РадужкаЯ не остановился на радужке глаза
и продолжить я могу только дальше — здесь за пределом тающих сбивок . исчезающих ритмов
совсем уже нет шагов нет движения
только вода там где струны дрожат узелками
там где стеной изгибаются волны
места нет для всего только крик — долгий слышимый гулкий — я конечно коснусь и предплечья
я сам я нашёл я придумал как нам просыпаться ты знаешь превращается всё —
и мой хвост продолжен в тебе
мой треснувший камень
стал сердцем на моих ветках останутся волосы
и золотая серёжка будет лежать у корней
твёрдой семечкой для рыжей зверюшки . мне не нужна пуповина
я теперь сам —
по тебе.
* * *
В необозримом мире осталась
чрезвычайно опасная убыль мистики
приворотной сыворотки бурундука
тёмной начинки желудка вся нехватка о́б руку коросты —
в дыре смешной сумасшедшинки где глаза в предчувствии запаха
выправляют плаценту эха
доставая из ранки палочкой бусину за бусиной где старость вонзает мачту сквозь палубы
в истощённом ситчике на голове
со шлёпающими губами где ветреная преисподняя зверей и вер
раскрывает лепестки обучения
не в каноне листа — белое место гнездовья: рой заготовленных солнц
ложится в чешуйчатый кузов
настолько плотным числом исключений
что небо способно бояться — себя самого.
* * *
В этом году надежды и равновесия
произошло полтора марта я не успел оттаять даже на месяц от равноденствия
я не успел наговорить всех своих глупостей но я разгадал два желания
на стенах в чужом городе —
он был добр и тих со мной: открытие сердца и ветви апрельских вен я мог не упираться в цветение лопнувших почек —
хотя осколки ледышек упали на дно стакана
с тёплой густой кровью Девы Марии горькой для моего раздвоенного языка.
Кофе
Отражение я —
выражение облака ты расстояние в коротких точках
с вложением длящегося сейчас
не упорядоченного алфавитом привычек
не управляемого календарным условием гербария —
пылинками в резком потоке света Из дверей полузакрытых
из искусственных имитаций материи
в расцветке чудесных зверей
мы шьём себе новые платья
с цветущими вольными складками
с застёжками пальцам удобными — для сплетения
распахнутого в объятия
из теплицы строгого воротника сквозь покров невесомого воздуха
плотного как набухшие бутоны туч
точного как ожидание ливней Мы молчим о себе в разговорах о небе изъясняясь тонкими пёстрыми нитями пересечений
на обновлённой карте знакомого города.
Мел
И тихо-тихо
и нечастыми шагами
мы найдём себе дорогую малую матрицу за горизонтами навязчивой осени
музицируя пья теребя пену
колесом и подлеском надеждами-гаджетами
в небылице по стилю немыслимой — ветвящийся мягкий сентябрь в тихом плавании Клара в добром звании
в мелком омуте Шарик в звонкой роскоши ты там не был ещё Петруха звычайно
ты знаешь куда ведут эти пончики: колечки колечки конечики — поднесите мне чашку эспрессо.
* * *
Сегодня — четыре обломка слюды
завтра их станет уже восемь строк
через месяц ворох шерстяного колючего праха
ляжет хворостом в ноги опор жёстких голых конструкций необжитых словно сон несгибаемых способных вынести пламя и плоть
но стоящих голым пустым ивняком
в дюнах на пронизывающем сквозняке В этом мире стебля и вьющейся проволоки
воздух в прорехах сплетённых узлов
тяжко натянут как мокрый парус: пена у ног имеет оттенок
багровой границы моря и неба Сети просохнут
рыбу очистят и продадут
из перламутровых раковин и серебряной чешуи
горячие пальцы нанижут бусы — на тонкую нить из зелёных волос
пропахших солью звенящей свободы
с отчаянным йодовым привкусом водорослей.
* * *
Нет ни осадочка только горчица
нет надувного ужаса
нет заусеницы и матерчатой куколки
нет глиняной чашки ...и у волчка не боли петелька есть и пружинка
полочка есть — поставить полный набор
для перочинного ножика есть карман капитана
есть запасники свечки покой и ходики
есть правда-неправда ...и у волчка не боли ещё есть большущий орех и тяжёлый
такой как ты знаешь именно тот
на нём ещё не успел толком вырасти мох что делать с неуклюжим неровным орехом
который выглядит как ненужная вещь
но расположен прямо внутри живота — уключиной под весло основательности? ...и у волчка не боли.
* * *
Кто это спрятался
в чёрный пушистый комок? — это мой сломанный теремок
мой крепкий орешек вообрази
сад мой возможно был именно там
я видел книгу и — рядом дочку
с нею обнявшись
читая с кем ты говоришь
глядя наружу сейчас глядя в землю? — я в сторону говорю теперь дядя
теперь не в себя . видимо
им было уютно гладить эти страницы:
вслух сухо нарочито или угрюмо
не произносят таких заповедных ругательств каких же тебе надобно птиц? — мне нужны крошки и семечки
мне нужны половодье и пуховая мята
мне нужен сырой запах сереющей освободившейся липы
мне необходим пёстрый солнцеворот в тонких лентах
и влажные щёки тёплые от вкусных слёз зачем же? — здесь будут только цветы.
* * *
Если закончатся воды ручьёв
мы умоемся багровой нефтью но если мы всего лишь запнулись
живые наденут кольца
на пальцы умершим в срок опуская в прямоугольную тишь
хвосты бесконечной истории истории той неторопливой страны
где была принята зависть
на месте прозрений — как алкоголь где сны где молитвы где островитяне
спаивались в нескучных мотивах
базарной частушечной метафизикой кто повелел не владеть нам
а только внимать и учащённо биться
в шутках-пинках словно на поводке
на взвозе в телеге случайностей
в переборе стеклянных струн
остывающей парно́й нежности — край невидимой Красной Пропасти как бы то ни было
Господи-боженька Ты сохранись
во всех волшебных Твоих существах —
ах! —
буйно глядящим тёмными их глазами
на дикое тёплое солнце всегда пусть каждый свернётся клубком
на своём подсолнухе — и зовётся как хочет.
* * *
В такси на заднем сидении
ты сказала что у меня очень тёплые руки
а твои наоборот — часто холодные тут как обычно есть несколько вариантов можно вспомнить район где я вырос
и сказать что тепло моих рук —
это то самое пламя... эммм... светочей...
что-то там кресел...
я бы по ходу уже придумал можно ещё промурлыкать бессмысленно Beatles
и через призраков режиссёра Земекиса
фантастически вспомнить о будущем в прошлом можно и дальше блеща своим ненаглядным бэкграундом
пройти в пространства прикладной зоотерики
повернуть руки ладонями вверх и коснуться двух линий жизни в сияющей звенящей пылающей
дрожи рекламы и фонарей это всё будет правильным
хотя и не очень верным —
говорят истинная красота во многом безумна но ничем не безумней молчания памяти знаешь
все эти семечки слов
придут мне в голову только потом
в виде готовых букв и звуков вот этих а тогда я вдохнул и замер на пару секунд
от жестокого счастья и благодарного ужаса
от желания держать тебя за руку
холодную по-настоящему
потом . уже после всего и затем
выдохнул.
|
