Татуировки ЦояКожа, взятая как пластик
Бутылка
С молоком, кровью, чистым духом
То есть пустая
С некоторым количеством следов
Присутствия
Звука Кожа сына принимает след
Отец оставил, и чаша испита
Это послание, которое получает
Владелец
Переставший владеть
Осознавший или просто присутствующий
На суде
В ситуации
Отсутствия сути
На кресте Если нет Отца, то ничего нельзя
И соблазн становится грехом
Похотью
Внутри татуировки
Похожей на письмо
Не имеющее материальности
Как бы рябь на море
Песня «Малыш»
В исполнении «Мумий Тролля» По бумаге уже не пишут
Пишут по плёнке
По винилу
Переводят в цифру
И эфир, родина Бога
Становится могилой памяти
Кодом Истины
Чистым духом письма
И музыки
Как татуировка
На воздухе Литр воды не равен литру крови
Перемена алгоритмов
Причинности
Имени
В условиях его единства
Тождества
Несовпадения
Следа
И бесследного рассеивания
Праха На гитаре как на кресте
Письменность распинается
Теряя тело
Бумагу
Приобретая дух
И силу
Сопротивления
Злу Но могила ума
То есть Сети
Зеркальных нейронов
Технокапитализма
Циферок в программах
Счетах
Долгах
Между Отцом и Сыном
Цоем и Цоем Один — татуированный,
Другой — с дырой в голове
Сердце
Пачке Последняя сигарета
Поздравление
Пожелал подруге на ДР
Отчётливого чувства гравитации
Это последнее нечто,
Чем скреплены
Наши страдания здесь,
Мечты, сомнения, беспокойства
Любовь, конечно
Была бы она
Вопит хлопьями, тонущими в молоке
Побудка-Родина
Неопределимо гадкая
И иногда всё же ни на что не похожая,
Своя страна Расшириться бы так, чтобы говор пьяных,
А вернее, их заоконные вопли: слышь, иди...
И вот тот гопник бритый из вчерашней маршрутки
Колени-крабы его несгибаемы
Пах должен производить фонтаны антимиров
Взамен тысячи тысяч приличных слов Мат в умат, водка под коркой
Этого апельсина, выросшего морковкой
В соседней квартире пожар, мор, чума
Это нахер, своя тяжелей хранимая от Кощея игла Короче, не об этом хотел сказать
И мысль сама потекла по сотам
Уготованным ос оплотом
Которые воруют всё, включая свою строку
Свою колею, свою слюну Я хотел сказать, что прочитал стихотворение Аллы
Про Небеса, где мы будем правы
В своих голосах, не топя в агрессии
Наконечники наших стрел-язычков Земля, Земля! Я ромашка
Я мурашка, который по мнению многих учёных
Способен дружить и взаимопомощь его
Топит то, что не тонет
И Небо отворяет дверь, принимая его Хочу, чтоб Ад кончился в конце концов
Но боюсь, что до Неба ближе Анархия, мать всех глупцов и философов тоже
Одним — воля, другим — Рай
Воля на Небе, а Рай становится чем-то таким
В чём жить затруднительно
Муравьям и пчёлам Помогите гопника сковырнуть
С первого места в маршрутке
Прошу, попробуйте
Даже если Родины это суть и судьба
Не всё же мёрзнуть на этом морозе,
Впрыскивая спирт под кожу А?
Я нарисовал буквы
Помню, как папа рисовал, ставил точки,
Чтоб я обвёл и вышла «а», «б»
Рука дрожала, не слушалась, плакать хочется
«Папа, ну не могу я без точек...»
Аз буки веди
Глаголь есть сложно и как-то насильно
Папа уехал, а я взял акварель
И рисовал «а» и «б» в цвете
Большие, как птицы Превера книгу не трогал
Потому что Диккенс и Гайдар
Казались бабушке подходящими
Глаголь есть страшно,
Глаголати не для детей
Не для мужчин
Не для себя Я пробовал «птицу»
Маленькую таблеточку с галочкой на брюшке
Пополам с Андреем
Он сказал, это хорошо
Добро есть
В клубе «Ахтунг бэби»
Птица растворилась
В моей крови
И ничего не случилось — Я готов умереть в любой момент, —
Сказал вчера Денису
— Ну, иногда мне надо пять минут
— Ну да, покурить хотя бы Возможно, это мой лёгкий способ обращения со страхом
Делаешься слегка циничным
Зато неуязвимым,
Способным концентрироваться в огне
Быть птицей
Ведать Здесь главное — быть немного над
Как полёт
Глаголь добро есть В сущности, философствовать —
Это умирать
«Здесь я был, а там я не был...» Когда не получаются первые буквы,
«Папа, ещё точки, нарисуй много точек»
Элегия Лизы
— А помнишь сказку?
