2. Топор

Эта черта меня гонит.
Я вижу в себе — себя.
Ты говоришь: «Хорошо».
Меня гонит, что откуда война.
Названия рядом.
Хорошо и внутри,
но ты злишься.
Чаша сердца будет миром, а
черта — что делать,
пускай страдает;
но перед глазами все живы,
пока в голове есть тени,
но их подобия по горизонту
будут стирать тоску.
Пожалуйста, давай останемся здесь.

4. Катарсис

Как я не вижу чрез дыхание тебя,
только зло изнутри меня
плавит стены зелёным экспрессионизмом;
Когда затвердеет зло,
народы обнимутся любовью,
боль будет висеть мемуаром;
Муж будет любить себя перед ликом жены;
Никакое движение не будет случайным.
Даже если народ, сидя в кафе,
просто слушает волны,
не волнуясь о половозрелом бородаче;
Может быть, это ты? Нет.
Автостопом. Движенье
В тебя, наши дыхания.

15. Дискотека

«Дорогой, ты меня слышишь?
Мёртвые готовы, чтобы их,
чтобы их представляли мёртвыми!»
Нам говорят с репродуктора,
оказавшегося на двух ногах,
любимым, вздыхающим безвременно.
Страх! Мне кажется, что Ты,
что Ты им подыгрываешь!
Это расследование о том,
кого поставить за мачту,
окромя?.. Когда Ты уже
поставил туда,
поставил туда
гигантского человека,
спускающегося на воду,
чтобы стало ближе земли.
«Дорогой, куда мы поедем,
когда нас будут готовы
представлять мёртвыми?»
Просто рассвет; который
Ты мне позволил упустить пораньше,
чтобы тошнило,
тошнило всю ночь
в неустанности
из-за произнесённого вслух
срока собственной данности —
общей давности.

16. Мальборо

Позади луча твёрдо.
Кто утекает в прошлое?
Которое кажется ему плохим.
Я говорю, что это легко.
Ведь каждый виноват в Твоём убийстве.
Об этом до́лжно говорить прямо.
Ночь стоит и ты прозрачен;
следующей ночью
и вчерашней можно
слить диагональную таблицу
в чистый прозрачный ручей.
Что на сегодня может быть
серьёзней?

19. Страпон

Как ясно! Ничего не видел
бессердечный к детям,
недополучившим моё образование:
Пастуха? Врача? Тюремщика?
Один ритм! А ниша проясняет!
Надеюсь, прошу, поймут
откуда они распадаются;
там, где виноват Бог или человек, упыри
видят портфель — в темноте загибы
ослабленных молитв.

20. Кинематография

На диване рядом книжка в обложке,
как забытые Им шахматы,
видные фигурам снаружи.
Она с картинками отвратительными —
постпотопный пейзаж.
Да, пейзаж, рассмотренный сквозь чашку.
Шевелящиеся дрэды; отрезвляющие полоски —
прочь! Кто она? Мы говорим: вы — пища
дурацкой радости. За вычетом
лица, себя, сценария?

23. Вагант

Перед Тобой кажется,
что осталось быть
таким хорошим!
Кто сказал, здесь — любовь?
Ведь некого пинать
в мальчики-шарики. Нет; есть.
Перевод теперь,
когда речь о переводе.
И он натужен
предыдущим днём:
что может быть ещё более
игрушечным?
Благодарность выживанию.

25. Недогон

Всё больше ритма зова
Того, кто тебя отпустил.
Тебя гладят лица:
«Мы тебя заполним!
Мы тебя помним!
Это мы тебя отпустили...»
Цвет, ты похож на всё,
выпрямляя и раздирая
на все стороны света,
скрывая дьявольского
меня! Какое счастье!
Для всех, кроме того,
что произойдёт.
Всё больше ритма зова
уничтожить себя:
сначала сок,
потом ток,
затем сон.
Я сияю, как Ты.
Но это временно,
Никто тебя не отпустил,
пока будет жить событие,
видоизменяя Нам.

26. (Бабочка)

Мысль — снег о что-то
людей: череда твоих
самостей правильных,
как нужный глаз,
достающий до объекта.
Это телефон необходимых прикосновений.
Бабочка! Не
подобрать другого слова.
Униженность упёртостью взгляда;
Ты — механика?

