1Неподвижная зима. Золото-след,
Холод-след, эхо-совы́-след,
Чистый лёд. Красивый запах
Обратной стороны села,
Как раннее утро
Завтрашнего дня —
Привет. * Солнце-медленно
Не было поднято.
Было белым,
Как невиданный аист. * Путём крюка
Мы появляемся на горизонте,
Если смотреть с высоты гнезда. — Сегодня холодно, руки мёрзнут. Я согласен. Вихрь в воздухе — пар-изо-рта,
Рисунок в воздухе — пар-изо-рта,
Сюжеты в воздухе (1). (1) были утеряны здесь. И здесь (1). И там-там-там будут. * Колкие заросли начались:
Вагвд. Двагвд. Тригдв.
И дед-холод, большой и упавший,
там, где мы. Молчание людей. Сопение таёжного,
Лесного, дикого, неуютного,
Некомфортного, будто нкмфртнг,
Зуб-ба-обами, маленькими бивнями об бивни, ибо меняется всё, так как таёжное, потому что лесное и дикое. Редкая шерсть густится под пуховиком,
Сердце бьётся реже
И хочется спать. Снег — белый, нечистый и без оттенка.
Я — в красном, подобно огню, и бруснике, и мясу, и божьей коровке. А небо тронуто только солнцем-
-медленно упавшим вниз.
2
Позже, чем уснула сова.
Огонь ярче, но солнце-верх ещё ярче,
Кипяток ошпаривает снег и удивляет его.
Вчерашние деревья проявляются в чае
И исчезают с началом снегопада. Начался большой снегопад,
Размером с сегодняшний путь или до вечера. — Руки уже замёрзли. Утонувший в жёстком дожде напарник,
Сварщик, сосед через дорогу, баянист и друг из детства,
Существует со мной только голосом. — Я говорил, будет большой снег. Из небо-ямы
Туча сбрасывает снежинки-немые-колокольчики
На струну ветра,
Красная щека
Уводит прозвучавший как у-у-у колокольчик. Глубина леса замещена звуком.
Тайга звука населена хищными звуками,
Звук-добыча прячется
Во флорических звуках,
Плутает, путая свой звук-след (2). Я вполовину в снегу-горизонте,
Снег — белый, нечистый и без оттенка.
Я — в белом, подобно снеговику,
(2) тут есть след
Зажмурил снежинку.
(2) не с моим слухом (2).
Звук-след скрывается в тайге звуков, подобно своему звуку-зверю. Всё упало, запечатлевшись.
Лес приобретает глубину,
Звуки переходят в фигуры —
Так я увидел сову. Ёлки, как хвойные кисти,
Лежат на очищенном холсте. Вечер-шторка, сон ярче,
Но следующий день ещё ярче.
3
Утро началось с ветки,
Медленно спадающей с ёлки,
И за ней вниз уходил снег. Обнажённый лёд отворачивался,
Прозрачневел и укрывался лицами,
Перенесёнными с открытыми ртами.
Лиц была тысяча в одну сторону,
По одному на каждый метр. Они начали приходить в себя,
И через час-секунду
Я увидел, что они морды. Страшные, ужасные, заставляющие дрожать. Тем временем аист скидывал яйца в нетёплое поле: Меня окружили еслибные звери,
Которых лес принимал за настоящих,
И секунда проходила как секунда-час
В окружении младенцев,
Рассказывающих
На лепетолепном языке
Сказки: — Когда-то здесь, где ты стоишь, —
шептали гулом уроды, —
Человек, которым я был,
Бросил остатки обеда
На раззяве-мангале.
И ушёл. Огонь пошёл за ним
На все четыре стороны,
И сгорел я на километре,
И километр сгорел со мной. Лица в застывшей воде говорили мне: — Когда-то здесь то, чем ты дышишь,
Было воздухом.
Но человек, которым я был,
Слил химикаты в эту реку.
На следующий день
Кабан бросился на меня,
И, улетев в воду, я задохнулся,
И вода задохнулась вместе со мной,
Отдав свой водород кислороду —
Гремучим газом ты дышишь здесь. И напарник мне говорит: — Когда-то здесь я рядом с тобой
Побывал.
4
Прелесть кастрации. История ребра — заменяема. Верхом на одном месте,
Одикороженный. Кто я. Я огонь, я брусника, я мясо, я божья коровка. Спокойный — как он есть,
Не ограниченный непригодным помещением.
Этот январь стал месяцем любви,
Здесь я признаюсь ему в верности.
|
