Литературные проекты

Что я увидел свет на Нонотак-авеню

Что всякая нота есть пламень, укоренённый у себя в языке.

Что меж хлебом и пеплом проходит огонь.

Что день набухает, вздымаясь.

Что я обнаружил, что я родился в нём вместе с сиренами и грузовиками, проезжающими тут по стихотворению.

Что есть и другие предметы, что попадают в стихи, как, скажем, голубь, кобальт, немытые окна, солнце.

Что я лицезрел кожу во мраморе, в камне — око.

Что содержащаяся во мне информация в основном бактериального свойства.

Что я переносчик.

Что призрак текста не установлен.

Что я живу по соседству с военно-воздушной базой и доносящийся с неба звук — смерть.

Что звук, как и поэзия древних, может нас уничтожить.

Что в стихах попадаются и небольшие предметы: скрепки, марля, картофельные шарики и ножи.

Что бывает и так, что ощущение пустоты расходится веером по утренним булочкам, макадаму, звёздам.

Что я хочу есть.

Что я желаю познать древний платан, живущий в той же долине, где проживаю и я.

Что я взываю к нему.

Что над головой плывут дирижабли.

Что я одиноко живу тут у себя в голове в стихотворении подле волшебного дерева.

Что я увидел свет на Нонотак-авеню и услышал, как горлицы крик сходит на шелест.

Что её крик — тихий свет, падавший в гроб.

Что от него я переменился.

Что река сегодня — камера-обскура, от которой гнутся деревья.

Что я пою эту песнь металлического перелива, пою небо, песнь эту, всё, что есть на земле, и думаю: если я начну умирать, придёшь ли ты снова за мной?

ПОЖАРАМИ

Осиными гнёздами
где мы и были

прорвой пожаров зданиями
рушась в огне в целом

лесе машин проносясь
мимо в ночи, фарами

полыхая
Видеть, рукой

ей закрывая глаза, рукой
ему волосы убирая со лба, звуки

лесных дней и ночные
звуки всходит солнце или

заволоклось облаками или
дождём, светом ли полыхая

поздно ли, слишком поздно мне
к тебе возвращаться домой

* * *

Североамерикосы
слоняются
по парковке
в белых тишотках
скандируя
что-то про
галапагосскую
черепаху.
Наелись дряни из
забегаловки мексиканской
не говоря уже
о китайской
а
тут ещё печёт так
что хрюшка со стоеросовой
наперевес и та
как подкошенная
и вот только тогда
глядя на хрюшку
в отключке
замечаешь
её человечьи глаза
— глазки ребёнка —
и красненький низ
бикини в грязи.
У свиней что реально
бывают такие булки?
А как быть с пирсингом
в пупке?
Вот телефон звони куда надо!
Просим пройти вашего кандидата
в водяные смерчи в Ист-
ярд!
Североамерикосы
чешут строем
мотают круги по парковке
и вот что они говорят
пока другие чешут на выход
из Спорттоваров Дика
с байдаркой из красного
пластика
с солью в жёлтых таблетках
удочками
из Китая
и акварелькой китайской
где избёнка укрыта
в снежном яйце.
В этих стенах
международная беженка
проходящая исключительно как
Человеческая канарейка
разводит пожар
в трубе с купонами
кровянистыми стейками
по 49 центов за фунт.
Какая связь
протянется
от этих рептилоидных брокколи
к любимым глазам
если их хорошенько отпарить?
гадает
Человеческая канарейка.
На всяку связь сколько надо
сыщется
символов
а Ад — это гипермаркет
символов
Ад —
это магазин Символы
Дика
где североамерикосы
волочат своих гоу-гоу свинодочурок
по
фрактальной рукавице
из символов
пока
та их братия что политически
посознательней
жарит себе мозги
в барбекюшнице
на парковке.
Но Человеческая канарейка
отвергает
темницу эту ложную
зрелища —
вот почему
она только поёт.

22.10.20

* * *

И близкие превращаются в движущиеся картинки

Мы выходим с ними на связь
И верим вновь
Как когда-то верили в отсутствующего

Бога. Свет солнца на склоне холма
Птицы поют как прежде
Нормальное выжидает блуждая

Поблажек не будет

Я вижу изнасилованное и избитое чёрное тело
Я говорю я вижу изнасилованное и избитое чёрное тело
Я говорю я белый мужчина вижу изнасилованное и избитое чёрное тело,
в следующих 39 строках вы услышите, как избивали Родни,
ибо его умолотили тогда дальше некуда, ему
глаза отпёхали в сракотан, его пустили по кругу,
как могли изгалялись, его отпинали, хотя потом ему подсобили, подсобили
по самое не могу, ему желали сделать южаночку, засандалить ему
по самый по север, потом его стали дрючить ногами, чтобы уж потекло,
обгуляли его, оттопырили, своим белым большинством победили его пах на выборах,
потом принялись за его зубы, он вдруг орать тогда его выебали специальной
палкой для рта, ему надрали задницу по-арабски — отбагдадили ли его?
Отыракили ли в количестве 170 000 детей?

