Знакомое насекомоекогда-то давно на даче
я играл в подкидного
с одним знакомым
насекомым играли мы на деньги
впрочем ставки назначали шутейные
в одну-две
три копейки
— дело было ещё при том режиме — насекомое хитрило
норовило подсмотреть у меня карты
колоду тасовало всеми конечностями
шестью или восемью — точно не помню —
к ним явно прилипало
но углядеть было невозможно я как-то не выдержал и ударил его по рукам
нечаянно оторвал ему лапку
насекомое взвыло
и обрызгало меня слезами я извинился
а оторванную лапку убрал в холодильник за раскрытым окном
в темноте наступившего вечера
кто-то ходил таясь и сдерживая дыхание
«жулики» подумал я
«слетелись на звон монет» я погасил свет
достал из-под кровати топор
и мы спустились в сад насекомое дрожало от страха
жалось ко мне
обрубок лапки истекал соком НО НИГДЕ НИКОГО НЕ ОКАЗАЛОСЬ луна была полной и близкой
и такой яркой что саднило горло знакомое успокоилось
и легло на ступеньки крыльца глядя в небо я набрал из бочки дождевой воды и окропил его тело
тряпкой протёр усики
и прилёг рядом
хотел наконец расспросить
как оно называется
к какому принадлежит отряду крылья под ним скрипнули
и оно стало бледнеть я потрогал поблёскивающий луной
панцирь его груди —
пластины похолодели
и чуть разошлись я немного расширил выход
нарушил целость брони
земной воле помог
оттуда уйти
* * *
женщина в оранжевой спецовке
взяла меня за руку
и подвела к открытому люку мы спустились по узким ступенькам
в протяжённую темноту
сплотивших подполье корней
проводов
и труб мы разделись там
и сплели друг другу обнову
из судорог город шумел в отверстие горла
* * *
бунтий летом целый месяц ходил в меховой шапке
и вы́ходил
из перхоти сала и жара
зародыш собственной головы «это моё бессмертие» говорил он
подсаживая черепок
размером с куриное яйцо
к материнской плате бунтии ночью он слушал ухом
её голый живот
ждал когда чрево заурчит
предстоящей работой
Небо
они говорили: мы слышим как жизнь уходит
кармозий лежал рядом с ними
в одной палате
и всё переспрашивал:
куда уходит? куда? дух был один на всех и его берегли
форточек не открывали
когда врач или сестра входили
кто-то поднимался с койки
и торопился поплотнее прикрыть дверь ночью ноги кармозии
поражённые тромбофлебитом
мерцающие тёмно-синими созвездиями вен
шаркали и вставали рядом
возле его изголовья в бёдрах они обрывались
исчезали в воздухе
и кармозий мог только воображать всю её фигуру на рассвете дух сгущался до такой степени
что повисал над ними слоями
как дремлющий
ещё не готовый рассеяться туман переминающееся бдение кармозии оканчивалось
ноги удалялись
семеня тапочками по каменному полу кармозий громко рычал
испытывая тошноту
и пальцами вытягивал изо рта мокрый свёрток
ночного неба
В путь
пьеса № 01
приготовления к смерти заняли полчаса кроткер попросил клюфф срезать у него прядь волос
на рассаду потомства посадишь на даче перед крыльцом
сказал кроткер
и он сразу представил себе колыхание
каштановых зарослей
распространяющих под ветром
серебристую перхоть оставлять закупоренную пробирку со своим семенем он не захотел —
обременительные воплощения
которые наверняка будут хуже оригинала
вызывали у него неприязнь кроткер оделся во всё чистое
пахнущее отдушками
и присел на дорогу ну и когда ты? спросила клюфф предугадать невозможно
ответил кроткер пожав плечами
кто знает что ему взбредёт голову
вдруг надумает ещё потянуть клюфф достала из шкафа пилу
сняла платье
присела на пол
и отрезала себе правую ногу
по самое бедро крови натекло немного —
клюфф умела заговаривать кровотечения она завернула холодеющую конечность в полотенце
перехватила бечёвкой
и уложила в походную сумку кроткера если тебе станет скучно
достанешь
и будешь гладить
как кошку —
как-никак моя плоть
гордо сказала она кроткер поцеловал её мимо прошелестел своим просторным
белоснежным одеянием
святой фетюк
взглядом он оценил обстановку в комнате
собрал в мусорный мешок окровавленные газеты
поправил на кроткере задравшийся край воротника
и неслышно вышел
* * *
я не успел выйти
створки захлопнулись
и прищемили горло я хотел их раздвинуть гримасой лица мама стояла на платформе
освещённой
подземным светом люстр поезд не трогался и шипел
сердце перестало отпускать кровь
холодеющему верху достав из сумочки иглу
мама колола мне щёки —
вскрывала отдушины
тёплого ветра
Верлибр
в переноске умещался ровно один верлибр
я увозил его на дачу
слегка огорчённый обиженным видом кота
и там выпускал воля природы шла ему на пользу
он шелестел своей единственной страницей
перемещаясь в саду
и быстро обрастал мелкой суетой жизни улитки оставляли на нём мокрые полосы
черви хотели свернуть его в трубочку
а бабочки — пометить пятнами пудры текст немного менялся
лишние слова уносили с собой муравьи
подробности сюжета выклёвывали птицы вечером я его с трудом находил
сыроватым и потемневшим
а однажды
мне даже показалось что его завистливо скомкали
чьи-то руки запад пламенел
и пятился в глубь твердеющего свода
обещая свободным стихам
ясную ночь под открытым небом
|
