Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2019, №39 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Проекты и манифесты
Речь зеркал
В память об Олеге Юрьеве

Там, где есть два языка, есть и возможность перевода. Если дело поэта — выработка собственного поэтического языка, значит, между этими языками может быть переброшен мост перевода — так же, как между языками разных народов. Русская поэзия знает отдельные опыты в этом направлении (прежде всего, «Переводы с русского» Сергея Завьялова), однако Олег Юрьев, глядя также и на немецкие проекты такого рода, думал о том, чтобы провести более широкое испытание — и узнать, насколько в условиях нынешнего разбегания авторских манер и групповых стратегий сохраняется взаимный интерес и готовность к пониманию, насколько радикально такой перевод преображает не только поэтические средства, но и смыслы.

Следуя этой идее Юрьева, мы обратились к 30 поэтам с приглашением поучаствовать в эксперименте: предоставить для перевода с русского на русский, со своего поэтического языка на иной по три своих стихотворения (новых или уже известных, по своему усмотрению) — а затем выбрать из получившегося корпуса текстов три стихотворения остальных авторов для перевода. 24 автора в итоге приняли участие в проекте. Полные его результаты, которые будут опубликованы отдельным изданием, представляют разноплановый интерес: и то, чьи тексты в наибольшей степени были выбраны другими поэтами, и то, насколько выбор авторов оказался взаимен, — познавательные штрихи к портрету сегодняшнего поэтического сообщества. Представляя этот проект во фрагментах, мы в первую очередь стремились показать многообразие возможных решений: разумеется, поэты подошли к задаче очень разными способами. Но в первую очередь важно здесь то, что ниточки диалога протягиваются здесь между, казалось бы, весьма далёкими друг от друга фигурами и языками: похоже, что мера единства нашего поэтического пространства гораздо выше, чем многим сегодня кажется.

 

Андрей Тавров

* * *

Куда уходит юла, пока стоит?
В рощи, осенние рощи уходит юла, где деревья гудят, как она,
как она, идут.

А на Луне Каин хворост несёт в бесшумной, как гул, тишине.

Куда уходит зеркало, пока стоит?
В рощи, осенние рощи уходит оно,
может, пруд отразит, облако, может, селезня.

Куда ты уходишь, селезень,
когда гудишь, как юла,
отцеживая вес, словно запотевший фужер?

Куда мы все собрались,
стоим, покачиваясь, кивая,
хватаясь за ускользающую вертикаль.

 

 

                             Перевод Ирины Машинской

                        * * *

                             Куда ты стоишь, качаясь, юла, юла?
                             В пустые леса, где сама, как стволы, гудела, когда была

                             луны одна оболочка осталась, от Авеля Каин
                             отстала от абриса своего облака тучка

                             Куда ты сквозишь, зеркало, пока сквозишь?
                             Пустыми стоят леса, но, может, селезня ещё отразишь, озеро, облачко

                             Куда ты стоишь качаясь, с бокалом
                             облаком наперевес, оземь, селезень, что опустел, как лес

                             По сухой листве к зиме клонимся, стоим, как можем, как ствол, как селезень, как юла
                             вместе с осью, что в нас побыла


Наталия Азарова

                           смерть точка посередине жизни
                                        но всё же ближе к концу

революция        во что она была одета?

нам и не вспомнить   тот левый клёв

на нашей памяти   она  всё  ветшала

подхихикивая  в такт чужому подвыпившему
                                                        дедушке

подскрипывая  в такт  деревенской двери

подсвистывая  в ногу с газом из незакрытой
                                                           конфорки
засыпая   от  лишних пространств

подтверждая
подтверждая
                 и по тридцать шесть справедливых
                 в каждом поколении

о   революция

                 ты   вращаешься   как
                        эффективное средство от арта

но ты и сама инсталляция

 

 

                             Перевод Алексея Порвина

                        * * *

                                                         Ты вспыхнула, как синтаксис, деля
 
                                                        отрезок жизни, что остался от нуля

                             Одежда революции — единственный вопрос.
                             Всему, что слева, — заглотить наживку.
                             А память сбивчива: когда не стало слёз,
                             какому ритму внятному быть живу...

