Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2017, №2-3 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Проза на грани стиха
Не рыба

Данила Давыдов


        Пловец

        Они тут раздеваются и плывут. А мне ждать человека. Но я всё равно не умею плавать и боюсь обнажать своё тело, так что это развлечение не для меня. Но они ж плавают там, купаются, а я жду человека. А они ныряют, заплывают далеко-далеко, а я жду человека. Они стреляют в мишень, а то и в того — того, с дельфинами. Максимум, что я могу позволить себе, — снять пиджак, ботинки, носки. Почувствовать горечь этой теплоты, которая мне недоступна. Почувствовать недостачу. Но вот и он. Это Васильич, я думал, будет незнакомый. Но мы незнакомы. Он передаёт мне портфель.


        Космонавт

        И вот ещё, я всё забываю про космонавтов. Встретился мне космонавт. У него была правая нога босая, про левую же вовсе не буду говорить при дамах. Хотя какие ныне дамы? Я ведь помню дам. У дам бывали всякие штуки, и они ещё всё время обмахивались, обмахивались. Ещё к дамам нельзя было просто так подойти, они обыкновенно говорили: фу. Ну или: уйдите. Ну или: я занята. Ну или: у меня сегодня месячные. Это были дамы. А ныне дамы-то, дамы, уж и не дамы, а сотрудники агентства по трудоустройству. Или младшие референты департамента печати и информации. Или старшие. Это не очень даже дамы. Мне вот не нравятся, а космонавту, что я говорю, понравилось. Я ему отдал старые ботинки, благо, живу недалеко. Нога отекла у него, правая, пунцовая вся, — но и это понятно, невесомость, какие там ботинки, наверняка тапочки. Потом он меня попросил временно себя прописать. Я люблю космос, с детства увлекался астрономией. Поэтому сейчас живу на Казанском и с Вами говорю, дорогой мой сударь. Он был не космонавт, он был астронавт.


        Свидание

        Когда она выходит в поле, ждёт его, в сущности, ничего не меняется: та же луна, те же звёзды, тот же лес вдалеке, — но это только если тучи не застят горизонт, тогда она и не выходит, а когда выходит, а при том, к примеру, новолуние, света гораздо меньше, и л́са не разглядеть, и стога, которые обыкновенно отсвечивают, как фонари, в этот момент предстают просто кучей какого-то гнилого сена, чем они, по большому счёту, и являются; и когда она думает об этом, ей уже его не хочется видеть, и она возвращается домой.


        Не рыба

        Она ест рыбу. И я тоже что-то ем. Посланник запаздывает, в степи холодно и опасно, неизвестно, прибудет ли вообще. А рыба-то в наших реках хороша, чего сказать. Нет больше такой рыбы нигде. Слуга меняет ей блюдо, утирает руки мокрым платком. Надо б задуматься о судьбе посланника, от его сообщения зависит судьба моего народа, но сон важней, ведь без сна я буду бродить и кусать, а кому это нужно, и я требую одного из стражников, требую, чтобы, когда посланник прибудет, он разбудил бы меня, но будить меня не нужно, ведь стражник мне тоже снится, она, она тоже, скорее всего, но не рыба, не рыба.


        Охотник

        Если вы думаете, что всё просто, то всё не просто. Вот сосед, украл козу у другого соседа, а тот: а сей против князя говорил! И коза его. Но это не всегда так нужно, и повторять не стоит. Женщина тоже приходит и уходит, и всем хорошо, если не жена. А если жена, то всем плохо. Решать уж нечего, жить надо. А как выйдешь в лес, послушаешь, хорошо, ни жены, ни детей. Учитель-то говорил, что мы стайные, а мне что: я не стайный. Я в лес хочу, белок, не стрелять даже, рука не та, да и глаз не тот, смотреть.


        Няня

        Маленькие, они такие. Они вообще ползают, нельзя их. А если побольше, то и можно. Ну если вот совсем ползают. Я ведь ползал, меня было можно. А теперь я сижу, и вот они ползают, а я сижу. Значит, мне можно. Потому что я большой, у меня всё большое, и я сам большой, и руки у меня большие, и плечи, и ноги, и то, о чём вот говорить запрещают. А они ползают. А они неинтересны мне. Они как личинки. Вот, в саду есть место, где есть личинки. Они сладкие, вкусные, но противные, белые, склизкие. Я знаю, что нельзя, и этим скажу, что нельзя, хотя они как личинки. Гладкие, мерзкие. Ползают. А в саду-то да, там хорошо, там деревья. Но эти вот ползают. Ползают они. Надо бы уйти в сад, в сад уйти, Маргарита Ивановна, зачем это, Маргарита Ивановна.


        Размышляющий

        А вот ты выходишь, скажем, во двор, а там — степь. Хорошо ли это? С одной стороны, хорошо, поскольку простор, тишина, лишь птица какая посвистывает да что-то в ковыле гундит. Но где ж перекрёсток, магнолия, магнит, с другой стороны? Где взять пивка? И тут же к подъезду на шерстяных низеньких конях подскакивают всадники в шапках, говорят, нет пивка, вот кумыс. Тоже очень неплохо.


        Сам

        Кривовато и усмешливо, как написал бы русский писатель, для которого чтоб оно звеня и подпрыгивая — дороже матери и отца: он так-таки и дал мне размышлять некоторое время, и даже почти не бил, ведь видно же было, что он образованный, симпатичный человек, во многом со мной сходящийся. — Просто не может преступить грань должности, чина, и ведь это не он себе навязал, это ему навязали. А то, что я подписал, мне не навязывали, я подписал сам, сам, сам.


