одну за одной
кашляет сплёвывает олово сталь
держится как настоящий боец
а могла бы как другие социально неадаптированные уйти в запой
боох раскачивает на ветвях волшебных птиц вниз головой качает
делает свечение в небе огни огни по всей земле
девушка в глине в недрагоценных камнях в азиатском дерьме
стоит у банкоматов и поведением своим родителей огорчает
кришталь на щеках блестит и развязка близко
и из каждой видеокамеры на печальную девушку глядят голубые глаза кгбистов

5.

вышла на улицу села на лавочку
трудолюбивая не ленилась вышила на переднике гладью жука и бабочку
легла в красную листву лёгкая печальная боль в лёгком левом
блёстки радости блёстки совести блёстки памяти смешались порывистым ветром
ничего не осталось в сердце кроме пошатнувшейся веры
всё изменилось ( поговаривают только вкус крестьянского хлеба остался неизменным
но я с этим вкусом не знакома
иногда чувствую под языком антоновки холодок
горьковатый морозный электрический ток
будто в ожидании шквала и шторма
но я вышила заклинание: жука-саламандру и бабочку ярко-ярко-красную
а это значит что завтрашний день будет волшебным бескрайним прекрасным ))


игра на выживание

1.

маша летела по космосу внутри своей однокомнатной квартиры
пела песни добра такая в поэзии бела барток
летала свободная на преступный инфицированный рот не накинув платок
за плечами походный мешок в мешке топоры и секиры
директор хлебозавода номер один иван ильич ел только хлеб
и во рту у него вместо честного вина бывали только чёрствый хлеб и вода
у многочисленных дочерей его были кубики из дерева никаких winx и lego
всё было чинно вокруг опрятная бедность это потом началась чудес череда
ещё один персонаж не атомная война просто отголосок хиросимы
стандартная жизнь школа развод пивнушка ломбард
в прошлой жизни просто конокрад
в этой жизни просто максим
маша иван ильич и максим такие разные собрались вместе чтобы хоть как-то помочь своим близким
а там если с погодой повезёт ещё кто-нибудь полезный выйдет из-за кулисы
и в мире не было прекрасней триединого воина со стволом топором и алебардой
празднуя его приход ива́новы дети фейерверки запускали взрывали петарды

2.

маша по природе своей свободная личность поэт певица воровка мародёр
голая без грима
пошла строить для себя и всех остальных униженных новый рим
у спившегося соседа бывшего столяра одолжила пилу рубанок и гвоздодёр
пошла маша на свежий воздух с пользой провести свой досуг
голова болит и ноги как ватные
зрители сокрушаются: — посмотрите актрису какую выпустили хромую косую
неадекватную
одичавшую одинокую без родственников и подруг —
но маша знала куда идти маша знала что максим будет ей наречённый суженый а иван ильич будет ей истинный отец
ещё маша знала что она важная часть триединого воина
выпила маша горячие сто грамм и
и с силой удвоенной
пошла миру демонстрировать свои каменные яйца и гигантский конец

3.

— будешь за главного — сказал иван ильич старшей дочери
боох только членом огромным наградил а сына не дал
взял варёных яиц дедовский ствол и побрёл на вокзал
купить билет в один конец поклониться храму занять место в очереди
очень был скромный всегда молчал не помнил как целую ораву девок зачал
постоянно слышал голос в голове
голос говорил: — ты главный о́рган триединого воина который победит в предстоящей войне —
иван ильич не только славный хлеб умел печь но и белку пулей в глаз и умело рубил с плеча
— вот вам ива́новы дети петарды берите бесчинствуйте взрывайте —
сказал иван ильич и без билета на крыше поезда рванул в пустоту
не знал куда едет может в ядовитый туман может в тундру
сгруппировался сгусток гнева короче едет иван ильич дрожите адские бляди

4.

