* * *Вот он пишет: ноябрь. А следом — декабрь. Разворачивает лицо к морю, крошит сапогом терракотовую золу, выворачивает жабры рыбе, вливает ром в рот... разве это можно проговорить? (смотри: в портфеле потайная тетрадь с утопленницей, зубрящей санскрит, — не притрагивайся, мать и тать). Вот пишет ещё: вишни, овцы, холмы, слёзы, стыд, нагота, сенокос, увядание, детство — а это мы снаряжаем аэропланы стрекоз. * * *
во всё окно — вид делфта подойди всё правда ступнёй коснись воды: саднит ведь? а чёрным деревом скрипят как башмаки судов? я жду его письма — и прячет в синий фартук пальцы ты говорил: не сто́ит любить чужое — лучше будь с нами и сейчас (сейчас! уж сами как-нибудь) * * *
ещё тогда мне хотелось всё рассказать о старости об этих кошачьих кладбищах полных эмалевых слёз о коллекциях портсигаров наклеек стянутых жёлтой пенькой писем но теперь облик её переменился а ещё появился внутри дух корицы и поднялась (революсьонная) волна карамели в семнадцать старость знаешь насквозь — но забываешь затем (да, забываешь) * * *
только представь: город называется котлас космос? компас? котёл? возглас? и оттуда вам, всей вашей неполной семье (неблагополучной, как в кулачок пикантно классрук), шлют посылку: с белым сушёным грибом и клюквой это такое знакомство на юге: чёрное море сводит края контингенты неблагополучные семьи и благополучные — и вы фотографируетесь на фоне фанерных дельфинов и пьёте пепси новороссийского завода безалкогольных напитков пахнет валерианой и жжёным сахаром мы так счастливы, о, мама! о, ивы солёной анапы! о, молоко в пустом как луна гастрономе! о, меланхолия семилетних, ты! * * *
попробовать языком веки выставить за дверь учеников датского лба сон тянуть по букве рассказывай мне всё на свете и в утробной тьме плыви стилем серебряной лошадиной головы мы на доске почерневшей шахматы и никто не играет нами, такой покой у зимы этой на дворы окрест и реки чермной стоит порез * * *
Ведь хорошо, думаю я теперь, что нельзя было проговорить с тобой ничего. Здесь, знаешь ли, всё оказалось таким же: вязким, непроницаемым. Просунешь руку в туман — сгинет. Мяч летит к самой дороге — пацан в бешенстве кусает кулак, девчонка удерживает за куртку. Удивительно жить в будущем, когда оно только с тобой, как новая, не названная болезнь. Момент разделения ощутим, когда часов в шесть плывёшь через туман пустого парка. Теннисные столы усыпаны ночными каштанами, а в вершинах деревьев готовится переворот вещей. Но это так, между нами.
|