|
Эта статья представляет собой короткий комментарий к одному из текстов Виктора Кривулина из книги 1998 года «Купание в Иордани»1. Комментарий этот не претендует на научность — скорее, напротив, представляет собой попытку рассказа (отчасти личного) о том, что, в конечном счёте возможность или невозможность прочтения не всегда целиком определяется подвластными нам обстоятельствами. Или о том, что читательский опыт является случайным, идиосинкратическим, — и отражает тем самым случайность авторского опыта, так или иначе определяющую каждый конкретный текст. Цикл «Музыкальное приношение к ограде Комаровского кладбища», в который входит интересующее нас стихотворение, датирован 1997 годом и посвящён, по всей видимости, Сергею Курёхину, умершему годом раньше в день рождения Кривулина, 9 июля. По крайней мере, открывается этот цикл трёхчастным текстом под названием «Концерт памяти Сергея Курёхина». Курёхин был для Кривулина важной фигурой. Так, выступая в декабре 1996 г. в радиопередаче Игоря Пеховича, Кривулин говорит: «Это не просто посвящение памяти — это как бы и переживание смерти... может быть, как своей собственной. Ну, для меня, действительно, и не только для меня (я хочу подчеркнуть — это очень важно), для многих, кого я знаю, смерть Курёхина стала чем-то переломным, каким-то знаком, и не просто знаком, а чем-то, что переживалось глубоко внутри как собственная биография...»2.
Нас, однако, интересует здесь не «Концерт...», а другой текст из того же цикла, «Псалом»: дела твои прозрачны, Боже
слова темны а дни прохладны
я чувствую мороз по коже
одежды шелест шоколадный съедобны мы Твои народы
на языке Твоём растаяв
рецепт невиданной свободы
голодным ангелам оставим голодным ангелам чья стая
кружит над местностью кристальной
над луковками и крестами над кружевом радарных станций
сооружённых для сверхдальней
и неосуществлённой связи. Стихотворение это, представляющее собой с формальной точки зрения сонет с нарушенной во втором терцете рифмовкой, заворожило меня сразу — во-первых, по всей видимости, тем, что формально поверхность его совершенно спокойна: тёмная, но ничем, на взгляд, не взволнованная вода. Во-вторых, тем, что эта кажущаяся тишина усугублена мирными, то ли из детства — шоколад, — то ли вообще почти лубочными — «луковки и кресты», — деталями. Однако более всего меня встревожил в нём при первом знакомстве не второй катрен, — что было бы понятно, — а последняя строка. Дело в том, что мой отец долгое время работал в НИИДАРе, то есть в Научно-исследовательском институте дальней радиосвязи. Благодаря этому (случайному) обстоятельству моей человеческой и читательской биографии я знал в 1998 году, к чему относится слово «сверхдальний». Слово это — редкое и для сколько-нибудь обыденного, и для поэтического русского языка. В современной речевой ситуации «сверхдальним» может быть разве что перелёт, — да и то сказать, после того, как в декабре 1976 г. авиакомпания Pan Am открыла регулярный коммерческий рейс из Сан-Франциско в Сидней, непонятно, какие такие международные перелёты имело бы смысл называть именно сверхдальними — и может ли это слово вообще существовать сколько-нибудь осмысленно за пределами переводной научной фантастики.
Однако есть область, в которой слово «сверхдальний» существовало и до сих пор существует вовсе не на птичьих правах. Сверхдальняя или загоризонтная радиолокация, над которой (в числе прочего) работали в НИИДАРе, — это технология, позволяющая системе противоракетной обороны (ПРО) раннее обнаружение — самолёта или межконтинентальной баллистической ракеты (МБР). Коротко говоря, устроено это вот как. Радиоволны распространяются по прямой, — это означает, что дальность обнаружения объекта радиолокатором ограничена горизонтом, то есть кривизной земной поверхности. Так, например, радар, установленный на высоте десяти метров, начинает «видеть» цель, когда она находится на расстоянии около тринадцати километров. Если цель находится выше земной поверхности, это расстояние возрастает: так, если она на одном уровне с радаром, то последний «видит» её на расстоянии 26 км. Загоризонтная локация позволяет радару видеть цель, находящуюся гораздо дальше, — однако при этом снижается точность и скорость, а минимальный размер объекта, который можно засечь, наоборот возрастает, — поэтому сфера применения этой технологии ограничивается системами раннего предупреждения о ракетном нападении.
