А. Р.* * *акулина зажгиснег, светозара найдислот, братислава кончимненалицо
никогда не оставляешь меня одного между своих лодыжек
надеваешь назад канифасовые небеса
приглашение на flieboot чем позаришься, лёд твой летуч, псевдоним спрямлён
позавчера порезалась огнём, не успела пройти сквозь перстень
остановлено спозаранку
и вещи обещали тебя выбросить привыкаем без подбородка
поклонились красной залупе
всё уже хорошо
* * *
уже косо не лягу на твой живот, лодочница
тебе уже кто, над районом варяжьи звёзды развешивай
завози в свой вертеп, приглашай разделить зверинец
над коньково уже не теперь, уже никогда неуклонно ты зажёвывал символы, плексиглас
холостил ладони через секунду как оскорбился
остальное — всё, синеротый свет, желтогубый газ
беспощадная аскорбинка увезли, как скорость:
олимпиаду белую, единорожьи panties.
острова. посвящается водке и молоку.
забирай голоса из дневного сна, ночного сада?
ниоткуда не волоку. подрожу на весу, последняя колорадка
стыдоба твоя, ласка почти льняная
только так поймёшь, случилось холодновато
аппликацию пальцами прижимая где ты на асфальте, ещё не обнятая, в позе свастики
обихаживаешь тебя как чужого детёныша
но даже ареал соска не расскажет зачем повзрослела
а так добраться домой с обожжённым горлом, перевязанным сердцем, —
крузконтроль, подумаешь
* * *
узнающий по первым кристаллам
советских певиц
горькая маска повыше глотки
семилетней давности амфетамин
и твоё саблезубое сердце, энн,
постепенно оттачивают руину
собирают её из обугленных половин нет, когда мы впервые приехали в йуд
впервые приехали в йост
с забинтованной маской от самых ворот
через оспенный перехлёст
соловея в колониальном стиле
почему бы не шест посреди двора
кровяная латунь остаётся в силе
зажигаются фаера никогда не докуриваем до фильтра.
заплутавший в сумерках диалекта,
здесь нет-нет да и выплывет носовой.
это ультра и митра,
сполох вздрагивает от ветра,
отливается нам с тобой. вся словарная сажа, латекс или лимерик,
стоит резать фаланги, корни на пересвет.
но в холодной воде распускается балеарик.
здесь застыл поцелуй,
оголяя последний берег.
между пальцев сгорел браслет. и не рот, и не блик,
и не кожа в финальных блёстках.
и приталена скобка, и хватит уже о ней.
вспоминай между ветра.
путайся в подголосках.
и оставленный телом вираж станет пуст и ласков.
и цвета́ его холодней.
* * *
за́ год стали теплей провода́, голубее тарелка
кривоватые птицы идут обниматься из терминала
их дверные петли смазаны извиникой
на желатиновых лёгких ожоги от родинала факультет отельного бизнеса
он закончен, здесь комья дёрна, стяжание электрона
сам горящий лофт в руках у партнёра как-то иконописней
вдоль краёв кинотеатра тянутся ласка и оборона
в перевёрнутой плащ-палатке срывается лебедь и в фиолетовых ножнах сможет долго расти ребёнок
подсекать полгорла дымящейся анакру́сой
понитейл утянут невиннейшей из резинок
недомолвка горит между строк тебе как дорога в финку
оставайся хотя бы грустной под порогом пустого дома закопай солёное сердце
не вдыхай. не затягивайся. переходи на восточный ветер.
переезжай с ладоней на безымянку.
пакетботы отходят, и мы начинаем рытьё убежищ.
мы вот-вот развлечёмся с чужой земляникой,
если она не дай свет не откажет нам в своих ядовитых лохмах.
* * *
сфотографируй с рукой больше не будешь такое
обнажённая же японка с заплечным аккордеоном
хозяйственный аист с испытанным глицерином жёлторыжая, всё-таки нет другого лекарства
ледяного напаса кроме, кроме воздушного змея
на простреленных бёдрах дышит царство и королевство
извиваясь и леденея под тугими полосками всякое, всякое замерцало:
приходи отлежаться на животе, косая?
алеутка, клади золотое зеркало на предплечья
отдавай за машинный подстрочник но лове лове лове в переводе на липкую мелочь
скрипят приводные ремни — ревут иоганновы страсти
никакого уже тебе транзитного пассажира
пара мятных таблеток в прозрачной кабинке синхрона
так кому тут приходится солоно солоно
кимилиа о кимилиа чёрно-белая греческая реклама
никакая уже клиническая картина
за последней портьерой нечёткая псковитянка
* * *
чёрные ногти плетут кадык, оплывают ствол
зазвенела вода в лопастных колёсах
там где воздух, и дождь насыщается как раствор
и брандмауэр весь в засосах непомазанный призрак, пока что негрозный блеск
с неповёрнутым ключиком на ключице
под залитым стеклом панорама известных мест
а другому и не случиться шерстяной венок поверх недокинутой палки
не такой резон у твоей считалки
и вольфрамовое тягло
что выходит с тобой на платформу в гжели
колпаком покрывает которые хорошели
и не делали на стекло полупуст как готская парадигма
веет аспидом от фрактала
научись как вода обрываться неотвратимо
та которая клекотала ауструму риетуми, прочее блаблабла
балдахин из воды типа щупальца из том-яма
так теперь называется бабочка: привыкай загинать с крыла
обрывать обрывать обрывать упрямо
* * *
похоронная вся эта акварель, периоды ежевики,
вуалехвост, копыта и мартеничка:
так переплясываясь мы подходим к деревне пиздянке
унимать обильносверкнувшие слюни
точить пофонемный анализ
созывать в кошёлки полуденный ветер конечно оно и сейчас не скажем сколько у нас ладоней
в какой они заночуют шкатулке непризнанной, музыкальной
крестик и кеды вот — но кто ты такая?
спи воздействием эглонила, солнцеворота, четвертьфинала
урожай навылет за твои деревянные ландыши, все арбитражные сопли
вечные фотки иллюзий и конфирмаций
восемнадцать яблок везла и сшивала конка
и всю ночь на крыльце звала и спела чужая шкурка
но теперь там прогноз погоды теперь засверкала теперь тяжело и просто
|