хайрем стивенс максим бился с чёрными призраками один
харизматичный поджарый мечта любой престарелой поэтессы
сидит ждёт ивана ильича уже вибрируют ржавые рельсы
ждёт супругу свою богиню чистых пододеяльников и весёленьких гардин
— здравствуйте — шепчет маша — простите за пошлость но я вся ваша
немолода и в голове крупные неудовлетворённые тараканы
но зато за спиной у меня кулинарный техникум с отличием и острее острых бритв две катаны
раскрошу любого злодея в салат и перловую кашу
всех уничтожим никому даже мелкий грех не простим —
говорит маша целует будущего супруга настойчиво лезет в ширинку
— вот боох послал в одном лице супервоина и гарную жинку —
размышляет хайрем стивенс максим

5.

едет поезд на крыше вагона иван ильич с дедовским стволом
а по пути коренные дремлющие народности дремучие леса да верстовые столбы
приедет иван ильич именно туда куда нужно ) как ни вертись не уйдёшь от судьбы
хоть о звериную стену разбейся лбом
до́ма осталось двенадцать бесплодных дочерей да сбрендившая жена
до́ма остались безысходность тоска и тяжкий труд
теперь хорошо чёрные черви проникшие в голову истощённый мозг не жрут
далеко уехал иван родная москва уже трое суток не видна
у ивана теперь будут маша и максим
и знание как стать триединым воином
мужским величием иван обладает физической мощью и силой воли
но если он просрёт свой шанс мы — человечество — никогда ему этого не простим

6.

поезд прибыл золотой век настал радуются звери медведь олень и горностай
— видишь маша косоглазые звери улыбаются тебе несут дары из пластмассы
не прикасайся всё это соткано из иноземной заразы вот вам противогазы
и похлёбка сытная из моих башмаков местный чабрец каменная соль да качественная высокоуглеродная сталь —
не видели кедры и девственный русский снег такой бойни
не испытывали азиатские дикие звери такой нестерпимой боли
верьте домоседы: соединились телами маша максим и иван ильич в сибирской глуши
всех спасёт великий триединый воин у которого внутри три души


Дина Баринова

* * *

меня интересует вопрос
должно ли сердце воина быть разбитым
зачем быть разбитым ему не слишком ли радикально
вдруг засомневалась я
а ведь мне только дай какую-нибудь крайность

чего его бить-то
это примерно как про зону комфорта
чтобы из неё выйти надо хоть на минуту войти
зачем бить сердце воина
нахуй
скажи (мне)
кто там решает?
зачем вообще воевать


* * *

               Миллион-миллион-миллион алых роз...

любовь михайловна: ой, больно...
анна михайловна: нас ищут, а нас нет!
вера михайловна: тяжело дышать, ком в горле, ха-ха-ха!
ольга михайловна: сыпятся кру́жки, теряются шишки...
дарья михайловна: нос отцепился.
мира михайловна: а подснежники белые-белые...
виктория михайловна: а я жёлтенькая!
софья михайловна: душновато...
римма михайловна: сквозит.
алла михайловна: веночек сплету, ножкой притопну!
роза михайловна: в горле как будто горит, а что там гореть может?
марта михайловна: не надо, не надо, ты убьёшь его!
марья михайловна: пловчиха!
инна михайловна: вы такой щекотный, ну хватит...
исбаният михайловна: петенька, миленький.
зоя михайловна: берцу не прикажешь, разнашивай.
ирина михайловна: заплатил тысячу рублей за паршивый завтрак, женщины расцеловали, век помнили.
елена михайловна: москва горит, белая-белая!
евгения михайловна: а кто-то жёлтенький.
пелагея михайловна: ноль нельзя помиловать.
светлана михайловна: умер от удушения.
рената михайловна: вот не надо!
ульяна михайловна: в глаза твои посмотреть бесстыжие! да я тебя в порошок сотру!
юлия михайловна: в воронеже построят крематорий, вы слышали?
лариса михайловна: мне вообще всё равно.
анастасия михайловна: нет.
алёна михайловна: переулочек-то какой хороший, стоял, ждал.
ася михайловна: подумай о наде!
жанна михайловна: а мы-то, мы-то где?
дина михайловна: тихо! она идёт! прячемся!
(прячутся)