Отводоканализировали ли его?

Откурдили ли, отсыпали ли ковровых бомбардировок в момент отступления?

И на всякий случай, если вам кажется, что я тут нефть подмешиваю в макадам, —
Родни Кинга избили, как будто он просто чурбан
или какой-нибудь таракан, которого хоть раком тарань,
его избили, потому что он был чернокожим практически мёртвым мужчиной,
да черножопым он был, чего там,
давайте-ка белые студенты повторяйте за мной      хором
вы кому никогда не      вы у кого ни на грош ни морали ни воли    Не так ли
избили его, как у вас батя не раз прикладывал мать?
Ведь женщинам и чернокожим особенно часто помогают с нехваткой побоев,
так ёбните вы уже эту чернокожую белую женщину потому что он/а существует,

ёбните уже этот живой чернокожий белый розовый и голубой ствол

ёбните уже этот ствол человеческий что набух и рыдает.
Ебаните по тому, что есть я,    ебаните по тому, что есть вы,
ебашьте без перебоя,        но никакой мастурбации не хватит,
чтобы выдрать с корнем эти белые — чтоб выжать до упора белые, кальцитовые
гигантские меловые тоннели кончи внутри вас,
настолько лишить нас всего человеческого, что сам канал, по которому мы вышли на свет,
предстанет нашим вечным соперником?        Да, мы, рождаемся,
и мы отбиваем ритм родовых схваток,          да, мы        рожаем,
ебашьте по Родни            ебашьте по земле
и помните без перебоя:    земледолбёжка больше не танцевальное направление и не соревнование за победу
а рывками на глазах наблюдателя растущие груды,
пока груды мёртвых идут вверх и вниз,
              груды мёртвых, бобров и всех
        тех блох, что мы никогда и не думали называть.

Заминки гимн

    — «му» часть восемнадцатая —

    Зо-вут ко-го в Зами-
нограде. Смех. Ни
    один не дрогнул...
Лок-тём на рейку
                          бара,
      шёпот. Не так тихо
  что никому не — слышно
                                       всем.
    Пса́лмится бёдер её
лёт, ткань падает
        ей через выступ
                                груди...
  Монк метатетически «по»
      плёл, излагая, как
    утром слинял из логова
«Eronel». Отсвет от
                             воды чуть
          справа направясь на
      юг, лоб неистощимо
        по́том затылка её
вспомненным оза-
                            рён...

    Градом пули, бомбы
  за окном, ве́ка конец не
    андумбулее, чем о-
бычно. Мы были пол
        он сказал был как
                                  и был,
      беглый зудёж, за́-вя́зь,
    струг, сказ...
                       Радуги ласт,
    редакции стоп...
  Рецидивизм рыб, ирредентист:
                                                 чё...
    В кашле без умолку,
так-се религия, так-се
  возврат к тому, что
и было ли. Будто тем
      самым стяжав южное
                                      дно,
  суб-дно,      взрыв отдушины,
        вздёрнут Стра. От пут ка-
    ютных Анансе не развес-
      ти глаз, богиньность
                                      мчит
мелько́м, стрижена под «пер-
    чатку», ротозей-
                              ка...
    39-й был тем, в чём мы ока-
зались, «му» само не «мей»,
      чем андумбулу, оба,
    '8-й, '7-й, '6-й — в дым, без ведома
                                                      на-
с

                    •

      Сте́ны с бумагу мир
    зовём, а с той сторо-
      ны что. Сон, чью
подачу кто-то прервал,
                                   очнул-
    ся от плача, как ни
      крути его, так
    не накрутишь, мы-
          каясь, басом — чего
                                          стоил
  бы лучший мир... Где бы-
ла музыка, мы первым де-
      лом как там, и близко
    нет музыкиного где
                                   будь
    оно вообще где-то...

Ноги воздев, мы застывший
        бег представили
      танцем. Ляжки в пояс,
                                         ра-
    пидный бег, бег на ме-
          сте. Мыкаясь, бас
        выше делался на-
          ших сил, в шаге
                                  от
    пункта, нет, сказал,
                                  ни-
    какого пункта... Что от-
      стаивали, всё сдали уж,
    запинуясь.
                                     Без-у-ность.
      На под-
    ходе

* андумбулу — в мифологии африканского племени догон духи-покровители, одарившие людей умениями.