        Нисхождение

        Когда Уро устал не быть, он воплотился в какую-то вещь, но вещь эту нашли и потеряли. И Оро спросил: где брат мой Уро? Пришлось ему тоже воплотиться, но, поскольку Оро был младше Уро, он был глуп, и потому он воплотился в человека. Присел на камешек, закурил казбек. Подошёл солдат. Дай-ка и мне, брат, прикурить. Я не брат тебе, сказал Оро, которого сейчас звали Семён, брат мне Уро. Ну и зря, сказал солдат, и тоскливо дал в морду ему. И потекла по носу кровь, падая на землю, и из каждой капли рождались небесные змеи. Так вот возникали и взлетали. Солдат сказал: круто. Но я вот что могу. Он почесал голову, извлёк вошь, превратил её в коня, подхватил Семёна, и они поскакали. Тебе что вообще нужно? Я брата ищу своего, Уро. Семён, сказал солдат, ты глуп, нет брата твоего. Тебя-то как зовут? Меня зовут Преподноситель Дополнений, сказал солдат.


        Любовник богини

        Любовник той ещё, а она ею бы мечтала быть, вырастился бы в её снах и предстал бы тем, что сказано в мифах, — но нет, ей не нужны эти рога, хвосты и когти, она желает преображённого немедля, вне всякого переходного ритуала, но тут ей вспоминается Рин, старый Рин, боги, как давно не вспоминала, и он говорит: не смей. И она не смеет. А любовник богини меж тем воскрес.


        Тактика

        В степи бывает холодно, но это тем, кто непривычен, кто из городов. Шкурой накройся, завернись в детское, будь собой, растворись, стань ящерицей хладнокровной, стань просто землёй, растворись, и, когда растворишься, встань, перережь горла этим городским, подними своих, тихо и спокойно возьми крепость.


        Отравленный колодец

        У колодца отравленного обычно собираются староста да старики, ждут властей. Но тут на беду барин молодой был проездом, веселится, кто отравил? А веселиться-то что. Что веселиться-то. А он давай, веселится, шампанское, вот и Марья его, гляди, прибежала. Не то было при старом барине. Тот давай сначала пороть, потом всех одарит. А этот уж Марью на коня подсадил, брандахлыст. А старый-то барин так не разъезжал, он на карете разъезжал, и если кого пороть, он сразу в избу старосту: Иван Матвеевич, изволь, барин тебя пороть, всё с уважением. А этот и давай скакать. Да и ускакал. А колодец-то отравленный. А что, староста, почему, да Йоска говорил, ну тащи Йоску. Отравленный, говоришь? Вот пей. Мы-мы, говорит, а пьёт. Пьёт. Живой, ну враньё, значит. А Йоска виноват, топить его.


        Дед

        Ваня говорил, что когда старший его, тоже Иван, Иван Матвеевич, курил чай, то всегда как-то даже духарясь перед этим, а потом, отхаркнув, да и сплюнув порой, коли ромашки много, говорил: «Вы, дети, дети, а мы старики, старики. А вы дети, дети. А мы старики», — и так заманчиво это звучало, Ваня говорил, что хотелось быть дедом, хотелось сплюнуть ромашку.


        Гуси

        Так себе они все, да и эта тоже так себе, и на снаряде так себе, он-то вот летал на снаряде, да не на таком, а прям почти в рейхстаг, и как его потом прославляли, дали орден, и в лагере тоже его уважали, а она ногами круть-круть, будто девка, хотя и девка. А нам ведь надо побеждать, надо, чтоб как у товарищей баталова и смоктуновского, но что без атомов, потому что это в дисциплине не отследить, а нам нужно рекорд. На лавочке сумка, в ней вино молдавское, красное, нельзя, можно, нельзя, нельзя, можно, можно, тётка же, можно, и со свистом, без перекрёстков, в Первую градскую, а родился на селе ведь, а там корова была. И гуси. Гуси были.


        Восхищение

        А у нас в овине был шёпот. А все говорили, что нет его. И Манька когда пошла к стаду, то её, вишь, потом принесли, и Ваньку потом принесли. И вот был бык, и теперь я в раю. Я князь господств, и мне позволено многое, и даже Лик Его лицезрел. Но где Манька, где Ваня?


        Птички

        А ещё такое вот бывало. Выйдешь в лес, а там деревья. И хорошо как-то. А в шесть надо на инструктаже быть, это вот я помню, но не помню, птички потому что поют. И вот без пятнадцати, и я несусь и сталкиваюсь лбом с подполковником Алексеевым. Птички, товарищ подполковник, спрашиваю, да, говорит он, птички.


        Объяснение

        И, когда ему нечего было сказать, он смотрел, как она делает вид, что ей, хотя и всё кончено, есть что сказать, но и она, глядя на него, думала нечто подобное, хотя и не столько думала, да и он не думал вообще, а просто вился вокруг неё в прибрежной зоне, где так тепло и солнечно, где рыба почти летит сама к твоей пасти, и она тоже чувствовала нечто подобное, поэтому, собственно, смотреть на них было одно удовольствие, особенно отсюда, с небес, где ни земли, ни воды, ни воздуха, только внимание, только совершенное зрение.


        Патриотизм I

        Печально, что вновь запустение в полях. Что нивы не колосятся. Что нельзя на заре выйти из избы, во всё горло прокричать эээхххх, матушка наша! и молочка, а потом первую, а потом опять молочка. А бабы пусть спят пока, нам ещё сенокос, но тут раздаётся звонок, и сообщают, что текст не нужен. Как же это не нужен? А поля, а колоски? Там оставалось грамм двести, это быстро. Потом смотреть в экран, босиком по росе, к стогам, к полям.
        


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service