* * *

дверь открой, Рай
я пришёл, принёс тебе эту дверь
вот поставил, держу, а ты открывай
выходи отсюда, как договаривались
когда мы ещё говорили

двигай в сад
ты всё помнишь
вон там наше дерево
никто его не отменит
моё воображение держит его даже ночью
на случай побега, удушья во сне, любых неурядиц, зимы, твоего кричащего зверя

стань к нему
и я появлюсь за спиной
тихо закрой дверь


* * *

была бдсм-госпожой
устала
была красивой
устала
цеплялась за то, что никогда уже не вернуть
устала
рыдала на тебе
устала
ебала тебя
устала
разговаривала с симой
как ни странно хорошо и просто
сима учится на философском

ты выбиваешь землю одним быстрым ударом
земля в данном случае это ванна в твоей квартире
удар — два предложения
я останусь лежать и не пикну
я немая как погреб

<завали ебало, подруга
огромные области нашей невстречи
мы прыгаем в норы
то ближе то дальше
мы есть друг у друга
тупые слова
вообще всё тупое
вообще всё случайность
вообще всё наёбка
не более того
не более того
никого нет друг у друга
врубись наконец
колокольчик>

ты говорил что Катя Горностай змея
а я смеялась и говорила что нет
что такое бывает
а щас я как идиотка стала думать про верность
что это для меня значит
и почему мне так это нравится хотя я та ещё мразь и не упущу случая
как прошлой зимой
как позапрошлой весной


* * *

рада писать тебе
позавчера блевала всю ночь, вспоминала Индию
сегодня помогала в фотосъёмке, модель по сценарию резала себе вены в подвале
кровь это вишнёвый сироп с гранатовым красителем

хуй знает как я
лежу недоумеваю кто я что я
сегодня повышенная эмоциональность, буквально плющит, хотя не пмс
думала, что́ бы я было, если б не было тела и всего внешнего, которым можно вызывать реакцию
представляла себя фигурой на плоскости
треугольник квадрат немота недвижимость
почему-то после этого прослезилась и записала:
если б я был камнем, я бы лежал и любил


* * *

остеопат принимает на лиловом переулке 3Б
я сбросила куртку и быстро легла
он молчал и почти не касался
потом спросил: вас в детстве хорошенько так били под дых? диафрагма изогнута как от ударов
меня затопил стыд
я закрыла глаза и сказала: не помню

потом я долго бродила одна
павильон «У Сергея», храм Святого Михаила, кладбище, дальнобойщики, хмурый желтеющий лес
часа два, три, четыре брела
смотрела на воду с моста, ничего не боялась, читала спиной, видала в три глаза

ночью спала беспокойно, болело и справа, и слева, и посередине, в надломе
ночью спала глубоко и спокойно как в детстве
снилось что из ладоней рождаются птицы
точнее птенчики
целые грозди


* * *

мы шли с сашулей по мосту в руках похвальный лист
и вдруг раздвинул темноту руками онанист
сказал: «зовут меня андрей два сына у меня
люблю собак и лошадей и лес ночной в тенях
я приходил сюда всегда когда в душе тоска
смотрел как едут поезда вынашивал рассказ
про детство вспоминал своё про папу в гараже
про тёмный тёплый водоём про злых больших ежей

постойте рядышком со мной я нежный и простой».
надвинул тёмные очки и завертел рукой

он шелестел пыхтел и мок и вынул из штанин:
две ленточки
цветок
носок
волшебный конский волосок
бенгальский огонёк
свисток
фасоль
брелок
цветной мелок
конфеток слипшийся комок
жевачку
ёршик
вазелин.