                                            6-8 августа 78

      может

и вдосталь óб руку с нами
  слов и вещей

    где бы ты ни кончался

                                            8-22 августа 74

Вставай

        об

            лети

            от

                ливы

                                            8-17 августа 74

о думки

  идея что

          мир себя бесит

    История

          рассудит

                    события

                            на лужайке

        довольно

            славная пора

                                            19 августа 74

как прочно

  то

    что

      полушарий

            набекрень

        со всех сторон

              де в ветре

                  деревьев

                                            26 августа 74

в  д  р  у  г

с  в  е  т  л  е  е  т    и

  т  е  м  н  е  е  т    н  а    у  л  и  ц  е

                                            26 августа 74

улицы

  уголки

      вдруг

        светло и темно

          кусты

                                            28 августа — 2 сентября 74

Д о р д о н ь
                              гирьки воздуха по домам
  луч

    грот

  облакá

      небо

                                            2 сентября 74

  Б ы т ь
                        д л я  Д ж о р д ж а
займи себе или
    своё место          Б а у э р и н г а

    ширься на
        свету чем

            бы

                он ни

            бывал

              чем ему

                  быть

                                            2-3 сентября 74

с
                        вода
тоѝт
                          под откос
  со

  сна                      камнем забиты

    высоко над за            миллионы

      ли                      футов

        вом
                                частичек

        катерок                    срыв

                                  почва
          па

            льцем                  лесопилка

              тронет                по воздуху

                кто
                                      дома

                  древе              из стекла

                  сину
                                      добытые

                разом                  в  рудниках

                  сметён
                                        огни

                ещё один                сферы

                  посадили

                                            3 сентября 78

вдруг  слишком
    много  смысла

  проку-то в рекламе

          слава богу

            это мусор

              это бизнес
                   

                                            5 сентября 74

яблоки     
                    д л я
в воздухе
                  А л е к с а
  ветка
                    С м и т а
    ветер

        вкус

                                            17 сентября 78

в р е м я  г о д а

  одно из начинаний

  и хорово дом месяцá

                                            22-24 сентября 74

наощупь

    идя

    неба

        вид

                                            23-24 сентября 74

как лавки, банки

    прочное небо

  земля  вразнобой

    туго  изóгнут

      тёмный месяц

      но как-то всё глазам

          известно

              дети

              несут

                дома

                  шку

                  учить

                    грузные фуры

                    а мир уже сам

                      играет гурьбой

                                            5 октября 74

сирена

  жарá

    танцуя

        ветр

                                            11 октября 78

кто больше

        жив

вполне не

  поймёт

  дерево

    восходящее

      в воздух

      да, вот-вот прервётся

                                            11 октября 78

почтальон по эту сторону

    а там

    и тот что через улицу

      с бородкой короткой

                                            11 октября 78

слова  что

  есть октябрь  ладно

    в этот год

          занятья

Музыкальность

Волна возведения ропота
                        тухлое        болото извне
бурая мышь    древесная мышь.

                          два дерева наклоняясь
густая свежесозданная пустота

                        Натурализм.

              Яблоки на весу        ½ ноты
ритмического        потолка      стоп-флажки
в рвань-ключе

                                  нотные поля
                                неоконченное
                                                          прорвало облака́

с циклон-грузовика слетел бочонок-облако
укрыли под столом и облако само

                                и зловещий диск

          В сухих циклонных слежавшихся пластах

                                          колышется листье —

                          в четыре руки              с камерами
                  ветро-облачного                    устройства

её импозантная композиция с облачным гнётом

на дорисованной крыше          небольшие прыжки
по крышам

                                                              под деревцами
в леваде песчаными зёрнами вклинивается сонатина

              забирая вверх с мраморной рябью
сумерек как козырьки казино у громады бассейна
либо в контраст проводя повышение гор

        градации отступления света
                моргнёт — мятётся

              «любимый пейзаж»

            след в след гномы Гизекинга
шастают за марлей им не помеха неверная
роса напоминает нам фортепиано

в придорожном хламе перемалывая
«пробуй» в синопсис тумана

                          сюита «воспоминаний»

                          в образе леса «тема» робея
перед нибелунговым громом ищет художницу

пока та робко рулит своим авто
наблюдая вал мощного грома с гор на робкие деревца́

                                                      оробелая композиция

пример циклонного творчества столь же убийствен.

рисование «Любимого пейзажа» расставит по этничности
            двух незнакомцев берущихся за руки в кино
                                                                                    без звука

одна другому скок на колени
                                                                                    облак

или муслином Пёрселла устрашая в
бестревожные мгновения когда мысли наводят на

выжатые руки
                              к опушке лесной поднесённая молния

кропотливо прочерчивая видимое число
в хроматизмах структура раскрывает
                                формальное изящество

когда она выуживает тетрадь и усаживается под
«Стейнвеем» голубые деревья уходят.