                             Лишь скрипу деревенскому, лишь смеху старика,
                             лишь свисту газа на забытой кухне;
                             ты повращайся в такт — смотри, не рухни,
                             о революция, стезя твоя легка.

                             Избыточность просторами своими гонит в сон,
                             но подтвердятся перемены — фактом;
                             пусть в каждом поколении тобой сочтён
                             носитель справедливости как фатум.

                             Переводимым в образы лекарством от искусств
                             бывало многое: нагая форма
                             твоя затмила всё... Но, свет, крутись в мозгу:
                             ты, революция, сама — перформанс.


Шамшад Абдуллаев

Бродячий театр, или Неясность июльской эпитафии

Тряский фургон мякотно мерцает внутри летнего зноя.
Никаких рук; лишь пекло
спешит за пять-шесть часов
убрать с пути конный катыш,
зубчатые хлопья крошащегося гудрона,
сухую глину. Кто-то
чуть позже, идущий по земле,
являет собой пока
просто пробел для савана. Вскоре
участки тут вздорожают совсем,
выше горла, — посему человек
купил заранее прямоугольную яму,
ещё пустую, как если б она
временно промахнулась в среднерослого мужчину,
смуглого, шестидесяти лет: между тем
анагноризис теплится сейчас
ремаркой отсутствия в камне,
и, как опустившийся занавес, от нас
(и фургон, и глина, и зной,
и руки, и конские комья)
отрезает сцену покой.

 

 

                             Перевод Евгении Риц

                        Бродячий театр, или Неясность июльской эпитафии

                             Фургон трясётся через зной,
                             Своим теплом сквозя,
                             Нет рук, и пот стереть нельзя,
                             Мерцает жаркая стезя —
                             Гудрон, навоз, сухая грязь
                             Дороги наливной
                             Исчезнут через пять часов
                             Или, допустим, шесть —
                             Здесь жара жадного жерлу
                             Найдётся, что поесть.
                             Кто ближе к вечеру придёт,
                             Тот лишь портновский манекен
                             Для савана, но только вот
                             Земля здесь дорожает, да,
                             И скоро станет выше рта,
                             Хоть жуй или дыши её,
                             Отбрасывая тень.
                             Он здесь участок прикупил
                             И яму вырыть заказал
                             Ему по росту и к лицу.
                             Они с ней словно близнецы —
                             Близнец прижмётся к близнецу.
                             Пока они не узнаю́т
                             Друг друга, но такой уют
                             Повсюду в воздухе густом,
                             Что это тоже как намёк
                             На встречу в камне и песке
                             В том,
                             Как фургон наискосок
                             Трясётся мерно сквозь песок
                             И тает вдалеке.


Алла Горбунова

* * *

в небе ангелы боролись —
в небе яблони качались —
aurora borealis
хоров ангельских кипенье
как букашек мельтешенье
осыпанье и цветенье
крыльев хлопанье и пенье
золото полярных маков
зарево фаланг и флагов
кипень неба на дороге
из ночного в мир дневного

 

 

                             Перевод Василия Бородина

                        * * *

                             по-
                             движное равновесие сил
                             ве́са
                             запаха воды и за-
                             медляющейся толкотни подёнок —
                             и
                             усиливающейся полутьмы —

                             пыльной примеси к зелени
                             живой флоры

                             метафизические
                             проекции как привычка
                             спички к лёгкому ветру и
                             сырой вате
                             воздуха:
                             где ты, ночь


Ирина Машинская

* * *

Сегодня дождь, и светится подвал
окном, задёрнутым серебряной травой.
Две жизни есть —
но кто бы знак подал,
куда ещё деваться от второй?