Используется при этом тот факт, что короткие волны в диапазоне 3-30 МГц отражаются в точке Х от одного из слоёв земной атмосферы, — а именно, ионосферы — как на рисунке:
Рис. 1. Принцип действия коротковолновой связи Загоризонтная локация же использует то, что часть коротких волн в точке b отражается от земли обратно в ионосферу и возвращается сначала в точку x, а потом и в точку a — к отправителю. В этот момент отправитель из a может узнать — ну, не точную форму предметов, находящихся в b, — но хотя бы установить, есть ли там что-нибудь.
Радиолокационные станции (РЛС) такого типа разрабатывались в СССР с конца сороковых годов. Первая работающая станция была запущена в 1971 году неподалёку от Николаева, вторая, с двумя радарами, один из которых был расположен близ Гомеля (и Чернобыля), а второй — возле Комсомольска-на-Амуре, появилась в 1976-м.
В конце девяностых годов с информации о соответствующих технологиях уже был частично снят гриф «совершенно секретно» — однако нельзя сказать, чтобы такого рода сведения относились, так сказать, к common knowledge. По крайней мере, возникновение соответствующих мотивов у филолога Кривулина требует каких-то объяснений. Действительно, сообщает О. Б. Кушлина3, у Кривулина «был довольно близкий приятель, ещё со студенческих времён, физик», и «летом они, друзья-физики», принимали Кривулина у себя в гостях, в Комарово, которое, напомним, в 1948 г. по распоряжению Сталина было отведено под строительство дач для учёных-физиков4. «Его друзья, любители стихов, <...> видимо, охотно рассказывали о профессиональном — Кривулин был жаден до разговоров на нелитературные темы с профи». Предположение о том, что автор «Псалма» вполне мог быть осведомлён о не совсем очевидных подробностях из жизни советской системы ПРО, не выглядит, таким образом, совсем уж беспочвенным — хотя и утверждать здесь наверняка что-либо трудно.
Между тем слово «сверхдальний» даёт ключ к пониманию всего стихотворения в целом — именно постольку, поскольку ситуация, в которой оно употреблялось в 1970-2000 гг. (и употребляется сегодня), более чем специфична. Первый вопрос, которым, как представляется, имеет смысл здесь задаться, — это вопрос о том, почему сверхдальняя связь оказывается «неосуществлённой».
Здесь возможны два объяснения — и, как мне представляется, верны оба. Первое, кажется, очевидно. «Осуществиться» сверхдальняя связь могла только в раннем обнаружении МБР — а эта ситуация автоматически означала бы ядерную войну между СССР и США. «Неосуществлённость» связи, таким образом, напоминает здесь о «незамкнутости» электрического контура, по которому так и не пошёл ток; о машинерии, так никогда не пущенной в дело, — иначе говоря, о глобальной ядерной войне, о несостоявшемся конце света5. Есть, однако, и второй, менее очевидный план. Дело в том, что ни в СССР, ни в США дело так и не дошло до создания полноценных систем загоризонтной локации, — не в последнюю очередь потому, что к середине восьмидесятых были введены в эксплуатацию существенно более эффективные спутниковые системы раннего обнаружения ракетного нападения, а спустя недолгое время окончилась и Холодная война.
Догадку о том, что Кривулин весьма хорошо представляет себе, о чём пишет, подтверждается и образом кружева в описании радарных станций — на самом деле вовсе не очевидным. Его, разумеется, можно было бы отнести на счёт визуального образа Шуховской башни, которая до сих представляет собой ультимативный символ радио вообще, — а если посмотреть чуть глубже, то и на счёт мотива «сквозного проникновения» из известного стихотворения Владислава Ходасевича («Встаю расслабленный с постели: / Не с Богом бился я в ночи — / Но тайно сквозь меня летели / Колючих радио лучи»). Оба эти соображения имеют право на существование, однако разгадка лежит ближе. Мы уже достаточно утомили читателя техническими подробностями, так что на этот раз ограничимся фотографией. Так выглядит антенна разработанной в НИИДАРе «Дуги-3», одной из трёх известных станций загоризонтной локации.
