Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2015, №1-2 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Автор номера
Отзывы
Павел Банников, Георгий Геннис, Дарья Суховей, Николай Кононов, Лев Оборин, Лида Юсупова, Стефани Сандлер

Павел Банников

        Длинное дыхание. Нет, не так. Долгое дыхание. Опять не то. Спокойное дыхание, протяжённое во времени. Наверное, это точнее всего передаёт моё главное ощущение от поэзии Фаины Гримберг. Её дыхание завораживает. На первый взгляд поэтические тексты Гримберг невыносимо, чудовищно велики. К ним боишься подступиться. Но потом подступаешь к стихам и начинаешь дышать в их ритме, чувствуешь, как они проникают в тебя. В этих текстах есть что-то от детской, неловкой ещё речи, что-то от древнерусских заговоров и докучных сказок, в которых всё время происходит возвращение к некоторому образу или синтаксической конструкции; в них из каламбура может вырасти трагическое повествование, из проглоченных аффиксов — живая и свежая мысль и речь. Поэт заставляет говорить другого, других, и заставляет читателя этих других слышать, но делает это окольными путями — то словно неспешный сказитель, то как наполняющий кеннингами песню скальд, то будто ведунья, призвавшая духов в своё тело и отдавшая им свой голос, давшая тело их голосам, став между мирами. Поэзия Гримберг будто и звучит где-то там, в пространстве между мирами, между миром живых и мёртвых: людей, текстов, песен. Медитативный вдох, выдох — погружение в мистическое бормотание или же в невероятно отчётливую историческую картину, или в провидческую речь. Гримберг сделала возможным эпическое дыхание в современной русской поэзии.


Георгий Геннис

        В произведениях Фаины Гримберг будто заложена некая вселенская шкала — от Создателя. При этом чётко обозначенные координаты, точки отсчёта вроде бы отсутствуют, но они есть и обнаруживают себя по мере прочтения того или иного текста. Постепенно они становятся видимыми и ясными читателю, при одном условии: он должен проявить терпение и, погружаясь в этот мир разлетающейся во все стороны необъятности, напрячь слух и зрение.
        Планы и ракурсы непрерывно меняются, точно у многоопытного фотографа, располагающего необычайно широкой «линейкой объективов» — от приспособленных к микросъёмке до широкоугольников и телевиков. Взгляд поэта, который автор временно «одалживает» читателю, позволяет нам видеть то издалека — общими сценами, ландшафтами, то вблизи, когда изображение укрупняется, захватывая отдельного человека и подступая к нему вплотную — тогда мы успеваем разглядеть мельчайшие подробности его физического облика, проникаем всё глубже в тончайшие душевные перемены или, напротив, готовы отпрянуть — от оглушивших нас потрясений.
        Стихотворения Гримберг пространны и бесконечны, это повествования, стихотворные повести, трудно точно определить жанр. Да и не нужно, наверное. Иногда, в какой-то момент даже возникает сомнение: почему бы вот здесь не остановиться, не прерваться, но, когда доходишь до конца, понимаешь, что это стихотворение длилось ровно столько, сколько в нём было заложено изначально энергии.
        В поэзии Фаины Гримберг поражает и то, каким образом она обходится с временем и пространством. Как ей удаётся переносить действие из «сейчас» в «незапамятное тогда» или — головокружительно — сразу в «непредставимое завтра». Делает это она с необычайным мастерством, часто с помощью ритмических «перебивок», графических «сбоев», но нигде этих стыков не заметишь. Можно даже сказать, что в её поэзии нет местностей и стран, а есть Пространство — всеохватное и для нас непроходимое, лишь её неустанной походке одной доступное, как нет разных времён, а есть Время, для нас непостижимое — лишь ей одной по плечу и разумению:

                   Всё равно
                      это будет не сейчас;
                       а когда-нибудь
                                 давно...

                      («Чувствительный Волгарь»)

        Изобилие описаний, перечислений, то беглых, то развёрнутых, нанизывание различных подробностей, схваченных мимоходом, — всё это, казалось бы, должно замедлять повествование, но напротив, оно не теряет разбега, не замирает, и эти описания и перечисления обретают свойства энергичных действий, обнаруживают признаки на редкость деятельной работы бытия.
        И ещё одно качество поэзии Гримберг кажется мне необычайно близким и ценным: исчезновение или, вернее, истончение грани между живым и мёртвым, между жизнью тутошней и тамошней, их взаимоперетекание, не имеющее ничего общего с уже превратившейся в банальность «жизнью после».
        


Дарья Суховей

        Творческая практика Фаины Гримберг, памятная мне с 1990-х, когда московская актуальная литературная жизнь ещё состояла преимущественно из разного толка волшебников, показалась мне удивительной тогда и кажется удивительной до сих пор, хотя фон — волшебники, создававшие канон разнообразия, — по разным естественным причинам оскудел и по не менее естественным причинам сменился другим — тяготеющим к герметизации смысла, проектности поэтического мышления, серийности высказывания, большей монолитности текста, сглаживанию формальных противоречий. Творцы прошлых лет обратились дописывателями нынешнего времени. При этом практика самой Гримберг безусловно тяготеет к дописыванию — но не к дописыванию канона культуры до полной консервации оного, а к дописыванию как творческому методу глубоко авторского высказывания — андеграундной практике, можно сказать, практике разрушения статичных литературных кодов.
        Любовь, жизнь и даже смерть плавают, извиваясь и искажаясь, в персональном аквариуме авторской оптики, варятся в бульоне пишущегося текста. Андрей Иванович — известнейший из сквозных гримберговских персонажей — может появиться в любой момент и в любом контексте как деятель или созерцатель, — естественно, он фантом, но лишённый навязчивости иных, концептуализированных фантомов, наподобие приговского милицанера. Любое перечтение Гримберг будет новым, потому что проступят новые детали, и этому помогает иллюзия расструктурированности текста, как композиционной, так и метрической. Стихи Гримберг напоминают пергамент, на котором проступает текст-смысл, и этого текста-смысла явно часть, остальное не сохранилось, или как бы не сохранилось, или вообще не подлежит сохранению, что тоже может оказаться важным. Потому что каждое слово — первое и единственное, не в меньшей, а зачастую и в большей степени, чем в минималистских практиках, полагающих единственность слова, вычлененного из контекста. Гримберг показывает то же самое свойство концептуальной самодостаточности высказывания вне буквы концептуалистских теорий. И, как мне кажется, именно в этом уникальность её творческой практики.