 

 

                             Перевод Дмитрия Веденяпина

                        * * *

                             Трава. Подвал. Гроза. Копьё
                             Внезапной молнии в окне.
                             Вторую жизнь всучили мне.
                             Куда мне деться от неё?


Лев Оборин

* * *

Цель бомжевания. Чистым вернуться в источник
в городе победивших форм: военный пятиконечник,

Пасхальный овал. Сколько домов бы внутри разместилось,
сколько обрезанных комнат кому-то досталось?

Книги на линии среза превращаются в долгострои
лучше слушать истории у костров человечьей стаи

Ночь становится цельной и не грозит пересмотром
и не скоро ещё прорастает похмельным утром

 

 

                             Перевод Аллы Горбуновой

                        * * *

                             Цель бомжевания.
                             Пережить время бурь и волков.
                             Сесть на корабль из костей мертвецов, встретить людей конца света.
                             Жечь костры на кладбищах паровозов, пока ногти
                             вспарывают землю и вырастают деревьями.
                             Бомжи строят драконов, чтобы летать над пустошами.
                             Бомжи воют на Луну, облизываются на Солнце. Бомжи
                             жгут костры из автомобильных покрышек и смотрят на звёзды.
                             Они бродят по пустоши, по полям и входят в сны
                             давно умерших людей, поселяются в них, как в выморочных домах.
                             А ты?
                             Какова твоя цель?


Леонид Шваб

* * *

Однажды в заброшенном метрополитене
Проходят открытые рабочие собрания
И молодой человек с тряпичным лицом
Расскажет кто он есть на самом деле
Индустриальное проклятье
На перекрытиях блестит случайная слюда
В углу копошится коротенький белый зверёк
У него раздвоенный язык раскосые глаза
У него огнестрельные раны
И огненный шар в голове
Карнавальная природа человека
Находит одобрение в толпе

 

 

                             Перевод Полины Барсковой

                        Экфрасис

                             В заброшенном метрополитене
                             Тысячу лет спустя
                             Невзрачная тварь,
                             Всплывшая из глубин,
                             Разглядывает мозаику:

                             Улыбчивое дитя
                             На ладони тирана
                             Сверкает словно чумной бубон.
                             Как в Эклоге Вергилия.
                             Рядом мощная мать
                             Размышляет, как он поступит с деткой:
                             Поцелует? Оближет? Сожрёт?

                             Толпы массовки, пейзаны
                             Протягивают им рис, чечевицу, мёд,
                             Ракеты, комбайны, огонь и лёд.

                             Смальты мозаики поблёкли под плесенью,
                             Под страшной толщей воды,
                             Но нечто в ней иногда поблёскивает:
                             Чей-то роток, чей-то глазок.
                             Некто шевелит жабрами, плавниками
                             Среди мучительной темноты,
                             Внушает себе:

                             Ещё раз взгляну на прекрасных!
                             Только один разок.


Екатерина Соколова

* * *

гаснет лесополоса как память,
то как звёздочка горит:
раньше водил нас, как собак, в связке
ласково говорил,
а теперь распустил.

я постарел Господи
я тут уже всё посмотрел

 

 

                             Перевод Шамшада Абдуллаева

                        * * *

                             Тлеет древесная стезя,
                             как ход вещей, померкший вчера:
                             ты берёг нас под Пёсьей звездой;
                             елейней с нами был вслух когда-то, чем сейчас
                             в утеснении нашей разрозненности. С глазами
                             ветшают все твои вехи. Морок —
                             вернуться сюда.


Василий Бородин

* * *

что ещё за по земле?
я иду по лёгкой мгле
сжавшихся в одну ночей —
в полдень утренний ничей

там в траве шагал обрывок
целлофана с сигарет
как бы музыки отрывок
солнцем облачным согрет

или — ночью виден воздух
как ночной дозор всех дней
повернул на шорох звёздный
топот дождевых коней

 

 

                             Перевод Демьяна Кудрявцева

                        * * *

                             я иду не по дороге
                             а по лёгкой темноте
                             где в одну собравшись обе
                             в полдень исчезают те

                             не в траве летит красиво
                             пачка из-под папирос
                             а далёкого мотива
                             тёплый саженец пророс

                             в эту полночь воздух виден
                             как ночной посланец дня
                             что верхом на ливне сидя
                             в небо вывернул коня


Алексей Порвин

* * *

Чернеют пушечные жерла,
как входы в беглые времена:
лишь ветер проникнет, а взгляды
мимо скользят, к полям зерна.