потом он сильно задрожал
и зайца вытащил.
и заяц побежал.


* * *

                      Марине Разбежкиной

хлебозавод, отмирающие участки мозга, мама, мама
ликёро-водочный завод, трамвайно-ремонтный завод, библиотека имени грина
я большая кобыла мой круп поцелуеобразен
вот луна в подмосковье, вот кораблик в весеннем ручье, вот бабушка дина

никогда столько раз чайхана колбаса
улица андрея рублёва
сегодня самый счастливый день в моей жизни меня переехал трамвай

=========°÷°°============= (переехал на улице самокатной!)
=========================

я лечу как на крыльях в небесные своды несчастья
что несчастье что счастье красивые тёплые руки
я лежу как на крыльях академика королёва
я стучу впопыхах кулаком академика лихачёва
я глотаю тебя так жадно что задыхаюсь
мой трамвай дорого́й ослепительно яркого счастья


* * *

мальчик плакает
колёса вращаются вспять
лица незнакомых людей
школьные длинные лавки
физрук
и утюг и враньё
и говно
наизнанку колготки
руки сдёргивают штаны
сюда пацаны
смотрите какая у неё морковка
держите
пусть все видят её в окно
вам меня не поймать потому что меня больше нет
да и вас больше нет некому больше ловить
кульки с черешней
две собаки одна на другой
ночная веранда
пионы
трещание за спиной
где я если меня больше нет
чьи мысли в моей голове


* * *

Гроза никак не начиналась
Навстречу шла коричневая женщина в коричневом платье
Поравнявшись со мной она подняла руки в стороны и стала ловить ветер
Я повернулась проверить но она просто шла ссутулившись
Я повернулась ещё но она просто шла ссутулившись
Как полагается коричневым женщинам в коричневых платьях
Потому что жизнь бессмысленна и беспощадна
Я повернулась но она опять подняла руки и ловила ветер
Я повернулась она покрывалась перьями
Я повернулась её больше не было на дороге
Огромная коричневая птица ловила ветер


* * *

этой ночью
за окном кто-то выл и орал
выл и орал
так надрывно
что я усомнилась в том что это бесится пьяница
нажрался и голосит
я прислушалась
он кричал господи умоляю тебя господи умоляю тебя
потом хрипел выл
господи умоляю тебя
сыночек
зачем ты туда пошёл
господи
нет нет нет нет
нет
хрипел выл
дима димочка дима
кашлял хрипел выл
господи
умоляю
умоляю
нет
нет

а с другой стороны моего балкона шла пара
они были ближе
и их хохот на время заглушил вой
(кашлял хрипел выл)
они остановились
мальчик снял шлёпанец и сказал нежно
не смотри ну не смотри пожалуйста
а девушка подошла и уставилась как на раздавленную ящерку
молчала долго
вздохнула
пиздец у тебя мозоль
ну микробы же


* * *

табурет золотой
брюки джи́нсовые
ты человек не пустой
многое из книг позаимствовал
но и я, петя, не промах
к сорока-то годам поднабрал

был у меня друг даниил родионов
он ходил как корабль


Сергей Попов

* * *

До плеши промок
берет над походной палитрой.
Тулится блажной ветерок
в посадке нехитрой.

Морочится. Да
докуда ещё дождевая.
О, господи, стоит труда
давиться, чубук продувая?

Вгоняя в разбег кистевой
сквозные пропорции яви,
уравнивать умысел свой
с творцовой задумкою вправе,

копирует выцветший лес
кургузый маратель-расстрига,
верстая мирской интерес
и вышнее иго.

Стоически штрих за штрихом
рукой окаянной и косной
всё, что кругом,
он к жизни двойной и несносной

никак не устанет клонить,
дышать на ладони —
стволов волглоруких финифть
на выпуклом склоне,

подрамниково ребро,
зрачковая жадная нега —
на вдох и на выдох добро
всего-то до первого снега.