                                                              «Мандраж»

                в булыжниках ветр
        жемчужина выхваченная в то мгновение

                                                    из ракушки

        пока небо медленно

                                                                              Музыкальности

                                    левады на всю почти их
глубину целое взгорье в пнях
вереница миниатюрных птиц

ты понимаешь эвфемизмы природы
то, как фигура является в натюрморте

и ты понимаешь сотворение левад

твои колебания не от забывчивости
что-то другое застилает пейзаж

                                        Исчезанье

купальщик в бассейне

* * *

                    Барбаре Гест

подчас — или под дулом
человеку свойственно блуждать

и всем привычный свет не этот свет
а птицы

Фасады для Нормы Коул

Проходимые нами орнаменты
к ним прилагаются тонкие строчки
прямые тёмные волосы, обшитые

полости и огни, двойные спирали
воображаемый вес предметов
Вот бы из меня рисовальщик, тогда

там появился бы филин
в тени вяза — лисица
Билл ты не помнишь того китайца в замызганном сером пальто

что коченел на снегу
у кирпичной стены
Выдающийся документ

ни в коем случае не печатать
Он обернулся чтоб ответить
но её уже не было

после чего стал носиться по улицам пока не вырубился
на паперти синагоги
лицо уже было совсем не узнать

даже самым близким моим друзьям
Впрочем, эти кристаллы
А, или же скажем так

внутри кольца́ частицы без устали циркулируют
притом ещё и ускоряясь
пока наконец миллиардами не столкнутся

Вот так среди них и нашли недостающую
Назовём её пока W
ту самую что распаляет светила

так что прибавь ещё одну строку
протянувшуюся от женщины с голой грудью
в центре аркады

до кошки прикорнувшей в детской кроватке
Об этом-то они и толковали за кофе
пока дверь не разлетелась вдребезги

и не ворвался сырой ветер
У себя в номере она мне показала
фотоснимок любовника

молод, мускулист, загорел
после полугода на море
Мы выпили вина, покурили

опиум через стеклянную трубку
и нашли такое местечко на гребне горы
с крапивным и анисовым полем

откуда было видно что́ осталось от города
не этого а предыдущего
под названием ссущая роза

или рифмоплётная роза
или роза чётных чисел
или роза нерешительности

или роза скрупулёзного описания
или la rose dialectique, Dominique
снова в твоём распоряжении

в шатких режимах осцилляции
под небом пережиточным
«Глянь-ка — тут когда-то стояла стена»

Да никто этого не делал
Само собой стало
вчера во время грозы

Тематический указатель

Стихи про вечер
и близкие к ним. Картины
          про вечер,
сон, смерть и
                    звёзды.
Я знаю один стишок со
школы под звёздами, но
не состою ни в одной школе
          поэзии.
Я забыл его наизусть. Помню только,
местом действия было всё, и тема его
          разошлась.

          Стихи
про звёзды и
как их вычёркивают уличные
фонари,
          улицы
в стихотворении про силу
и имеющиеся там школы. Мы всё
изучили про вечер, в колледже,
          как он применяется,
вечерний колледж под звёздами, где мы
          занимались любовью
к сюжету. Я дописал свою работу о форме

          и позабыл её.
Сегодня вечером
          надо мной сортируют
по эре создания стихи про лето
и звёзды.
          Ещё стихи про тоску
и танец. Думал прийти к тебе
с этими темами
          вместо чувств.
Помнишь меня со
всего?
          Там было моё место действия, и мы болтали

на лужайке, уподобляя что-то
          тюрьме, что-то —
кино.
          Стихи про сны
как мошки при фонарях,
пока не засветятся
          клише, мягкое
свечение экрана
остаётся у нас на ладонях,
          света копии на витринах.
Сколько претензии в том,
          чтобы теперь быть живым,

          не говоря уже — снова,
как и поэзия и стихи,
          разобранные по
своим ритмам, что ложатся вокруг нас,
расходясь. Было важно вчера
разойтись
          в серийном тексте про фонари,
чтобы сегодня вечером в голос пришла
дистанция и обратилась
          к тебе.
Стихи про тебя, стихи
          в прозе.

Посвящение

Для схлопывание дистанций.
          Для провал
персонажа в деле очеловечивания
масштабов. Для отказ текста,
отказ текста приглашать нас
соотнести его с
          чем-то кроме стены.
Для свой выбор товаров в тёмном
          ряду.

Для такое положение дел, что к войне
          обращаться можно было только
молчанием, хотя мы по-прежнему
воспевали двойственность.
Для загрязнение города
светом, а мира —
          теплом.
Для своё самозванство
          на маковом поле.

Для нежеланье дождя
          подстраиваться под аффекты
архитектуры.
Для зависание архитектуры в роли мной
профуканной аспирантуры — минусовой
мнемотехники, что отражает
          погоду
и отражает,
          что отражает.

Для отсутствие ощущений,
          против чего
я был совершенно не против.
Для обращение своей крови в колу.
Для сведение своего авторитета
до непроизвольных мускулов
          на лице.
Для плоды процедур, проделанных у меня
          на лице.

