* * *

Пускай теперь тело
на скатерти белой
лежит перед долгим огнём

а мы на последние
медные мятную
выдуем в память о нём

равняет терпилу
с землёй caterpillar
и негде поставить креста

а мы на три четверти
небо расчертим и
вновь досчитаем до ста

не будет другого
прожитого времени
только такое одно

зови не завидуй
нам вровень с обидою
неба холодного дно

* * *

я помню как во сне
в его последней трети
где usually там нечего смотреть
сотрите
штурмовики утюжили не твердь
а хлябь географических открытий

где синий саван вод
ещё колышет сопло
на бреющем ещё грядущий дайвер дна
пока не станет сам он
ужин воблам
в последней трети сна

с невестой в целлюлозе
ещё крепка его бумажная ладонь
казалось бы когда он рухнет оземь
сожри его огонь
не тронь его вода
но самолёт выписывает восемь

мы вспомним о тебе когда попросим
добавить льда

* * *

не тягота войны а тошнота отравы
когда сидишь у родины в подбрюшьи
где пахнет инеем и волчьим молоком
и мокрым войлоком в каком хранить оружие
где никогда не имут вечной славы
те кто домой вернулся целиком

* * *

На войне ко всему привыкает душа
И любой кто схватился за сердце — левша
Только разные звуки у смерти в ушах
Телефонная каша
Вот заходится кашляя пэпэша
И вчерашнюю заповедь потроша
Рвёт ракета за собственным свистом спеша
Это наша

* * *

нет разницы земле предать иль
развеять пеплом в воздусях
любой из нас любви предатель
когда она уходит вся

и только простынь остывая
ещё же вот она живёт
стоит небесный град на сваях
забитых мёртвому в живот