* * *

С треногами, мольбертами, листами
над крышею художественной школы
крылатые создания летали,
и числа забывая, и глаголы.

В цветное небо лезли вон из кожи —
там голубой, и палевый, и рыжий...
на мальчиков и девочек похожи
с непоправимо съехавшею крышей.

Но сходство и поверхностно, и мнимо.
И мало кто цветами озабочен —
и на земле проскакивают мимо,
и от земли торопятся не очень.

А эти отрывались до упада,
выделывали в небе пируэты
и улыбались, будто так и надо,
секретным знаньем исподволь согреты.

Пылало окаянное веселье,
кромешным светом хмарь одолевая
осоловелой местности весенней,
где пандемия зрела огневая.

И выдавали ангельские лица,
что числа и глаголы ни на йоту
не стоят права вдребезги разбиться,
доверяясь несусветному полёту.


* * *

Там под крышей была мастерская,
и мужи в седине и с брюшком,
с остановками ноги таская,
на верхи поднимались пешком.

Дом без лифта, площадки без света,
довоенных ступенек труха...
Но никто не грузился, что где-то
существует в стране ЖКХ.

Ранний вечер казался нездешним —
сизый сумрак, река, фонари...
И невидимым ангелам вешним
через силу дышалось внутри.

Меж братаний, разборов и сплетен
в задымлённом прогале окна
месяц, полупрозрачен и светел,
становился багровым сполна.

И небесная сыпь проступала
ядовитым зелёным огнём...
И пришельцы решали, что мало
пить и видеть оконный проём.

И вставал самый грузный и сивый,
объявлял, что, похоже, пора —
чтобы жизнь оставалась красивой,
здесь негоже торчать до утра.

Но никто не кидался прощаться,
хоть на выход и пёрли гуськом.
Может, за пережиток мещанства
почиталось в кругу шутовском?

Но потом доходило, что выше
были бражники устремлены —
к заржавевшему люку на крыше,
незаметному со стороны.

Чтобы, расположившись на скате,
примерять расстановку светил,
будто трезвой слезы афтерпати
кто-то сверху для них замутил.

Всё друг другу рассказано с блеском.
Вечной жизни картины ясны.
В городском освещении резком
скоротечны лукавые сны.

И последняя вотчина яви —
клочья звёздного крапа оплечь,
что одни проецировать вправе
на полотна бесплотную речь.


* * *

В неодолимом лязге, древесном треске,
в липком налёте, вечном свечном нагаре
зыблются клочья ветхозаветной фрески,
где собираются перед потопом твари.

Визгом железным полнится пилорама,
и за работой птицы следят и звери
под перекрытьями пригородного храма,
где для разъятья настежь открыты двери.

Тонут в пыли опилок стволы и сучья,
мрачные морды, перья, хвосты и лапы,
и к подоконникам ластится мгла паучья,
и объявленье требует предоплаты.

Будто цена заранее различима
очередного промысла у амвона,
и рокового действа первопричина
не возращает грешных во время оно.

И сквозь туман звериного взора холод
не выжигает се́рдца слепцам отпетым,
чтоб за окном клубился небесный город,
оберегая тружеников и в этом.


* * *

Холодком по пригороду влеком,
провожает прожитую жару —
кровь шутя становится молоком
и створаживается к утру.

И, до света заполночь распростёрт,
Млечный путь испытывает глупца
напряженьем жил, натяженьем хорд —
нет на путанике лица.

С молока на пухлых его губах,
что обсохло страшно сказать когда,
и слетело пламя во весь размах —
ослепительная беда.

И до нынешних ошалевших звёзд
выжжен воздух к осени ходока,
изловить судьбу за летучий хвост
промахнувшегося слегка.

Но в просохших жилах творожный мел
храбреца отбеливает почти,
что былую кровь отменить посмел
и во тьму войти.