Николай Кононов

        Воспоминания о встрече со стихами Фаины Гримберг не отпускают меня, сложившись в стройную новеллу, которую я с волнением пролистываю в своём сознании. Она, новелла, бесписьменная. Я бы и не смог описать голос поэта, буквально прикрывавшего своё чтение машинописной страничкой, его уютный домашний тембр, совершенно не соответствующий откровенной и провокационной коде прекрасной пьесы, разворачивающейся в зрелище старой Москвы 20-х годов. Всё сказанное этим голосом становилось не только зримым, но по-особому волнующим, неисправимо любовно жалким, безвозвратным и нежным. И ещё! Я понимал, что присутствую при акте мифотворчества, в какой-то светлой пещере, где соболезнующая и благорасположенная речь подарит мне незабываемое волнение, и что после этого я будто должен буду по-другому принимать свою жизнь. Мне никогда не хотелось детализировать эти стихи, подвергать их анализу, так как феномен приятия распахнул меня им и заставил быть навсегда открытым. Я понял, что только лишь единственный машинописный листик толщиною в микрон и будет преградой между мной и этими необъятными стихами.


Лев Оборин

        О существовании Фаины Гримберг и её поэзии я узнал, как и многие, из программы «Школа злословия»; размер «Андрея Ивановича» тогда немного ошарашил, если не испугал, а настойчивость стиха, настояние на спасении — поразили. Так, должно быть, и спасают праведники, идя напролом, повторяя и повторяя, не боясь кому-то наскучить. Потом вышел «Четырёхлистник для моего отца», собрание главных написанных Гримберг вещей. Чтение его убедило меня в том, что Гримберг одна из самых замечательных сегодняшних поэтов. Это поэт любви, по запаху находящий беду и вызволение, ищущий непрямые пути сквозь историю и собирающий на них сюжеты, которые из маргинальных становятся вселенскими. Сверхзадача Грибмерг — сотворение идеального мира с любимыми историческими персонажами и друзьями, живущими наравне. Её Русский Брюгге — что-то вроде Иконы всех святых; обитатели этого сказочного пространства забыли муки и погрузились в любовь. Космизм Фёдорова, требующий всеобщего воскрешения, у Гримберг сочетается с мудростью, идущей от дантовской традиции: для перерождения необходимо окунуться в Лету. И всё равно ничего не забыть, отведя место в лирическом эпосе всем, хотя бы и хулителям и палачам Франсуа Вийона. А самого Вийона спасти общим дружеским усилием, любовным участием, как Андрея Ивановича или обратившуюся в прах монгольскую царевну.


Лида Юсупова

        Фаина Гримберг знает всё. Она смотрит очень открытым взглядом, сквозь меня — в вечерней октябрьской Москве 2009 года. Я дарю Фаине красную розу; Фаину сопровождает красивый болгарский юноша — он тут же, в ресторане, куда мы пришли, приклеивается к сидению, заклятием жевательной резинки — и нас кормят бесплатно. Фаина Гримберг спрашивает меня про Белиз и рассказывает про события мировой истории — она знает всё.
        Вчера я читала он-лайн дневник убийцы, прятавшегося десять лет в сибирской тайге. И после — снова прочитала стихотворение про Андрея Ивановича. Мне кажется, Андрей Иванович не возвращается домой, потому что на войне он совершил ужасные вещи — он не может вернуться туда, откуда он, другой, ушёл, и, как тот сибирский убийца, он убегает в непролазные болота, глубоко в себя, и, ловя вай-фай алчных нефтяников, где-то глубоко в интернете ведёт неведомый блог, где пишет о себе всё.


Стефани Сандлер

        Фаина Гримберг уводит поэзию в направлении, не исследованном ещё никем из пишущих по-русски (да и на других языках, насколько я знаю, тоже). Она рассказывает истории, разворачивающиеся медленно, повторительно, пульсируя, как будто вновь и вновь преследуемые собственными разрывами. Её стихи убеждают в том, что патетическому напряжению, способному выразиться в языке, нет предела. В то же время эмоциональный перехлёст не подразумевает непременно преувеличенной сентиментальности — Гримберг показывает нам это, в частности, в истории про солдата и его войны, составившей ламент «Андрей Иванович возвращается домой», или в поэме о Франсуа Вийоне, где необъятность и накал чувств должны оказаться соразмерны трагедии человеческого опыта. И если в прозе Гримберг обозревает области мистифицированных и фетишизированных исторических нарративов, лежащих в основе многих популярных подходов к прошлому, то в поэзии она заставляет язык бесстрашно и неуклонно обследовать пространства утраты. Это неповторимый автор, с которым нам всем крупно повезло*.
        
        * Перевод Д. Кузьмина.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service