Простое летнее смеркание
1.
Так выглядит летнее смеркание:
любовница выходит на балкон,
сквозь шёлк её ночной рубашки мерцают
звёзды, веточка выпадает из клюва
птицы, засыпающей прежде, чем построить дом,
солдат спускает государственный флаг,
в его кармане письмо от матери, и
в земной утробе атомные испытания
тайно воскрешают мёртвых. В этот миг
кто-то тихонько толкует византийские невмы,
кто-то переписывает народные исходы после балканских
и гражданских войн во имя общепринятых
истин. В заводских дворах
спят статуи участников
упразднённых революций, над склáдными
могилами цветы из пластика теряют
цвет, простые — форму,
и этот покой умерших,
с которыми мы попрощались, —
не наш покой.
2.
В селе, где горит свет в трёх окошках,
одна ведунья предсказывает только
выздоровления, но не болезни.
Волны выбрасывают бутылки,
способные вместить всё море,
стрелка на знаке одностороннего движения
указывает к Богу,
рыбак отсекает кромку неба,
забрасывая леску в реку,
ребёнок из бедняцкого квартала ищет Малую Медведицу
и планету, на которой бы хотел родиться,
перед домом, где живёт убийца с алиби,
пёрышко силится взлететь.
Так выглядит простое летнее смеркание.
Город сгорает в красном зареве луны,
и, кажется, пожарная лестница ведёт в
рай, даже тогда, когда
все
спускаются
по
ней.
Изречённое нас преследует
Мы дали имена
диким растениям
за недостроями,
переименовали все памятники
наших поработителей.
Детей назвали
нежными прозвищами
из единожды
прочитанных писем.
После мы тайно толковали подписи
под рецептами
от неизлечимых болезней,
приближали биноклем ладони,
на прощание прижатые
к стеклу.
Слова мы оставляли
под камнями, где зарыты тени*,
на утёсе, сохранившем эхо
предков, не вписанных
в семейное древо.
То, что мы сказали без свидетелей,
долго будет нас преследовать.
Зимы множатся в нас,
не упомянутые ни разу.
* На Балканах существовал обычай жертвоприношения при закладке фундамента дома. Под первым камнем закапывали принесённое в жертву животное. Постепенно этот ритуал отживал своё, но сохранилось поверье, что, если человек пройдёт мимо, когда закладывают фундамент дома, его тень могут «запереть», завалив её камнем. Тогда этот человек заболеет и умрёт. — Прим. пер.
Обнаружение
Я давно уже ничей,
как монетка, упавшая с края старой иконы*.
Растерян между строгими наказами и заветами
за ставнями закрытых судеб.
История — первейшая граница, которую я должен перейти,
жду голоса, отпавшего от послушного созвучия,
он сообщит, насколько я далеко.
Стою, как памятник из бронзы на звёздной площади,
над ним птицы разучивают гимны надежды,
я обнаруживаюсь пером, приставшим к скорлупе яйца,
что говорит о раннем уходе и
предвещает новую жизнь.
Мой дом тайно меняется
день ото дня под куполом мира,
и только детство, словно мёд,
не допускает чуждых примесей.
* В македонских церквях перед алтарём часто лежит настольная икона. Приходя в храм, люди не только целуют её, но и оставляют на ней деньги — это отголосок дохристианских обычаев. — Прим. пер.
Скоротечен век
Скоротечен век. Будь я ветром,
я бы обдирал кору деревьев
и фасады окраинных зданий.
Будь я золотом, меня бы прятали в подвалах,
в рыхлой почве, среди сломанных игрушек,
отцы бы позабыли обо мне, а сыновья
помнили вечно.
Будь я псом, я бы не чувствовал страха перед
беженцами, будь я луной, я
не боялся бы смертной казни.
Будь я настенными часами,
я прикрывал бы трещины на стене.
Скоротечен век. Мы переживаем слабые землетрясения,
глядя на небо, а не на землю.
Мы открываем окна, впуская воздух
из мест, где никогда не бывали.
Войн не существует, ведь каждый день кто-то
ранит наше сердце. Скоротечен век.
Быстрее слóва.
Будь я мёртв, мне бы все верили,
когда я молчу.
Единственная истина
Хочу сказать тебе что-то, когда все священники
отрекутся от унаследованных истин,
пройти мимо всех фонтанов надежды,
где мы оставили каплю нашего внутреннего моря.
Хочу не вспоминать то, что мы забыли,
бросить камень в колодец отсутствия,
ожидая, чтобы зазвучали вода и темнота,
наполнить все покинутые гнёзда
одеждой, что теперь слишком мала для наших
выросших тел и желаний.
Хочу прорасти дикими травами, которые обхватят
остатки наших детств,
слиться со льдом, водой, паром, пустотой...
Остаться там, куда день
возвращается за своим постоянством,
где тени не выдают
глубины́ рек и бездн,
ведь я живу вне планов
раздела улиц или небес,
и нет меня в снах вождей и
ночных охранников. Я ветряная мельница,
глядящая на солнце.