* * *Читай дальше... Когда начал писать, все призраки исчезли, исчезли все признаки, и подписал «You». Вдох. Выдох. Владеть миром, не присваивая его. Присутствовать. Вход. Выход. Пока взгляд упирается в небо, постигая секреты орнитологии: птичий щебет, полёт дрозда, Мессиана царство; пока язык упирается в нёбо, и рана прикасается к ране, Твоё развёртывание непрерывно — Ya Qeyb! — Исповедник боли. Черта рта, возглас глаз, кров откровения. * * *
Не все сочетания ещё исчерпаны Многие испорчены Но любовь диктует повторение Это напоминает дыхание Поверхность языка прикасается К раковине сомкнутых губ Перевод из пространства на плоскость Обглоданная кость Тело для жертвы Как лето для жатвы Вид сверху. Проигрыш * * *
Цветение миндаля в феврале и движение облаков. Движение сознания, в котором движутся облака, пальцев, перегоняющих воздушные массы в каплю грамматики. Трепетание цветка напоминает о мысли Бейтсона об огромной мысли, вошедшей в цветок. Ни радости, ни скорби: сад погружён в спокойствие. Мягкий свет его освящает. Сердце бьётся ровнее, а знаки мерцают, мерцают и гаснут. Как будто весь мир состоит из дыхания и ветвящихся трещин языка, повторяющих всё это до тех пор, пока это не превратится в эхо. * * *
Ты обна(ру)жила себя в поле моего зрения. У тебя ступни Гаутамы, мой рот совершил вокруг них оборот. Дважды в тебя не войти как в течение чтения, как в первый стих второй суры. Поцелуй принесёт исцеление, цельность, опустошит моё сердце, переполненное знанием. Узор становится всё сложнее и тоньше, но достаточно стереть его одним движением кисти. Скольжение значений. Скольжение иглы сознания, игры́ случая по вмятинам памяти, что глубиной в твою пропитанную по́том тайну, где мы зазвучим сросшимися голосами: к чему числа, раз всё Едино? К чему буквы, если Имя Твоё не изречь? * * *
Памяти Дж. С., моего деда Ты закрываешь глаза, позволяя миру отдохнуть от яда человеческого взгляда, становясь разгадкой сна, от которого нет пробуждения. Утрата в 11.30 утра, и птица парит в небе — пернатый крест; ни спуска, ни восхождения. У постели читают строго Йасин, и душа покидает тело, как пламя спичку. Смерть — это когда ты повсюду (я ставлю тире, вычитывая из вычитания весь сок объяснения). Смерть — циферблат без стрелок и цифр, пустая глазница Вселенной, солнечный шифр. Смерть — это писать о ветре, читающем листву, которая переводит воздух. Ветвление длится даже сейчас, как и прежде, когда ты давал деревьям в своём саду напиться вдоволь воды из колодца. Теперь ты стал космосом, стал корнями, будучи ими всегда. * * *
Начать можно откуда угодно лучи сойдутся в том слове, что раньше встречалось в тексте не раз и не два ну а потом мы вроде бы дорастаем до иронии но смерть за покровом шепчет: будь безмолвным как Книга или рассейся как один из способов прочтения стань тенью, эхом, пеплом страниц, зеркалами Как продлить нашу невинность? Закрыть глаза на слепящее знание? Закрыть глаза и смотреть яркие сны, юркие словно ящерки на могильных плитах неуловимые как обратный дождь * * *
Древние лица в утробных водах, лица в безымянной глубине колодца, задавленного тяжёлым камнем, огромным, как гром, а мы, мы тоже ходим взаперти под открытым небом. Мы ждём человека в белом, который назовётся Алфавитом и скажет: «Вы убиваете свой народ. Возвращайтесь обратно с пустыми руками, пока облака не стали на два тона темнее». Где та песня, что сплотит нас? И кто всё ещё верит в возможность истории быть рассказанной? Ведь мы полость для полноты, и Теорема гласит: я + Ты = ТЫ. Система же настаивает: «Извините, того, что Вы ищете, не существует», и продолжает с одним «но» — «Действие не может быть отменено», будто играет в трик-трак. Угасание/вспышка. Мерцающий мрак. * * *
«Две затяжки, и я уже дома. Давно — это не значит далеко. Умирающая роза, сквозящее пустотой окно, абрис лица вписаны в сердце повседневности. Лишь имя скрепляет меня со мной, ибо избрал я кочевье, протяжённость мира как непрерывность своего и твоего отсутствия. Я избрал не племя, а пламя, шествие в ночи, я отбросил времени бремя и нашёл ключи и навстречу мне расцвели лучи». Археолог утра обнаруживает революцию: бунт против знаковых систем — Письмо, что предшествует речи, Письмо, где повествуется о стремящемся к бесконечности движении двух фигур тех, кто сталкивается с выбором между возвращением и отказом от него. Предпочли они край света. Перечёркнуто. Рай Света.
|