Александр Романовский

Дом глухонемых

Вместо звонка загорается лампочка
В доме глухонемых.
Будь осторожен в уборной, ведь крысы особо опасны
В доме глухонемых.
Здесь классицизм сохранился деталями
И, в основном, на фасаде —
Всё остальное советское
В доме глухонемых.

Два этажа плюс подвал и пристройка
В доме глухонемых.
Можно без веских причин забивать на работу
В доме глухонемых.
Ибо во сколько вошёл,
Во столько и выйдешь наружу —
Время не тратится
В доме глухонемых.

То есть, смотри, если комнату снять или угол —
Купишь ещё одну жизнь.
И меня тут одна приглашала...
Мол, то да сё, оставайся, желанный, любимый
(Тонким таким голоском,
Но одними руками).
Не согласился по дурости.
Я рассудил, что навряд ли
Кто-то похвалит стишки мои
В доме глухонемых.


Троя

Дело было на ночь глядя. В юности. В Крыму.
Жестяной «козёл» совхозный проскакал во тьму.
Человек пятнадцать было под брезентом нас,
И водитель, пьяный в стельку, путал тормоз-газ.
Я сидел верхом на ком-то, кто-то был на мне
(Так катаются ахейцы в горной той стране).

Я практически в команде никого не знал,
Тем не менее, вписался в этот криминал.
Нас ждала на танцплощадке драка на ножах
За каких-то местных, толстых, огненных девах.
Но, когда нас вынес ветер на́ берег морской,
«Миру мир!» — восславил чей-то голос пропитой.

И побрёл я, чуть шатаясь, черпая песок,
Навзничь лёг, перевернулся, снова навзничь лёг.
А как только докатился до сырой черты,
Краем глаза обнаружил, что подходишь ты.
Незнакомая, садишься рядышком со мной,
Мне буквально в сердце дышишь пивом и луной,
Прижимаешься невинно всею худобой,
Как трофей войны троянской, жалкий, чуть живой.
Будто я во всей округе вырезал мужчин
И остался безраздельно царствовать один,
И поэтому на здешних землях и морях
Только я распределяю и любовь, и страх.


Женщине-дантисту

Никто так внимательно сроду
Не глядел на меня,
А значит,
Не знал ничего про меня.
У кого на ресницах крошки
От зубов моих?
У кого на перчатках резиновых
Кровь моя?
Кто лёг на меня
Так, что стало мне легче?
Чьими духами дышу?
В чьи глаза взглядом лезу?
Кто, говоря «потерпите»,
Не способен мне боль причинить?

Вот моя пасть!
Эти сколы от чьих-то ударов,
А сточены зубы враждой.
Гниль возникла от гнили,
Ведь гниль возникает от гнили,
Возникшей от гнили.

И поэтому вы
Не советуйтесь, не объясняйте,
А делайте, что хотите.


* * *

Ведущий кашлянул при чтеньи новостей
И думает: «Не соберу костей!»

Затем икнул, когда терзал погоду,
Хоть пил с утра одну сырую воду.

Его живот издал внезапно трель,
Которая, увы, попала в цель.

Всё передал доносчик микрофон:
Мой кашель бродит меж древесных крон,

Моя икота едет на такси,
Трель живота царит везде! Мерси.


* * *

Вот иногда наставишь объектив,
Замрёшь и, глядь, собачка выбегает,
У бабушки ломается каблук,
Проносится газета, и стекло
Бутылочное на ответный щёлк
Настроилось. А их тут целый полк!

Потом, бывает, принесёшь домой,
Проявишь, глядь, а нету ни собачки,
Ни бабушки, ни бликов никаких,
Да и газеты. Но зато в углу
Случайно пара склещилась... Ну, здрасьте!
А мне в ответ — завесьте и закрасьте!