Для опасение
          левых
поворотов на перекрёстках.
Для нахождение в поворотном ряду.
Для решимость машинально
          сигналить
о готовности к переменам.
Для своё неумение чревовещать
          в никуда.

Для привычку проспать,
          привычку потеплее
одеться для длительного
сна впереди, повторяющегося
сна о пробуждении с
целым набором финалов,
          которые бы мы с ней разобрали.

Для Арианы.
          Для Ари.

Контражур

          Свет который меняется
свет который гаснет
когда проходишь под ним
Небезопасный перекрёсток
и призрачный велосипед
Свет который оборачивается пламенем
и лампочкой разработанной так
чтобы мерцать. Сюда же и
огни большого города, ожерелье
фонарей на мостах, огоньки самолётов,
понятное дело, особенно если
          вспыхивают или же
потухают

          Искрится
волшебная свечка на торте, искрится
звёздочка, зимолюбка
во рту, речь её
распадается, вспышки
стволов во время погони
по крышам за Виктором Сержем
Снег голубой на свету
и горящие рукописи
и Париж, большой город
огней, которые меняются
          прямо во рту
Что ж ты мне не сказал

          что так тащишься от огней
я бы тебе отложил с десяток
На мостовой лунный свет тебя
дожидается, на заводах
в тюрьмах, понятное дело
и понятно пожары в Москве
в горле я оставил свет
гореть для тебя, Виктор Серж
в последнем столетии, столетии
последних папирос, излучение
от процесса распада, холодный
          свет живого
организма

          в открытом
море, в Окленде, какие-то
старые картины. Потому что как пепел
оно рассыпается, и я подумывал спеть
Потому что не раз оно погибает
в Мексике, без гроша
Без гроша в Испании
Я подумывал поговорить с тобой
откровенно через фотографии
И если я появлюсь, то понятно,
я без гроша, потому что явление —
          последнее пристанище
света

          Виктор Серж
в переписке, в переводах
Наше устранение уже решено
и если назовут твою фамилию
мои руки связаны, моя роль сведена
к тому, чтобы проходить сквозь
стекло, чтобы не мешать стеклу
искривлять свет в уголках и
прозрачных крылышках, espejitos,
как их называют в Испании, хотя Испанию
не вернёшь
          Зеркальца
со светонепроницаемым

          обрамлением
Я вот что скажу если можно
про то как ничего не вернёшь
одну всем понятную мысль про угрозу
свечения неба и необходимость тёмных
оазисов, и если бы можно цитату
из Сержа, перемещаясь с постоянной
скоростью сквозь непроницаемые предметы,
как, например, эти страницы, или это уже
было бы пение, потому что как пепел
когда проходишь под ним
          потому что как снег
голубые системы

Пятая проза

Потому что пишу я о снеге не о предложении
Потому что есть карточка — карточка визитёра — и на карточке этой в ряд выстроены наши слова

и на словах этих мы написали дом, мы написали оставь этот дом, мы
написали будь этим домом, спиралью из дома, каналами сквозь этот дом

и мы написали Провинции и Разворот и что-то под названием Человечьи стихи
хоть и живём в долине на Холме призраков

Но много дней ещё будет дождь продолжать лить
Некий голос будет говорить Отче я в огне

Отче я из стены вынул камень, стёр пейзаж с той стены,
пейзаж с кораблями — с облаков кораблями — рвущихся к морю

лишь слова́
разъятые член за членом

Потому что не живы мы не одиноки
но обычные выдержки из табличек

Араб Хасан и жена его
вольтижёры и эквилибристы

Шахтёр и Бёрджес, и Адель Ньюсом
подлетевшие однажды вечером между зрителей

Лиззи Ключик
и Фред что свалился с трапеции

в опилки
и ни единой царапины

и канатный плясун Джейкоб Холл
Крошка Сэнди и Сэм Сальто

Потому что есть берег буквальный, кроваво-красная литера
Потому что на этом наречии глаз — крив или кварцев

видеть пловцов и скалы видеть
изваяние и тень

а здесь в озере
за бритвочкой и фактец

Смерть Шона Бонни

Р-
аск-
ал-
ё-
нные
ко-
мет-
ы
пере-
вирают н-
очное
небо
кров-
авой рас-
корякой,
ярясь н-
а
печ-
ку на-
шей жис-
ти буд-
т-
о
Блейк
от-
резал:
«печень!»
& в сти-
хах
п-
род-
е-
клами-
р-
овал
гр-
оми-
т-
е
гоб-
ел-
ены
де-
л-
а-
нн-
ого
по-
сла-
блени-
я.
Я
ни-
к-
огд-
а бы
та-
к не
смо-
г,
дре-
йфуя
по в-
етр-
у и в-
ер-
я ли-
шь в
тёмные с-
пол-
охи на-
пр-
асны-
х про-
ломов.
С-
мерть
как соб-
ыти-
е не
от м-
ира сег-
о, а о-
т б-
уд-
у-
щего:
донк-
и-
х-
о-
тс-
к-
о-
е,
н-
еп-
од-
в-
и-
жн-
о-
е,
даром.