— Я не помню сказок В тиши разобранной кровати
В советской комнате
Листает бабушка другая,
Что спит за мертвенным холстом, ковром, печалью
Элегия моей дошкольной нежности в твоей
Чуть красной, старой книге Нас Лиза у Дворцовой
Знакомит с этим трубочистом
Но он не чёрный, только золотой
И лист, не тронутый ещё
Зелёный
Сдерживает звон
Его трубы́
Он про себя, как водится, горюет Ох, мне придётся заломить
Чуть жёлтую, песчаную страницу
И Лизу к ветерку прижать
Боюсь, её сорвёт с петель
Но дело книгочея
Лишь наблюдать
И нежиться
И засыпать Пока на дальних подступах
На Итальянской и Дворцовой
Трубач и юноша
Готовятся слететь
Не с крыши, с улицы
Всё потому
Что Петербург ничей, но иногда
Да вроде даже часто
Почти не видно в нём иного Лишь проходной подъезд
Лишь циник и драчун
Лишь очень хладнокровный
Или наоборот
Но всё равно не то А бабушка читает
Страницу за страницей
Датчанина
Которого всего
Ей тоже скормят площади и скверы На них дежурит он
Чуть золотой
То трубочист, то дворник
Офицер
И водяной поток его несёт
В неравнодушный Лизин голос
В её настроенные губы И песня шевелит окно
И за окном сентябрь непривычный
До ужаса хорош
Тепло-тепло
Белый комбайн
Когда усталость, присел
И бобэоби включил
Не надо ни лент, ни цифрового кручения
Внутри пластмассовой норы мака
Этот кит отдохнул
Он принял весь мусор
И лежит недвижим
На берегу
Люди трогают бок
Щёлк Просто нажать
Мышкой
Пластмассовым хвостиком
Разбить тишину
Тихо, как Хвост умел
Шепнуть Пушкину
Кому стрекозу?
Розу?
Мандельштаму улицу
Мне — хлороз Между кино
В старом ч/б телевизоре
Комбайн белый
Отчасти
Потому что не мёртвый
Он едет
Загребает зерно
Для колобка
Для мышонка
Лопасти
Его срежут
Вместо косцов
Учёных
Родины
И письма
Хлебникова Белый комбайн, мой
Трогательный
Как генеральный
Производитель
В отсутствие мусора
Шума
В брюхе
Кита
Зануды
Гуссерля
Кого только нет на карте страны
Золочёной
Пшеничной
Ячменной Я ползал под стол
Как комбайн
Маленький
Белый
Кривоколенный
В сумерках?
Владу Гагину Вчера, если время имеет значение
Если есть смысл в длительности,
Которая больше похожа на место,
Локус, где ничего не меняется
Полный покой и есть как есть
То есть нет
И это прочно как неопределённость
Ведь в России,
В подводной России,
Нет ничего более постоянного,
Чем временное
То есть погружённое в режим ожидания
Который не разрешается
Бытием
Только сумерки в алмазных подвалах Так вот, вчера
Накануне сегодня
Накануне дня
И возможного света
Хотя и света мало
И день начался произвольно,
Отторгнув часть в сон,
Связанный с ночью,
Но довольно условно
Как время с тем, что мы понимаем под размером
Заменяя его единицы длительностями Вчера я вернулся домой поздно
На последнем автобусе
191-м
Почему-то самый грязный и неуютный автобус,
Идущий по Невскому
К моему дому
На восточный берег
Где нет никаких дел
Кроме сна
Кроме ночи Я вернулся и не стал даже мыть голову
И лёг
И хотел отдыха и забвения Накануне я трогал Руны
Гадал подругам
И это важно Я уснул
Но это не был сон
Это были сумерки
С несуществующим комаром
Только его жужжанием
Остатком звука
В вечном тусклом затхлом и пыльном
Локусе Я не помню, что там было
Думаю, там ничто невозможно
Думаю, там мерзлота и этап на ворота глядел Там нет отдыха
Покоя
Воли
Отчаяния Там есть то, про что был снят
Документальный фильм «Плесень»
И медийная подделка Высоцкого
Озвучила несуществующий заговор природы
Плесень — орган речи природы
Но и культуры Влад на презентации много говорил про окраину
Внутреннюю окраину
Из которой нет выхода в речь
И культуру,
Которая есть в центре Но есть центр окраины
И там голая жизнь Агамбена
Порождает кровь как она есть
Бытие
Противоположное сумеркам
В которые попадаешь,
Если сон касается тебя губами волшебного
Всего, что обманет
А когда предаст, будет поздно Сказал Марьям,
Что это место, в которое я [вчера] попал,
Всегда есть
Внутри
И иметь с ним связь лучше,
Чем не иметь
Это мне сказал сделать Влад
Влад сказал, кто-то сказал
Бит внутри тела сказал
Хаски сквозь зубы как сплюнул сказал
И твои тоже губы Поэт производит кашку как горшочек
Вари, — говорит,
Но потом,
Когда ты попробовал снять,
Сфотографировать тело в разрезе
Этот нож почувствовать как боль в колене
Другую сторону быта, бита
Понимаешь, что Майя и смерть —
Два одинаковых выбора Покой / не покой
Либо пакуй
В язык как формат
Памяти, средств,
Даже огрызок
Говорит о целом и вызывает страх
Отсутствие дырок
Отсутствие выхода
Как сказал Влад
Разобрать комнату
Так он сказал
И сделал в уме
Посчитал
За партой это сделать несложно
На улице невозможно Мы на краю как всякая рыбка, выбросившаяся
Улыбка мертвеца на липе
Висеть / не висеть
Зависать
Топтаться
Как Алиса со всей силой там,
Где разборка и схлоп
Рождают бит
Сыт / не сыт
Кто-то за бачком ссыт
Он живее улыбки на дереве
Рифм на кассете времени Это мне сказал сделать Влад
Это мне сказал сделать Вася Васин
Ещё в одиннадцатом
Я сделал / не сделал
Денис сказал:
Событие
Есть выход из механики мира
И только это важно, когда пополам
Бит / быт разломило Я понял / не понял
Я отказался от определений,
Поступков,
Мыслей
Люблю Отчизну
|