Бывает, что Воронеж без порток
Является. Да просто неудобно
Его печатать. Популярный сон —
Толпа на площади, а ты приехал в ванне,
И вождь уже указывает путь.
Извольте закреплять всю эту муть!

О существо, зажатое в углу,
Сюда ты не случайно угодила.
Кто этот тип? Уж так ли он хорош?
Как он посмел? Здесь я определяю
Баланс цветов и выдержку. А ты
Теперь моя, о дева красоты!

Она в ответ: «Какая же я дева?
Я блик бутылочный, газетный я клочок,
Собачка, пробежавшая по сцене,
Я бабка, наконец! Я, извиняюсь, пена!
Я то, пардон, откуда всё взялось!
И ты тут с объективом не елозь,
А лучше приземлись на два колена».


* * *

Верчу книгу любимого поэта:
купить — не купить?
Что-то встречал в журналах, что-то в интернете...
Куплю.
Впрочем, ему уже много лет,
и не за горами толстый том,
куда наверняка
войдут
и эти стихи.
Плюс ещё не написанные
(может быть, десять,
а может, и пятьдесят).
Пожалуй, подожду немного
и тогда уж куплю
сразу всё.


Полина (Альбина) Синёва

* * *

я люблю смешить бога

сажусь на берегу реки
или в саду с чашкой чая
или на мокрых ступеньках в парке
и рассказываю ему о своих планах

пусть порадуется
развлечётся
пусть не сможет сдержать улыбки
вместе со мной

а то все к нему ходят
такие серьёзные


* * *

сообщение от бога
давно прочитано

а он всё продолжает его редактировать

хотя что нового
он сможет тебе сказать

ты и так всё знаешь

и не догадаешься
что можно прочесть те же слова
снова
и не узнать их

у вас одно
всегда одно
непрочитанное сообщение


* * *

человеку нужен свидетель

просто свидетель

не спасатель
не доктор
не поставщик советов
не провайдер
не дилер
не соавтор
даже не собеседник

а тот
кто присутствует

свидетель существования

ты знаешь
как я открываю окно
как расставляю вымытые тарелки
как наливаю чай
как поворачиваю в замке ключ
как набираю этот текст
как просыпаюсь
как плачу

ты знаешь


* * *

однажды
мы встретимся

нас положат
в холодильник местного морга
и мы будем лежать рядом
голые
как две книги
с содранными обложками

согласен ли ты
согласна ли ты
никому больше не интересны
наши ответы

сказки всегда заканчиваются
то свадьбой
то смертью

то вот этим:
стоп, снято


* * *

нож
тяжёлый
рубит яблоки
пополам

сок течёт
по деревянной столешнице
по гладкому камню
в землю

не было дождей
в этом августе

свет движется
всё ритмичнее
всё быстрее
береги пальцы
это лето пометит тебя

кровь стекает
по тёмному дереву
по чёрной листве
не было дождей
в этом августе

долгой зимой
будем пить этот сок
процеженный
через ткань сумерек

ни одно солнце
не пострадало
на этих съёмках


* * *

новогодний забытый шар
на последней ёлке
в прошлогодней траве

бесконечный шарф
запутанной пуповиной
в долгом тоннеле
в непроснувшемся рукаве

под снегом
тело мёртвой зимы
со следами рек и дорог
темечко новой земли
у неё между ног


* * *

это навык номер один

этому учили в роддоме
учили в детском саду
потом закрепляли в школе

мой организм
сам вырабатывает
валерьянку
пустырник
валокордин

и немножечко алкоголя

совсем чуть-чуть
алкоголя

идёшь за хлебом
по бескрайним степям
среди вечных равнин
под ногами минное поле
электромагнитное поле
футбольное поле