Песнь «я»

                 по мотивам Рюккерта & Малера

«Я» приходит в наш мир всем обо́йден
Просадил «я» все годы что были додены
И костей не сберёшь теперь, хоть ты тресни

Ну и хрен с ним, и теки себе речкой
Время, и захлопывайтеся сны в реснички
Всё ж, один, рифмы влип в пепелишко

В отрубях от мира с его невзгодой
Всё ж, засел себе, «я», в моей песне
В всяком тернии, при любом озарении

* Имеется в виду песня Густава Малера на стихи Фридриха Рюккерта «Я потерян для мира».

Я люблю художников

1

Я прихожу к ней домой, и мы беседуем, пока она рисует меня или вяжет, так что не с глазу на глаз, голубые набитые
звёзды у неё на ногах.

Я надеваю связанное одеяние через голову и опускаю подол до пят.

Даже если подробность отказывается означать или функционировать, нельзя сказать, чтобы она была бесполезна.

Я описываю то, что могло бы произойти, то, что кто-то вероятно или возможно совершает в той или иной ситуации.

Ничто (не) препятствует происходящему согласовываться с вероятным, с необходимым.

Случайность примечательна, когда кажется, что она происходит согласно некоему замыслу.

2

Говорение зародилось у меня в теле и обрушилось на меня по бойцам проносящимся боем, птицей
парящей.

Прекрасные подруги бросили одеваться; началась война.

Я то пускалась рыдать, то, ликуя, запевала звучные слова на другом наречии, не представляя, чем закончится моя песня.

Я прозрела событие, и свет его просиял через меня.

Прежде безразличие было: чёрным ничто, тем неопределённым животным, в ком всё растворяется;
и белым ничто, гладью движения на плаву, бессвязными определениями.

Вообрази себе что-то, что отлично от чего угодно другого, но тому, от чего оно отличается, себя от него
не отличить.

Молния отличается от чёрного неба, но плетётся у него позади, словно в попытке отличиться от того, что
привержено ему.

Когда на поверхность подымается почва, её форма разлагается в этом зеркале, там, где определение сочетается
с неопределённым.

Тебе стало в итоге понятно, что между мною и ею не происходило общения?

Общение было во времени и пространстве, которые и так наступали.

Я бывает что мучусь, когда не могу опознать агонию отравленной крысы, словно кусаюсь.

3

Уходя на весь вечер, Брюс оставляет пространство для появления кошки.

Мышка (слева) выходит за дверь и входит назад.

Мошка и мышка на статуе выходят (налево), шумит.

Это такая внешняя соотнесённость, как провод, по которому бежит ток, фрагмент за фрагментом свет.

Я осознаю, что Брюс повлиял на то, как я вижу предметы, когда мы сменяем форму и становимся свет, достающий
до самых дальних уголков комнаты.

Мы и теперь проскальзываем в те́ни своих пожитков, куда день за днём уходит наша энергия.

Я не выключал камеру, чтобы расчертить незавершённое мерцающими дорожками кошки (на сегодня пропавшей), мышек
и мошек (ныне покойных).

Есть свой простор в том, как кошка шествует через комнату, словно страницы в книжке с живыми картинками.

Пропуски образуют как бы резервуар, по которому я рассеиваю чувство неловкости за то, что переживаю к животным.

Я каждую неделю вешал сколько-то кадров, после чего сложил их в чемоданы, белую кошку и её тень, чёрную кошку.

Я назвала Ватто ту, что пронизывает той преходящей дружбой, что явилась нам в виде неувядающего простора в лесу.

4

Уровень смысла может не отличаться от места.

Тогда по этой плоскости ты и движешься к искомому пункту или лицу.

Невозможно прибыть по дороге от одной точки к другой.

Это различие потенциала, бросок костей, который обязательно побеждает, поскольку силой чар, если говорить о её даре
ручной работы, утверждается случай.

Я могу рассмеяться, когда случайно сходящееся выглядит запланированным.

Ты переходишь к отказу от временны́х диапазонов, воды, в которую проскользнула, что́ принесёт с собой плавные звуки
периметра камня?

Ты оставляешь себе «рано» и «прогуливаясь» в виде него в пространстве.

Когда человек становится животным, без какого-либо сходства меж ними, тебя это ласкает.

Когда дотошные разбирательства срывают рассказ, деталями может воспользоваться потребность ведьмы в разладе.

Вот тебе мой совет: не надо так погружаться в нужду, если, конечно, не собираешься примкнуть к ведьмам.