Лишь ветер, а когда вернётся
из этой ноющей глубины —
предстанет, как свет, неизменным:
смыслы его, как жизнь, сквозны.

Посланники ночного зренья
на ветре ездили, утомив
идею предвещённых странствий,
ставшую нам «последний миф» —

Где колос, словно щель дверная,
сияет узостью золотой —
едва разглядели себя же
в шорохе дней, за темнотой.

 

 

                             Перевод Галины Рымбу

                        * * *

                             посланники зрения зернистого
                             на военных машинах
                             мы кругами ездили в темноте.
                             на военных машинах мы были

                             как свет неизменны, мы были
                             над кругами превращённых, незрячих —
                             за темнотой. там, где все входы в мир бедно сияли,
                             был возврат в беглое время,
                             а мы ели миф, запивая обратной водой.

                             скоро в узости дней,
                             за темнотой
                             из ноющей глубины встанет посланник.
                             в его ладонях — глаза, а на лице — ничего.
                             встанет посланник. он пришёл за войной
                             светового зерна, он ляжет на
                             книги поля́,
                             он скажет, и ветер проникнет,
                             куда


Демьян Кудрявцев

Памяти Уолкотта

нет больше дальних вод куда движенье тешит
смотреть на сход с горы багровых черепиц
для наших кораблей все в мире воды те же
в которых нам тонуть пожалуйста крепись

тот полный боли день куда его подвинешь
ничем диоптрий муть уже не протереть
но где бы ни лежал тот горизонт не финиш
какой не перетрёт труда грудная клеть

в конце любой воды когда песок и камни
где некого учить основам ремесла
и некому отдать туда грести пока мне
ни веры ни любви ни слова ни весла

 

 

                             Перевод Андрея Таврова

                             нечего нет слова весла нечего нет слова любви
                             отдать грести некому мне не отдать и ни завтра
                             незачем некого учить навигации и узлам
                             а там где конец водам в камнях и песке

                             перетираем нашим грудным трудом нашей костью
                             и всё ж горизонт его остановленной боли
                             диоптриям смутным не отстояться в чистоту
                             сквозь боль не сдвинуть день к переменам

                             движенье в котором нам жизнь и смерть от воды
                             с берега вниз корабли забирают с собой
                             в движенье сход черепичных крыш
                             ушли дальние зрячие воды с них видно

                        Место


Денис Ларионов

Medea for example

Что происходит с твоим телом сейчас          спросила она надавив на рукоятку
несущую тупое лезвие Gipfel Professional Line купленное на распродаже
во флагманском шопе          не задев залегающих в тканях сосудов там где
до этого уже был рубец затвердевший как не совершённая сетка
событий или разворачивающийся короткометражным днём

А сейчас          оставив рельефный след бликующий на составленном
из непрочных отрезков холодной Колхиды евроокне но не замеченный
во время плановой диспансеризации среди стёртых лодыжек
пятничных варваров по которым безошибочно определялось желание

Ну          а сейчас в раскалённом вчера опрокинувшем нас в нитяной
период развития общественных отношений          прошивающих предусмотренные
в лицензионной версии нервные препинания избыток движений вал слов
другие изъяны а также облако логарифмических грёз          надвигающееся
с сырого фронта плывущее с неожиданной стороны

 

 