треск расползающихся под утро
льдин


* * *

если соединить
две точки зрения
получится линия

потом
устав балансировать
ты выйдешь на плоскость

постоишь на ровном
покуришь
осмотришься

отсюда горизонт
уже виден как что-то отдельное

и ты поймёшь
что нужен объём


* * *

закрой окно
овертон

сбавь тон

пока раму
напрочь не вынесло сквозняком

рассказывай нам потом
что думал ты не о том
не это имел в виду
не про то чесал языком

чувствуешь холод
там
за седьмым позвонком

ты с ним уже знаком


* * *

не надо пытаться доказывать
что не ждёшь трамвая
выглядеть так
будто не ждёшь трамвая
на самом деле
каждый из нас
ждёт трамвая
все мы
никуда не деться от этого
ждём трамвая
не надо отрицать очевидное
не надо откалываться от человечества
от этого в результате
и рождается ощущение
что ты какая-то не такая

так что первый шаг
это честно признаться
что ждёшь трамвая
не то чтобы ты из голодного края
не то чтобы ты каренина
что целует рельсы
уже практически умирая
а просто
как все
время от времени ждёшь трамвая

ещё один шаг
сделать так
чтобы жизнь не останавливалась
в ожиданьи трамвая
научиться
ожидая трамвая
одновременно не ждать трамвая
допускать
что очень долго может не быть никакого трамвая
что он не приедет
не завернёт за тобой
по пути из трамвайного рая

и третий шаг
может быть не для всех
это стать трамваем

просто стать
трамваем


* * *

говорили:
все дороги ведут
к деревне погоново
к местному гастроному
к речке стикс
к городу риму

говорили:
ты же умеешь писать в рифму
вот и не позорь фирму

ты же умеешь
ямбом
амфибрахием
дактилем
птеродактилем
рыбкой
ласточкой
птичкой
а то — что мы скажем
рекламодателю

как мы всё это объясним
ценителю
избирателю
делопроизводителю
и этому
как его
твоему чокнутому приятелю

говорили:
как ты себе это вообще представляешь

все пришли с цветами
ждут
выпить хотят
поплакать
а ты всё жива
не слышишь
не помнишь
не умираешь

не делай вид
как будто не понимаешь

как будто у тебя
герпес вич пожар наводнение
осень любовь ковид

мы и сами не верим
что у тебя
больше уже ничего не болит

ну правда
пожалуйста
скажи
что он не исчез
тот
кто всегда с тобой говорил

что он
всё ещё говорит


Владимир Кошелев

Праздник дома

Никого не слышу как твой людвиг
На краю кровати тело-свет
Со спиной как месяц ходят люди
Только половина человек

Снег уже отдельно галерея
Осторожно смотрят зеркала
Трогательный воздух галилея
Тянет смертью шарик со стола

Кажется рождение и только
Наши стёкла тёплые внутри
Общая оранжевая долька
Ночь по коридору до двери


* * *

вырастает каменный оркестр
позы выступают наугад
безднами бензинными окрестность
по-собачьи ластится к ногам

проходите, посмотрите как оторванные
замаячат в окнах той квартиры
нервные фонарики фантомные
заячьи горячие пунктиры

в глубине их главный охранитель
час от ча́су разделяя стрелки
поднимает к людям как по нитке
мандаринов скованные зенки

а когда под донышком бутылочным
он откроет двери надоевшим
второпях оденется будильничком
скинет с лестниц к прочим сумасшедшим

вот оно и спичечное утро
позже просыпается подъезд
но одна случайная фигура
выпустит щенят всех наконец


По дороге

Опешившие листья в морозилке
Упали на́ пол, спины развернули,
Как заячьи подтаявшие тушки,
Хватались за шнурки и густо лезли
Под новые горбатые ботинки, —
Вас заберут, но это будут те,
Кому не лень, надев в ночи перчатки,
Нащупывать опухшую подошву
И думать — до чего хорош рисунок, —
Похожий на потерянную карту,
С которой легче не смотреть под ноги,
Как будто ты охотник до чего-то, —
А я всего лишь выбежал к аптеке.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service