29. Комедиант

Нам лежала гитара —
зло возросло.
Боль! Память не отпускает,
с каждым животным сжатием,
как будто космос не для профессионалов.
Нащупывание себе торса.
Отнятого соседством.
Просто потому, что были рядом.
Сколько воды в ду́ше?
Бьёшь вслепую, потому что нравится.
В ожиданьи Я.
Они видят аут
вместо красоты.
Пустота... И ты выглядываешь
из подворотни.
Зайти в дом было лишним.

30. Аргумент

Твоё небо бездонно;
прикосновениями хлипкипи
я пытаюсь коснуться,
чтобы его не нарушить,
потому что всем видно,
что тут не задействован
отклик на чужую мудрость —
Она никуда не
упирается;
ну и что они пишут,
что они воюют,
помнят себя молодыми...
Я об одном:
не оставляй меня
на той глубине своей.

31. Язык

Я увидел Тебя вокруг и убежал!
Потому что грех — это форма объятья.
Будет проклятье... Верни мне родное
Уродство. Пускай не взымают звук.
Так жестоки они, строители,
но они же Твои, как сказать,
Ангелы? Там, где Ты был, — труба.
И в голове; лишь
отплясывают
неотплаченных,
выносящих наименование транспорта.

35. Гондон

Наполни плоскость объёмом,
гладким сказаньем.
Когда Твой умрёт,
смогу ли себя отыметь?
Мечты, мечты...
Нет в них ни капли фантазии...
Этот писк в голове!
не взыскующий новизны,
не говоря уж даже о смерти,
не говоря уж даже о памяти...
Хуй лежит под подушкой;
пух мокреет;
И у нас готова для Господа
наволочка творения.

40. Плато

Там, где двое,
внушающих друг другу чернь,
скучающую по подвигам,
Нужно становиться небом,
непокорным никаким революциям.
Вклеенные в нас —
думали о счастье?
Наши мечты
молчат:
о ссохшемся ручье; бесполезные медиа
тёмные,
как желание Твоё
Вечное,
но беспредметное, но беспредметное...
потоком частиц отымённых.
Сгруппированных в диалог?
Может ли солнце быть отражением?

44. Отец

Только вперёд. Движение по
движению. Голоса, подсказки!
Внутри она ненавидит
их. Как быть медиком:
оборот распахнутых глаз.
Пустота, перенаселённость,
топи гаджетов. Заткнись!
Кто? Ровесники.
Ты живёшь. Назад
бесконечно... о нас.

48. Баба

«У тебя не будет совести.
Живой я буду с тобой,
как будто сотворена Я живой».
Мы шепчем письмом,
реактивно,
шерсть шерсть шерсть.
Стыд. Ты, ты
подглядываешь!
Здесь Иов,
стиль,
мёртвый брат. Это не обращение
к миру,
к миру
потерянных,
воспитывающих чужих детей,
как бы для выживания.
«У тебя не будет напарника
в старости,
как будто сотворена ты Живой».
Все смотрят в закат, как Ты,
живущий лишь ввечеру,
без любви
устающий
молча
ниет
всегда

49. Ёрф

Предстоящие части пластичны.
Наташа была в Крыму.
Почему она поедет туда в следующем году?
Ты видишь тяжесть расщепления.
Святые и профессионалы славят!..
Дребедень молчания.
Без Тебя светло и бесполо;
вот она глотка здесь
наш открытый погост
исторической оптикой
сомнительных глаз.
Глубо это было вчера
так смешно!

72. Пластика

В вере всплывает река —
я наполненный жаром:
в Разрыв, как круговая порука.
Моя пластинка и их фрустрация;
А Он не радио,
не вечерняя галлюцинация —
но еловый подвох,
приметы в язык собирающий.

76. Евреи

Чувствование
меняется
в теле
на фоне
силы жизни-жизни-
смерти —
где все молчат не обо всём;
Закрываясь во спасение Твоей души,
ухоженной, как мотоцикл.
Пролитые юниты ЛСД,
как несуществующий
рассказчик.