Творение безгранично.

Нужда твоя будет такая, как если бы ты была карабкающимся по стволу белым зверьком, и твои слёзы
проводят по снегу черту.

Фразы луны

Полнолуние

              шлёп в гонг и
— гони, слеп

              в поле белого
Шёлка, О млеко
              моего разума —

              солнца узрим
Мне мятежный мираж.

Горб

Полоум-
На наука: то

Бы-наважденье фрактального факта.

              Как знал: война
Меж нас меж нас.

Полумесяц

Поползновение под полуменя.

Целым
              обломком я
Явился с иной поэты.

Серп

Натянув тетиву — что пустить?

              Мой тянешься сам стих, стыкуя всё не-я.

Нестоящая правда выдаст
Настоящую:
Не лира,
                а фольклор.
Написано же: «лже» — через «ли».

Новолуние

              Назвав всё совпадением, приму
За день свой тьму.

Но знай, что говоря
              «я лгу», я лгу
сейчас тебе.

О ноль поднятый до нуля — я лягу сейчас к тебе.

Отправляясь с вокзала Аточа

Арктический мёд болтал поверх репортажа наводя темноту
И выезжая с нами оттуда её на себе ощущая
он же меж тем...  А эти жареные нетопыри на рынке
свисая с палочек, так что угроза твоих молитвенных складок...
Другие...            вспышка
сад это ты с косте́й что ли
и упразднённое укрытие...  Слепой пёс выражал гонорары...
отрада твоих идеальных граммов гудрона ядерных мировых банков тюльпанов
Благоприятен для                у ночной булавки
загружая формальдегид.  вырванный у тебя стол
Внезапно            и мы рядом
Губами произнося корень      когда думаешь
генератор        домам приятное плотоядно

Засиженный стул паля    голубей с крыши
                          пуская трактор в раздавку
Отправляясь с вокзала Аточа    сталь
заражённая как шибанёт по шурупам
                      повсюду    шахты
отменены верхнее еле видное
пугало валится      Время, прогресс, здравый смысл
стачка лавочников тёмная кровь
ни один из известных тебе лесов пьяные свитки
совершенно новые итальянские волосы...
Милый...  лёд отваливаясь от порта
Столетие        Не успеем мы и

                                старики        поедать
всеми членами так высоко задрав
                      подбородки                  крысы
        расслабляя безжалостного обсуждения
    мыло                                    окрашенные углы
белая                          столь воздушная
                риза воро́на
                                          и когда область взяла нас назад
эта особа оставила нас точно птиц
    да там на ближнем свете поплыло что-то
поверх брезгливых голов, вглубь поражённого амнезией
регулярное домохранилище        суммы он сможет
                          дряхленький мэр...        вошь возвышая

ведь для нас разворачиваться
её на себе ощущая это не заходить
в к озорству толкающий бар эпилептиков
взять взаймы в отливом обнажённую пустошь
за свой кусочек, она гоняет тебя
и если он где и отыграется
утверждая стервятниковый превыше
защиты от поселкового кашля
квинтет убиений. Терминал по загрязнению воздуха
чисто пердёжного генитально восторга покалывания в пальчиках ног альбома серьёзного вечера пламя
озеро над твоим владением        личность
                            осветлело...        рёв
Ты отпущен
                    с учётом и бочек
глава лебедей        лесоводства
со звёздами ночь ветвится
То есть, сказал он
        и мчась под обручами
уравнений вероятная
                  предельная жижа        верное
отделение        сетевой магазин        клоака открыла им книги
                    Потоп затянул тебя
                    я кашлянул окну
месяц назад: сок, до того
точно штанцы                                            провисать
          персики        больше
      кулак
сиганули в ожиданьи скота
неверный суглинок                  статьи импорта
                                                      на другой раз

Из цикла «Die Schreibblockade, или Сонеты пережёвывания» (IX)

Тебя переназвали Летербургом. Летом, буквально.

Ибо ты город на литорали, и река зарифмовывается у тебя вкруг мошны.

Разлучающиеся с тобой размещают своё месторождение на кончике языка — такие у них адреса для Забытисбергских посланий.

Пусты́ни твоих площадей безъязыки, у Главного твоего штаба — ну архи-арка.

Литер забвенник, буквицы — чтоб по ним лазать, die Buchstaben sind zum klettern.

Проспекты твои — лесенки бука, buchene Leitern, ибо литература есть бук, есть дручина, или же дурачина.

Этот друк у тебя называется book, в смысле азбука, но в горах он makar, чинарь, а литера — letter.

Восемь десятков и семь лет минуло, с той поры как они завели разговоры — мёртвые дяди и тёти, или die Toten.

Следует соблюдать осторожность при ведении разговоров, ибо они легко прерываются.