                             Перевод Кузьмы Коблова

                        For xample

                                                       Денису Ларионову

                             Скажи спасибо, что меня не зацепило это движение / меня никогда
                             А сейчас      а сейчас      никогда не зацепит      ейча      это движение
                             никогда не / тебя / тебя не зацепит / спасибо,
                             А сейчас      а сейчас      Скажи спасибо,
                             тебя никогда не зацепит / меня / не зацепило
                             цепит        ейча        а сейчас      спасибо, / тебя никогда не зацепит
                             час      спасибо, /      не / тебя / тебя        а сейчас      никогда не
                             зацепит / меня        цепит / меня / не за        цепит
                                     ейча            никогда не / тебя
                             OR EXAMPLE
                             меня не          не / тебя / тебя            А сейчас          меня
                             не зацеп          зацепит          ейча        это движение


Дмитрий Веденяпин

* * *

Когда с приятелем в заснеженных полях
Мы вглядывались в даль, как лыжники в разведке,
И новогодний мир светился, как фонарь,
Сквозь дырки снегопадной сетки,

И что-то тикало и шелестело, но
Товарищ мой прибег к испытанной уловке:
Он закурил – и тут же, как в кино,
Автобус, фыркая, причалил к остановке.

Звенела жёсткая январская земля,
Автобусная плоть тряслась и дребезжала.
Пошли мелькать леса, поля, леса, поля,
Вновь что-то щёлкало и сразу замирало.

Но только жизнь спустя понятно стало мне,
В чём там на самом деле было дело:
Сливалось с тишиной и замирало не
То, что дребезжало и звенело.

 

 

                             Перевод Фёдора Сваровского

                        * * *

                             помнишь ли Петя
                             возле Сучкино торжественно
                             ждали последний транспорт
                             накануне Нового года
                             по колени в снегу
                             как двое внутри стеклянного шара

                             в пухлой тиховне хлопьев
                             проступали звуки
                             идущие как бы из дальнего космоса:
                             тиканье часов
                             шелестение чего-то там

                             и ты Петя ещё закурил
                             чтобы время свернулось

                             сработало и
                             прожектор и

                             душный тёплый транспорт буквально
                             упёрся в согнутые координаты

                             загружались уже вместе с бурей и ледяной крошкой
                             но земля пошла вниз
                             а потом огни пустота и снова
                             уютно
                             праздник

                             но и
                             через шипение двигателей
                             слышались эти тики часовые шуршания как бы конфетные
                             ты такой сказал:
                             что такое?

                             прошло через сорок
                             так вот
                             это была не часть происходящего
                             а его суть

                             где-то
                             как бы в самом начале всего
                             в центре вселенной
                             Логос сидел под часами
                             разворачивал конфеты
                             ожидая наступления нашего первого года


Евгения Риц

* * *

Когда оратор и оратай
Так перепутают свой труд,
Что станет раной вороватой
Колючее гнездо подруг,
Путь предпоследний и обратный
Так перепутают свой труп
С травой, землёй, лежалой ватой
Перемежая петли пут,
Что весь один пообок встанет
И подглядит из-под бровей,
Как тает явными местами
Оворобелый муравей —
Мелиоратор и локатор,
И чёрно-белых крошек клад
Суёт шестой и пятой лапой
В раздвинутые рты ребят.

 

 

                             Перевод Леонида Шваба

                        * * *

                             Бессмысленны речи и труд
                             Беспокойство обосновано легко
                             Прошлогоднее гнездо как сойка величаво
                             Глядится в новое гнездо
                             Зачем умирать
                             Распознавать как дровяной сарай
                             Хранит то кости то одежду
                             То это я, то партизаны
                             Молекул страшно не хватает
                             То воробей, то муравей
                             Гремучий хворост лапкой машет
                             Работа чёрная кипит
                             Серьёзный гость в гостиной скачет
                             И дети в розовом чулане
                             Клешнями крошки подметают
                             Едят неаккуратно со стола


Дмитрий Григорьев

* * *

Мальчик играет в блинчики на воде залива,
считает, сколько камень-лягушка сделает прыжков
туда, где в тумане корабль счастливых
неотличим от корабля дураков.

