* * *

Бог есть, так оказалось. Но мы не его дети. Он усыновил нас.
Не создания: то ли сами произошли, то ли зачал нас кто-то другой.
Усыновление можно оспорить. Подрастём и подумаем.
А пока —

И не важно, что пишут в рассылке газового скопления.
Передают по телексу Гиперпетли́.
В нашем дворе —

Солнышко за лифтовой будкой то спрячется, то покажется.
Эхинацея колется на краю скамейки.
Красная рута чернеет...

Всё, что взлелеяно, — расцветёт, отцветёт.
Мироздание выдаст всех замуж за сингулярность —

Но это детали. Главное, бог, оказалось, есть. Можно расслабиться.
Мы цветы, хоть и в приёмном покое.
Без приданого. Но приданое-то мы выткем.
Выдуем пыльцой, выпростаем, музычкой пустим по ве́тру...

* * *

давайте поговорим о том, о чём мы раньше молчали
но теми же словами

давайте поговорим о том, о чём мы раньше молчали
но теми же словами
э, нет, а получится ли? словами ли? чем? давайте этим
бу-бу-бу бу-бу-бу бу-бу-бу бу-бу-бу
хорошо хорошо хорошо

давайте поговорим о том, о чём раньше молчали не мы
а другие а что делали мы они молчали мы не замечали
что́ они молчат а ведь нам было чем заметить что им почти уже нечем
молчать они измолчались мы изнезамечались давайте давайте теперь
пока уже поздно и сумерки так спокойны то есть только на вид
как наше незамечание и их молчание сумерки напряжены мы
осторожны и все устали давайте уже темнеть а потом светать

давайте темнеть а потом светать
бу-бу-бу бу-бу-бу бу-бу-бу
хорошо хорошо

давайте темнеть и этим светать
вот вечно с прожектами ожиданием тёмного светлого чуда
его не бывает и не было нет хотя надо а надо чтобы не было надо и это
и значит светать и темнеть надежда надеяться но не иметь заблуждений
и чтобы росла она из другого какого-то счастья жаль что его не видно бу-бу-бу бу-бу-бу хорошо

воздух сентябрьский
воздух сентябрьский давайте

и им

* * *

Внутри тебя, неизвестный,
живёт мой старый друг.
С ним говорю,
и он отвечает мне.
Немногословен:
мало что есть сказать.
Глядим
с прошлой приязнью
сквозь запотевшую пустоту
предпочтений и раздражений.
И на секунду кажется —
сделанный выбор ничего не стоит
(а он сто́ит, и мы заплатили, и будем платить).
И ещё на минуту —
что понимаем друг друга,
что не себя, а другого,
что мы...

Случай на краю

этот мир не красив но прелестен
сказал старик
сидя
на краю песочницы
рядом стоял металлический таз с раствором
раствора чуть-чуть не хватило
старик с подмастерьем ставили унитаз на седьмом этаже
что же вы делаете
спросила прелестная дама
это же наш песок
для наших детей
не для стариков
а ещё собаки ходят и гадят
я знала одну
восхитительная красавица
унитаз
сказал старик
мы ставим унитаз
а может быть
всё же
этот мир ничего

Вариация птицы

                           Е. К., П. Г.

Люди прощаются враг со врагом
По плацкартам садятся бегом
Не надо было на чужих жениться
И за далёких замуж выходить
Поезда через границы границ
Шьют пространство и колются больно
Семена в карманах для земли и для древних
Надо было уезжать ещё дальше
И забыть дорогу назад
Поезда помогают сердцам стучать
Семена в карманах для земли и для предков
Для древних рас и для будущих нас
Надо было улетать ещё выше
Петь погромче, склевать все, кроме одного
Живые прощаются. Семечко уезжает
Я знал, кого мне нельзя любить
Я был очарован вокзальным оркестром
Глядя на него как бы издали сверху
Она доносится, музыка, хотя оркестр увезли
Слыша как бы из будущего:

Видя как бы из прошлого:

И эти кулёчки из нотных листов
Отсыпь мне нежареных в тот, что поменьше
Вокзал, возможно, уже пристрелян
А лейтенант талантлив
Люди прощаются, переодеваются в чистое, садятся, ложатся

     27.06.2016, Черновцы — Новоселица — Ларга

* * *

пойдём погуляем с фотоаппаратом
приватизируем ещё немножко реальности
с неё не убудет вам не пригодится
ни с нею ни с нами ничего не случится

пойдём удивимся реальности чтобы
когда-нибудь кто-нибудь нам удивился
здесь побили судью здесь поэт удавился
надо было делиться мы будем делиться

* * *

Юноша деву везёт на санках
Девушка тонконога, шапка ей велика
Голос её звучит тридцать зим назад
Чьи-то отпечатки в снегу: большого человека (он разводил руками) и человека поменьше
А вот мужчина дрожит напряжённым лицом
А вот кто-то таксу понёс за пазухой
Мы думали, сад прорастает сквозь нас, но мы проросли сквозь сад

* * *

«Жизнь удалась, но какая-то не удалая,
просто такая какая-то жизнь», —
думается человеку несмешная
недлинная мысль.

