Воздух, 2015, №3-4

Дышать
Стихи

Маленькая победоносная жизнь

Ольга Брагина

* * *

бородатый ведущий в жёлтом плаще
ловит гусей на образцовой ферме
готовит с яблоками приводит статистику потребления
вокруг столицы пожары поэты пьют лимонад
с водкой едят бородинский женщина
дизайнер на даче каменный остров
кувшинки беседка зеркальная нужная дача
лоза для лошадки вот пишут письмо Ким Чен Ыну
в бутылку кладут ибо дна не видать каждый выжил
по-своему как-то на Яблочный Спас оскоромить
бородатый ведущий в жёлтом плаще плотоядно шурует огрызками
в распоротом чреве неровно зашитом по окончании передачи
рентабельность разведения птиц равняется ста процентам
пух разлетается в разные стороны ловят за шею


* * *

отдел бытовой химии, сцены бытового насилия возле метро,
на сколько поездок тебя не хватило, загорается ноль,
прежде чем отвернуться успеешь, разветвлённая сеть —
что внутри, то и снаружи, хрустящая корочка, мерзкая плоть, маракуйя.
где останавливается двести двадцатая маршрутка, спрашивают.
отрицательно машешь головой, изменяешь траекторию движения.
бытовая химия плещется в бутылке цвета топлёного молока.


* * *

зима заканчивается здесь только в мае, ты говоришь, что дети здесь подморожены —
северные дети, но всё равно шумят в музее Янгеля,
пытаются потрогать через верёвочку диван из его московской квартиры,
а это зал японских подарков, потому что мы — города-побратимы,
но всё-таки лучше учить китайский.
нет, его не выучишь, — говоришь ты, — он интонационный.
скажешь что-нибудь не тем тоном, и в другой провинции тебя побьют.
да и что здесь делать китайцам — они любят, где очень тепло.
зима здесь начинается в октябре после слякоти скользких колдобин.
почему даже возле горадминистрации нет нормальных дорог — возмущаешься ты —
нет, надо жить на юге. человек ко всему привыкает, но лучше привыкнуть к югу.
на пятиэтажке ржавая спутниковая антенна.
нет, летом все едут на дачи, там у них парники, так что жизнь замирает —
объясняешь. когда же тут жить. телевизор? как всюду в России.
вряд ли уж вкусы особенно как-то разнятся.
только не вздумай уснуть здесь на улице ночью — замёрзнешь.


* * *

шанхайские женщины расчётливы а ещё довольно поверхностны это Север там смотрят на вещи предвзято
последовала на фронт за товарищем Мао где вы их прятали обеспеченная молодёжь лучшее выступление Цзин за всю её жизнь всё равно не спасло
вся творческая работа ведётся в Пекине Шанхай посредник там гонятся за новейшими тенденциями но не создают их
вот и вынесли один приговор который заменили другим приговором вечно жить в сердцах и умах всего народа нашей страны
если на твоём поле бурят нефтяную скважину тебе повезло если нашли подушку принца кусок губки из музея никто
не интересуется политикой тебе повезло теперь ты можешь купить носки с логотипом новые каждый день а что можно сделать без денег
рабочие собираются на перекличку и слушают напутственную речь по телевизору потом читают цитаты Конфуция на стенах фабричной столовой
день от Пекина и Конфуцианская роща полна туристов наша семья была глубоко опечалена но мы ничего не могли поделать бедная династия Мин
и поют революционные песни выученные в молодости


Сепия

1.

разве ради прогулки по лестнице ты покупал бы билет электронный, соря номерками Сбербанка,
различая на карте лишь то, что хотелось не видеть — вот дерево, мох и улитка,
и неточность на два километра, чтоб их не нашёл кто-то пришлый.
словно каменный гриб, не дрожащий от холода, вверх отпуская осину.
разве ради прогулки считал эту мелочь, на два поворота ключа нелюбви не хватило.
разве ради неё эту глину месить в тёплых лужах — ни жемчуг, ни битого стёклышка зелень.
остаётся ли в памяти, как немота раскалённой брусчатки
белизною молочной, разлитой под кожей, и цвет алычи
не сбивает со следа, когда им хотелось вернуться.

2.

я не помню число, но возможно, что это ноябрь, нет, какой же там снег — только белый песок,
тело пылью увито, как детской простынкой саванны, размётано пеной речною.
это косточки просто, они прорастут, если там календарь не вчерашний.
нет, не помню число — закопала в вишнёвом саду лягушачью белёную шкурку,
помолилась три раза и палец порезала битым стеклом у подъезда.
что никто не вернётся назад, не откроет окно — занавесили сетью для птиц, отпускать Благовещенья нет их.
и не бьются от трещины в мокром асфальте, и холод подземной воды
(если это вода, то она бы могла оказаться живою, а не мёртвою — просто себя разделить на слова по ошибке),
ведь она бы могла, но уже ничего не исправить.

