НаследствоБабушкины серьги
Испарились из шкатулки так же резво
Как леса с карты Латвии
Даже министром у нас поставили Гатера
Распиливая серёжки ёлки на пилораме-гаттере
Парень отпилил себе руку
Пока брат в городской квартире скручивал люстру
Мамочка, милая мамуленька, нужно, очень нужно
Ты ведь знаешь, что я не валюсь лишь потому,
что колюсь
Успокаиваю мать в зале суда:
— Радуйся! Глубоко вдохни, расслабься немного
Пока сын в тюрьме
Радуйся хоть за люстру
Пока братишка в больнице со свежеспиленным стволом руки мечется в бреду
Выпилить небо, выпилить луг
Он говорит раз в день
Всего одно предложение
В пять пополудни
На этой неделе он вот что сказал:
Понедельник: Хватит!
Вторник: Сделай погромче!
Среда: Лошадь хромает.
Четверг: Уж лучше б читал..
Пятница: Обдеру-ка зайца.
Суббота: В Ригу не едешь?
Воскресенье: Пусть пастор сам идёт, если хочет!
До пяти он думал, что скажет
в понедельник ничего не придумал — мог ли
он знать, что ровно в пять я понесу дрова
После пяти он думал о том, что сказал
Он был слепой
Зимой протянул верёвку к колодцу
Шёл, держась за неё, и разбивал лёд
Пока не добыл воды
Летом, чтобы перевязать корову
Шёл по солнцу, которое светило
Прямо в сердце ему
Поздней осенью, заблудившись
Всходил на горку и звал нас
Чувствуя, как остывают голые поля
Пока мы идём за ним
Он сидит ошую отца
И держит на шнурке самолёт как собаку
Периодически подёргивая
Самолёт подскакивает в небе
Пассажиры недовольны:
Только умерли, а уже проблемы
Я недалеко от Ниневии
Но пойму это только потом
Пересекая тёмную минуту отчаяния
В ночи души и жизни
Огромная рыба качается в такт волнам
Огромный дом, в котором только подвал
Отступает полная луна
Приходит полное солнце
Но пока ночь
Над видной и невидной стороной
И другого знака нам не будет дано
Господь прогуливается в городском парке
И приветствует двух седых подружек на скамейке
«Я бы круто изменил вашу жизнь, если б не было
таких предрассудков, таких традиций
Сердцем вы могли любить, как вам вздумается
Остричь коротко волосы, надеть солнечные очки и выходить в свет
Но не это главное — были глаза, были уши, были руки, были ноги»
Они пересаживаются, но жизнь уже не пересадишь
Жизнь не только лучи солнца, что их сейчас беспокоят
Старый Вертер
Старый Вертер очень страдает
У него теперь уже четвёртое сердце
(то есть было три пересадки)
Второе было от сильно избитого брата невесты
Она откупилась от Вертера сердцем брата
С сердцем зятя катастрофически задыхался
С третьим сердцем вышел из психушки
Это сердце явилось ему в видении
Вот Вертер и соскакивает с катушек
Отговорил от аборта девчонку четырнадцати лет
Ему самому семьдесят два в тени
Раз четвёртое сердце от нелегала-азиата
Надеется, тут снова родится Конфуций
Конференция затемно
Соберёмся однажды все, кто, бывает, встаёт
без пяти четыре с утра
Никуда нам так рано не надо, и коровника у нас нет
Поодиночке в этом видим что-то роковое,
быть может в это время умрём
Но и представить не можем, как много нас
Это будет как слёт латышских, а если хотите, и
эстонских медиков или спортсменов
Где прямо на регистрации получаешь рецепт
Что проще всего встать без пяти четыре и
открыть занавески на окнах
Чтобы не делать этого, когда проснёшься ещё раз
И тогда опять засыпать — без страха, без напрасного чувства
брошенности, которое и само
Испугается нашей общей решимости, и пробившись сквозь
щели в окне, уковыляет к рассвету
Туман на привокзальной площадиГолос за окном машины: — Простите!
Однако там никого нет
Паника охватывает Микелиса (так звать шофёра)
Из пустоты доносится:
— Не дадите мне сорок сантимов?
Микелис находит деньги и кидает в окно:
— Сколько есть, столько есть
Торопливо взводит мотор
И покидает это место
Шесть утра и пару градусов ниже нуля
Моё имущество продают с аукциона
Аукционщик крайне противным голосом:
Подорожник у колодца, начальная цена — за так
Кто больше?
Подорожник у колодца за так — раз!
Даром — два!
Даром — три! Продано!
Подорожник у колодца отдан за так
Господину с разбитым пальцем
Даже это обжаловать не могу
|