Чья это мысль заводная, почём я знаю,
кто из нас человек.
Время идёт, пространства запоминая (сминая?):
тёмное небо и серый снег.

Всё это город из давнего сна и
пригород из чужого кошмара.
У магазина стоит кривая сосна,
за хлебом бежит ребёнок Тамара

и поёт:
«Жизнь удалась, но какая-то не смешная,
просто какая-то очень красивая
скоро весна, скоро наступит весна...»

* * *

Между тополями и липами
ходить по автомобильной дороге.
Потому что на тротуаре солнце
и всюду небо.

Магазин «Рыбалка».
Офис курдской общественной организации.
Громыхающий трактор
в полосках и бутсах испанской сборной.

Ровный курортный жар
над микрорайонами мегаполиса.
(Так ли и мы малы,
как нас много?)

Арбузы по два пятьдесят.
Телефон, не принявший вызов.
Магазин «Горилка».
Реклама чая и кофе.

В отделеньи убитого банка
жива, но стареет операционистка.
Неужели и этот день?
(Необратим, но мы не об этом.)

* * *

Чешуя твоих мнений,
чешуя моих мнений
взаимозацепились
и мешают нам плыть.
В разные стороны:
тебе к истоку, мне к устью.
Мы стоим поперёк потока.
Напряжены
наши тела.
Под какой-то корягой.
Наши воззрения
неразличимы.
Что значат воззренья во тьме?
Символы, а не те, кто их читает, —
но нас некем прочесть.
Чешуя скрежещет
от счастья.

* * *

когда приходит закат
поднимается ветер
одни существа ропщут
другие умиротворены
мошки танцуют танец
может быть, они мушки
ива плачет
нет, не танец это
закат не место для тавтологий

* * *

Дрейфуя в сторону Великого аттрактора,
плывя в направлении сверхскопления Шепли
cо скоростью шестьсот километров в секунду,
мы смотрели сериалы (ведь надо же что-то делать).
Не помогло. Помогало, но не помогло.
Читали книжки. С трудом — на чужих языках,
две или три, защищали туман своих взглядов
и облачко своих денег, не ходили ни в баню,
ни в тренажёрный зал (так почему-то сложилось),
но любили подолгу гулять и шутить.
Танцуя в направлении Великого аттрактора,
припрыгивая в сторону сверхскопления Шепли...
Помнишь сосновые рощи? Помнишь счастье? Помнишь соловьи?
Помнишь другие слова, которые я начинаю забыть,
но нахожу после паузы, что-то мыча («несказанное»? «вочеловеченье»? «хряп»?),
и этот воздух, прозрачный не так уж часто, но тем честней?
Посвистывая в сторону Великого аттрактора,
умолкая в направлении сверхскопления Шепли...

* * *

Здесь никого нет.
Здесь никого есть.
Здесь некого есть.
Здесь никого нет.
Где никого нет,
там никого есть.
Где никого, есть
там некого, нет.
Только музыка сфер,
бязь печальных квадратиков.
Только музыка сфер,
зыбь тишины.
Только хруст тишины.
Тонкий стук тишины.
Тихий треск тишины.
И, наконец, тишина сломалась.
Но кто хрустел тишиной,
если здесь никого нет?
Кто сломал тишину,
пока никого не было?
Кто? Найдём и съедим.
Вы? Найдём и съедим.
Ой, это я, нечаянно.
Извините, больше не будем.
Простите, нас больше нет.
Прощайте, нас уже нет.
Теперь здесь некому есть никого.
Только музыка.
(Что-то чавкает.)
Только музыка.

* * *

За стенкой спит человек.
Человек храпит тихонько.
Человек приехал отдыхать.
Человек отдыхает.
За тонкой фанерной стенкой,
обшитой снаружи вагонкой.
По фасаду человек утеплён
слоем минеральной ваты.
За стенкой спит человек.
Он выпил минеральной воды
и много чего ещё,
и присвистывает тихонько.
А за стенкой не спит человек.
Он приехал устать, он пишет
стихотворение «О человеке за стенкой».
Человек обшит по фасаду
выдохнутыми секундами
и входящими сообщениями.
За стенкой спит человек.
Он взял напрокат день лета.
Он стареет, ветшает, уходит...

Стихотворение

я умный и тонко чувствующий
так получилось
я заметил в себе и в мире много интересных вещей
так получилось
и рассказал вам о них
как получилось
теперь мне уже получше
(получилось!)
или нет
(не получилось)