Предисловие к циклуподкрадись к полицейскому и заплачь ему чашами полными слёз что тебе 15 — и выскальзывай тише чем голос из форточки — помня что моя кожа торчит из-под ломких ногтей в разные стороны а вещи при взгляде на них качаются словно вёдра в пруду стебли роз, протянутые из сердец земли гудят как псы-пастухи на кошаре солнце как бурлящее масло забывается в своём горении и бегущие строки разбегаются будто овцы мы — беглецы-бёдра в неуклюжих руках глаза-охотники Взросление дерева
деревья, как девочки, засыпают на твоей мускулистой груди, покажи фотографию-лес и юзай дерево-подростка эмоционально и физически, наблюдая, как набухают молодые почки. аккуратно ласкай острую листву, пока дереву снятся сны: сексуальный канадский лес, своё растление этим лесом, эротические истории про блокнот и ручку. Гераклиту
я феминный мальчик, влюблённый в воду — в моей руке река, её тонкие ножки, — ножки сжимаются, схлопываясь, как возбуждённая книжка. течение уносит нашу прелюдию-камни, и я вхожу в реку дважды трижды дважды трижды четырежды, не принимая отказа. Устрица сна
я каждую ночь входил, как волк, в твою постель и жевал умирающее тело твоё, как долгую жвачку, записывая в дневник всё, что я делал с тобой и постелью. но страха не было — устрица сна непробиваема и весела́. ты загоралась, словно последний красный мак в поле (когда снова и снова рождался сын невыносимый, как я и как вечное засыпание), не боясь ни волка, ни ночи — ведь смотрела о них фильм. * * *
экономка иллюзий твоих и грёз под хлюпание жарких окон забирает тебя от лиловых сосков отца и матери... экономка иллюзий и грёз переодевается в тебя, заменяя лиловые соски́ синими соска́ми — твои последние три минуты удовольствия, после которых оставишь лишь слёзы-сирень. Мои ученики
мои ученики — насильники-кусты и пацаны-стихотворения — дарят тебя мне, словно трогательную вещицу, чтобы я развлекался без твоего ведома и согласия... и вот, когда ночь окружает меня огнём, я использую тебя-огнетушитель. Последние слова репетитора
моя ученица в экране плавает, словно липкая рыбка, попавшаяся в сети старому рыбаку. как же приятно смотреть, что она вычитывает секс из интернета, стихов и пьес — чтобы подарить и положить его мне под живот, как виньетку. я помогаю ей, облизывая каждый солёный пиксель. ...как бы не вздрогнула ученица — мученица моя! * * *
если бы мы родились лесбиянкой в маленьком теле нимфетки или стройным кустом — мы жили бы в любой из жилок, участвуя в процессе кроветворения, словно стёклышки в калейдоскопе, и зудели бы в низу живота точно так же. * * *
муза (вдохновительница твоя) кусает тебя за отсутствующие бока как поэта-абьюзера. твои заменяемые сердца взрываются, будто грибы под рёбрами-деревом. и после всего, что между вами было, твоя girlfriend с оторванными о́рганами превращается в погремушку. Как бы о школьницах
илье манякину раздевай моё тело-конструктивизм своей лёгкостью-юностью трепетно, будто порезы под грудью. словно губы, вспухшие от синяков, растут твои руки из тьмы — даже я, как очередь-мальчики, расступаюсь пугливой травой. Автопортрет
я приведу тебя в живой освенцим и положу на липкий стол-надзиратель, украшая своими костьми... и зубами — тоже своими, точно строчками. кудрая детка: розовая, пепельная, золотая — зовут тебя и зовут ножи-голоса, не спасаясь игрой языков и пальцев в зеркалах. и знойные комары-вакцины, заводя семьи внутри тебя, не избавляют от желания быть детским кровожадным мясом — моим автопортретом. Нефть
мать меня запаковала в бочку, склеив бочку слюной (чистой, как родник). и отправила на площадь завоёвывать боль незнакомых женщин, похожих на инфантильные пихты, заигрывающие с несдержанным парнем, — их бдительность усыплена, и я разливаюсь к ним в объятия, будто нефть, истребляя и воду их, и кровь их, и их, — женщины, словно корабли, разбившиеся о гипноз-ска́лы, барахтаются, измазавшись мною, погибают, нервные, как селёдка. * * *
сочись, как плохо застывшее желе, через решётку-одежду и прочти надписи на моих ключицах: ящерка отделяется от хвоста, её туловище и конечности разбрасывает по свету — точь-в-точь как ты появляешься и исчезаешь, когда я моргаю; точь-в-точь как ты кричишь резано-рвано, находясь в кровати, или тусуешься с моими двойниками-скульптурами там же. Стихотворение в 14 лет
стихотворения существуют — соблазнять, словно вишня вожделения, школьников и школьниц 14-ти лет. присваивай школьниц до 14-ти и младше, зови их в койку-колыбельную, питаясь их дрянными мечтами об авторе и фанатке, словно хэппи милом, взращивая в них покорность собачонки. пусть рисуют инструкции для тебя, как использовать школьников и школьниц... типа рассказывать — от родителей втайне, — как читать жана жене, о том, как интимен уитмен. Кукла Барби
я нашёл тебя в канаве и приютил чумазую, будто советский трактор, чтобы развлекаться и тусить, словно с куклой барби, с которой я иногда лежу в обнимку. но ты убегаешь обратно в помойку (притворяясь то анемоном, то розой), малолетняя робкая тигрица-кокетка. Чирлидерша
мы с тобой такие — чирлидерша и футболист, два противоположных колеса велосипеда. я — вечная доминанта, а ты — девичья розовая ласточка. мы варимся в одном котле-желудке, словно в колодце желаний, отражаясь эклектичными силуэтами-переменными. ...только я, как хлеб, всегда оказываюсь сверху. * * *
подари мне розочку-бутылку и вонзи в меня — самую нежную нежную нежную верёвочку на шею! Переносная девочка
переносна́я девочка раскладывается перед тобой, как диван, ревнуя тебя к девочкам постарше — краснеет, — кажется, взорвётся, точно воспалённые детские железы. неудобная девочка... зато на ней можно читать журналы, лежать с грязными ногами, заниматься любовью со старшеклассницами! Двойник
приходи на чай к моему мускулинному двойнику, он разрубит тебя взглядом, как мачете разрубает тростник, — не дрожи, не плачь, не трясись — в противном случае я приласкаю тебя попозже. * * *
мне нравится юзать девочек это слово
|