Интерференция — это когда друг с другом,
а интервенция — когда один в другого
заходит, осматривается, вещи бросает в угол,
но камень-лягушка скачет через его голову,

через разговоры о войне и прочем:
важнее найти плоский камень среди других,
чтобы не тонул сразу, а оставлял многоточия,
на ровной воде круги.

 

 

                             Перевод Андрея Черкасова

                        * * *

 
                                           сколько                                          прыжков
 
 

                                                                               друг с другом,
 
 
 

 
                                                                                   среди других,
 
                             на ровной воде


Андрей Тавров

* * *

                  Николаю Болдыреву

Куда уходит юла, пока стоит?
В рощи, осенние рощи уходит юла,
где деревья гудят, как она,
как она, идут.

А на Луне Каин хворост несёт
в бесшумной, как гул, тишине.

Куда уходит зеркало, пока стоит?
В рощи, осенние рощи уходит оно,
может, пруд отразит, облако, может, селезня.

Куда ты уходишь, селезень,
когда гудишь, как юла,
отцеживая вес, словно запотевший фужер?

Куда мы все собрались, стоим,
покачиваясь, кивая, хватаясь
за ускользающую вертикаль.

 

 

                             Перевод Екатерины Соколовой

                        * * *

                             скрылся серенький волчок
                             за осенненький лесок
                             за горящую осинку
                             спрятал голову в песок

                             свет мой зеркальце бежи
                             за ночные гаражи
                             я в тебе не отразился
                             слишком долго провозился
                             но о том как я спалился
                             никому не расскажи


Кузьма Коблов

* * *

расстались с тян, и сердце сжимается сухо
сосредоточение
 

в свободном дыхании писем
 

быть красивым — быть немного невидимым
 

перед глазами плывёт череда представлений
и я не понимаю тебя
 

обладая
отказываться
 

просто какая-то жизнь со своими заботами и делами
увлечённая действием, общим для очень немногих
 

словно простым дуновением ветра

 

 

                             Перевод Данилы Давыдова

                        (из Кузьмы Коблова)

                             лирический субъект, расставшись с девушкой,
                             названной по-японски в духе сетевой субкультуры,
                             этим самым подключает дальневосточный код
                             в диапазоне от мимолётной отсылки к герману гессе
                             (чуть ли не самому контркультурно чтимому его роману),
                             к непроговорённому, но явственному наслаждению
                             простыми вещами и действиями, «общими для очень немногих»,
                             что снимает разницу между демократизмом и элитарностью;
                             всё уносится (спокойно) «простым дуновением ветра»,
                             но и это в конечном счёте оказывается лишь формой остранения


Андрей Сен-Сеньков

Год крысы становится годами крысы

мальчишкой я видел
старую седую крысу с умными глазами
вполне себе ещё боеспособную

она вся светилась
как серебряные волосы женщины с портрета рембрандта

не спеша оглядываясь
она с нескрываемым презрением смотрела на несовершенный мир
казалось что сейчас она махнёт от досады лапкой
и умрёт
не от старости
а с тоски

с годами я становлюсь на неё похож
начиная продолжаться в воспоминаниях других существ

как волосы и ногти
у сломанных волшебных кукол
продолжающие
ещё какое-то время
расти

 

 

                             Перевод Валерия Шубинского

                        * * *

                             (я существую)

                             я видел крысу с серыми глазами,
                             нестарую и сильную, живую

                             как волосы старухи на картине —
                             я помню на какой — она сияла
                             каким-то странным светом,
                             и взгляд презрительный бросала
                             на встреченное в мире этом

                             ещё мгновение — она умрёт с тоски,
                             махнув косматой лапкой

                             я начинаю жить в воспоминаньях
                             толпящихся кругом
                             я в них сияю словно крыса
                             в воспоминании моём

                             ведь волосы у куклы умерщвлённой
                             растут
                             и руки в никуда растут

                             (я тут)


Ольга Мартынова (идея)
Дмитрий Кузьмин (состав)

  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service