морской листот моря смотрю — море дерево
его листья рыбы разобраны ветром мама — ты с ним в воде и ветре не вместе: ты относишься к небу
а он, как ты говоришь, к земле; ты веруешь, а он ведь нет оттуда откуда я мне неизвестно что это веровать но когда ты уходишь я каждую ночь смотрю в небо
я смотрю в него уже двадцать пять лет множество рыб взлетает на небо; эти падают те остаются их плавники в молитвенном жесте
и самые твёрдые, группа непоколебимых, они превращаются в большую медведицу посмотри вниз мне в глаза там ещё больше звёзд уместилось в моей сетчатке
точки роста боли и дерева
попугай из колумбии
у тебя блестящие перья и блестящий болтливый язык и тебя по второму разряду охраняют экологи
мне тогда пришлось отдать тебя по дешёвке поэту вилли, он из юар
он заплатил, но, уезжая, не взял с собой, передумал, так ты очутился со мной в пекине, но ты вмиг излечился, лишь пересёк границу, и теперь ты просто так даже лишний раз не поздороваешься
ты быстро освоил, как это — самоконтроль, как это — строго следить за собой
и когда я включаю кондиционер, ты тут же проверяешь правильность подсоединения, ты теперь вслушиваешься в слова и научился читать по лицу
сосед говорит «да», ты стираешь «нет» с моих губ
я — сочное слово на сленге, ты тут же его ластиком
ты проглатываешь мои слова вместо завтрака, а я не трачу времени на открывание банки с птичьими витаминами
и вот я сажусь писать дальше, а ты устраиваешься у меня на плече и приглядываешь
тебе что-то приятно на вкус, но на глаз неприятно и ты хмыкаешь, или, может, нравится вид но неприятен запах
тут ты хмыкаешь дважды ну а если запах приятен а раздражает звук ты подаёшь голос целых три раза
твой голос по-прежнему пахнет мятной жвачкой; вот только в пекине
ты её дожёвываешь и глотаешь, а тогда в медельине, на поэтическом фестивале ты плевал в лицо военным
и политиканам; и тебя еле удалось унести с церемонии закрытия всего за несколько долларов
|