Я преломил устав твоего хлеба, я преломил его Buchstabe, буковку, вкуси от неё с требухою и целлюлозой.

Гниль для бука бывает летальна, и говорят также о его слабостойкости и подверженности наземным ударам под воздушным прикрытием.

Славящиеся буковыми лесами местности иногда знамениты и изящной словесностью — взять, скажем, Веймар.

Буквозабывец, вспомяни о нас, когда на языке у тебя завертится TOT, Забветербург, vale.

Стихи к Аполлону

             Я мечтаю о смерти солнца.

                               Дженнифер Моксли

                   для Бретта

Произнося твоё имя,
Аполлон, я дарю тебе
животворное дыхание.
Ты овладел мной,
хотя моё тело не
для божества, оно полно́
желания, презрения.
Будет с меня и такой жизни.
Я длю твоё существование
в твоём имени,
в умозрении.
Приношу к ногам
тебе почести за
твой солнечный труд.
Жизни создатель,
шелушитель ожогов.

Я покатил в Неваду, когда
отменили приказы об
эвакуации. В пожаре сгорело
под 40 жилищ.
Да уже на 80% сдержали,
говорят, но я —
твой бестолковый почитатель —
знаю: тебя
не сдержит ничто.
Разве какая клетка во мне,
если вообще хоть что-то. Свет
нужно угадывать
в себе, содержать,
как эндорфины, витамины.
Я всё зову твоё имя,
Аполлон,
опоры ищу, ищу, чем
отбиться от смерти.
О смерти я думаю
только в духе романтиков,
как когда ты меня выебал
у меня же в кровати, жгучая
трещина или вулкан. Брюс
меня (чуть) больше, чем в два
раза старше, и толкует
о крахе экосистем,
потеплении, обступающем
наши тающие укрепления,
но, думаю, он просто очкует
при мысли о своей смерти.
А трёп для отвода глаз.

Он повернулся спиной
к Аполлону, отверг
тебя, пока ты торопишься
стать к нам ближе.
Его мир померк.
Себе я такого не
позволю, по крайней
мере пока. Я принимаю
ожоги, пожары
и сопрягаю
собственную слабость с
активным признанием:
ты, Аполлон, существуешь,
а мы — благодаря тебе.

Я страшусь одиночества,
того, что останусь не понят
(особенно в стихах, где я
как могу стараюсь
выражаться понятно),
венерических заболеваний,
краха империи,
где я родился.
Что до краха планеты,
надеюсь, к тому
моменту меня
уже не станет,
может, уйду
на заре, как
тот же Лу Рид,
после ночи без сна,
кайфуя от красоты,
когда тело закончило
отторгать новую
печень. От красоты
Лонг-Айленда.

По мне, сидеть ночь
без сна — жуть.
Предчувствуя приход
зари, тороплюсь в кровать.
Если заснуть, когда
ты уже рядом, то
от дня, который
ты даришь мне,
ни хера не останется.
А я таких от тебя
ещё много хочу.
Но глядеть, как встаёшь?
Как брезжит заря?
Не. Ни за что.
И речи быть не может.

Мера света

Под эмблемой любви — мерой света — на городском пляже где ветер дует словно по языкам прохаживающихся мужчин пока изблеск воды то есть мои ликующие глаза освежает и свет и воду и мужчин от которых я и ликую... И семьи собираются на перекус где тенёк от высоковетвистого клёна падает так будто приглушены звуки поющего света или чаек за их жаркими криками то есть моего языка отмеряющего мне любовь пока солнце наливается снижающимся своим жаром... В толчее сквозит лето в многокрасочных шортах и в оранжевом зонтике и в прогулке неторопливой мужчин с их в расплывку улыбками и в обтяжку футболками прохаживающихся этак на низких стропах качая бедром будто прокатываясь по земле только что не скользя своей низко сидящей любовью... Дико балдеет раздолье-денёк... и цапельки скапливаются в синем облаке отшвырнув ноги назад в ликованьи то есть в лете зависшем в долгом низком деньке пока синее облако проплывает...

Из цикла «Из зимней тетради»

Шла зима, и ложка гречишного мёда в каждом утре всё больше
была на вкус как тот равнобедренный треугольник в средине
твоего веса, в его запахе сладко доносится маятниковый ритм,
что сдвигал нас с подоконника на пол, с пола в постель и обратно
на пол, помечая в кадастре комнату спешки, наш запах, но и
meubles, книжную пыль, завесу дыма, бутылку початую, всё
теперь сходится в памяти, с запахами так бывает, — что не сходится,
не запомнится как моё, как и обстоит с коридорами детства, котами,
телами других и, не исключено, другими умами. А всё та ложка:
сладкая, травная на понюшку, с тошнинкой, горькая на языке.
Притом ясная, как память о ритме, запахе, о совершённых движеньях —
странно: где же тот звук, с которым мы двигались вместе?