3.

здесь такая земля — говорят, что под ней города, в городах настоящее кафе «Ритм» и танцы, и мороженое, как в детстве,
когда мечталось прорыть туннель к раскалённому ядру, а потом к антиподам,
но заработал только правосторонний отёк лёгкого и памятку «Что делать в случае артиллерийского обстрела».
восемнадцатый век, промокший порох дорог, по которым ехать только вперёд, не зная, что там за углом автостанции.
грустный коровий глаз с голубой слезой, говорят, что внутри склад сухого печенья и цветных карандашей,
маленькая победоносная жизнь муравьёв на стволе, покрытом трещинами от влаги и сырости,
монотонная перекличка цикад, красная луна цвета граната, не разбавленная раздором.
здесь такая земля — говорят, что не всё проходит, и слова про любовь на песке остаются вечно,
и падает снег, и привозят обогреватель.

4.

разве ради пустого письма с ароматом духов и мадеры из жизни иной — не проверено, жил антивирус
как-то раньше ещё, но теперь никакого движенья, ты могла получить свой ответ, фотография мёртвого тела,
разве тело мертво, или что вместо нас умирает, это пиксели просто, сторонний обман расширенья,
но в саду не осталось лекарств, и змея обвивает поломанный стул,
принесённый из пятой квартиры сюда, если ножку прибить,
то сгодится ещё — что добру пропадать, невозможно получить достоверный ответ, хоть какой-то ответ получить,
только голосом Ёлки судьба как Прованс на магнитик.
никогда ни к чему не была — вот собаку куплю, самокат, на груди только шрам
там, где сердце раньше биться от боли могло, и холмы, за которыми море.

5.

мать седая страна криворучица, в правой-то щит или меч, или жарко натоплена печь,
ковыряет заслонку дитя, тяжела, остаётся на месте плита, тяжела была им столько лет —
отпустить его, что ли, теперь. или пусть остаётся в золе в украшенном розой камзоле,
и моль в табакерке, и спит два часа в свои сутки, не втиснуть, как шпагу под дверь,
не шептаться в углу, где молитвенный персов ковёр на стене, где подушкой вперёд и железные шишечки ложа,
и закатанный в баночки сок цвета свежей моркови, две программы — одна для тебя, а другую пускай остальные.
здесь в песочнице кость, говорят, проросла, но сорока-ворона её унесла, как блестящую в соли обёртку конфет «Каракум»,
далеко-далеко. отпустить его, что ли, или там пропадёт, несмышлёныш, вернётся обратно, синяк в пол-лица
и обида на букву Другой, так что пусть себе тлеет в печурке,
к небу тянет ручонки и грустные песни поёт.

6.

площадь, где прежде основоположники научного марксизма пили двойной без молока и сахара,
теперь пустыня из использованных карточек затопленного метрополитена,
плавает целлулоидная уточка, вот плывёт зайчик, вот дед Мазай с винтовкой,
но вышли все сроки, сорок сороков, дети фотографируются на фоне стены, на которой написано «Выход» и стрелка,
забыли, что стороны света когда-то ещё назывались по имени разных газелей и рубаи,
и рубка деревьев подходит к концу, и за городом ключик шумит золотой, проиграли в лапту поселяне,
площадь, на которой прежде был сад и киоск для прессы.

7.

все, кого ты любил, возвращаются, иногда путаются в названиях улиц, в планировке новых районов,
хотя была ведь какая-то изначальная логика замысла клумб и бомбоубежищ,
прятали детские прописи, шили марлевые повязки, никак не удавалось плотно завязать на затылке, чтобы воздух не проникал в кровь,
не растворялся там, оседал на белых волокнах, по сигналу толпились в дверях, но бегство предполагает
хотя бы возможность возвращения в точку А, поскольку земля круглая, как апельсин кубинский или горькая витаминка,
все, кого ты любил, просто должны вернуться, и на вопросы, как там и что, отводить глаза к телефону.


* * *

хочу опубликовать твои письма, но ты ещё жив, а как мечтал купить мне новое платьице,
и гольфики, и постричь, чтобы видно затылок, на что там смотреть, если метко.
играл на компьютере в покер — другие игры он не тянул совсем,
но строки в конце «Вы выиграли» и салют из гелиевых шариков —
разве это может не повысить самооценку.
говорил — почему здесь так темно, куда ты ушла, рядом только стена
без ковра, ни кола, ни двора у героев телесериалов — появляются из ниоткуда
в декорациях черничного йогурта и через полчаса исчезают, как и не было их,
но способность к сопереживанию не даёт между делом почистить картошку
и отправить с десяток несущественных сообщений по скайпу.
говорит — хотела опубликовать, но тепло твоих рук и теплеющий временно голос
разве можно держать во вложении, в памяти перебирать.







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service