Рис. 2. «Дуга-3», станция загоризонтной локации близ Чернобыля (остановлена в 1986 г). Фото Мартина Тролле Микельсена. Таким образом, ключом к пониманию текста оказывается эсхатологическое событие, апокалипсис, связанный с глобальной ядерной войной. Теперь обратимся к началу текста. Начатое в первом катрене сравнение человека с лакомством, шоколадом в фольге («одежды шелест шоколадный»), во втором раскрывается в речь условного псалмопевца: «съедобны мы Твои народы / на языке Твоём растаяв». Происходит своеобразная буквализация ветхозаветной метафоры, поскольку Кривулин вспоминает здесь Второзаконие: «Господь, Бог твой, есть огонь поядающий, Бог ревнитель» (Втор. 4:24). Метафорическое обозначение «огонь поядающий» применительно к Богу встречается и в других книгах Ветхого Завета (см., например, Числа 11: 1-3), но особенно выразительно (применительно к нашему случаю) об этом сказано в Псалтири: «грядёт Бог наш, и не в безмолвии: перед Ним огонь поядающий, и вокруг Него сильная буря» (Пс. 49:3). И далее, в тексте того же псалма: «если бы Я проголодался, то не сказал бы тебе, ибо Моя вселенная и всё, что наполняет её» (Пс. 49:12). Название стихотворения отсылает нас, очевидно, не к Псалтири вообще, а к конкретному сорок девятому псалму.
Эсхатологический мотив усугубляется появлением во втором катрене ещё одного не совсем очевидного образа — голодных ангелов, которым истреблённое человечество оставляет «рецепт невиданной свободы». Далее «голодные ангелы», к тому же, «кружат стаей», — как во́роны или вообще хищники, — «над луковками и крестами // над кружевом радарных станций». Это, очевидно, скорее ангелы смерти, чем благие вестники: этим и объясняется эпитет «голодные», чаще относящийся к демонам. Тут следует отметить, что образ ангела у Кривулина вообще довольно сложен и далёк от канонического, что заметно, например, по ранней книге «Воскресные облака» (1972), в которой, например, «заскорузлый ангел плодородья, / раскрыв лиловые крыла, / склоняется над ним — то жирная легла / на почву тень, и черви в огороде / из чрева тучного земли чревоугодья / высвобождаются... Числа / им нет. Кишат и оплетают тело / уснувшего после трудов» («Ангел августа», 1971). В другом тексте «ангелу белее снега, / крепче кристаллического льда, / город-призрак явлен, город-небыль, / город-сон клубящегося неба — / образ мира после Страшного суда» («Ангел зимы», 1971). Наконец, очень показателен текст «Ангел войны», который имеет смысл привести целиком: Выживет слабый. И ангел Златые Власы
в бомбоубежище спустится, сладостный свет источая,
в час, когда, челюсти дней на запястьи смыкая,
остановились часы. Выживет спящий под лампочкой жёлтой едва,
забранной проволокой — чёрным намордником страха.
Явится ангел ему, и от крыльев прозрачного взмаха
он задрожит, как трава. Выживет смертный, ознобом души пробуждён.
Голым увидит себя, на бетонных распластанным плитах.
Ангел склонится над ним, и восходят в орбитах
две одиноких планеты, слезами налитых;
в каждой — воскресший, в их тёмной воде отражён. (1971) В «Псалме» мы, таким образом, видим несомненное развитие более ранней темы. Хотя сами ангелы здесь будто бы относительно периферийны, текст находится в перекличке и с «Ангелом зимы» (кристальная местность — кристаллический лёд — эсхатологическая тематика) и с «Ангелом войны», причём с последним — вполне прямо. Дело в том, что этот текст открывается образом остановившихся часов на запястье, отсылающим к теме Третьей мировой войны, — такой экспонат, в частности, хранится в Мемориальном музее мира в Хиросиме.
Сравнение одежды человека с фольгой, внутри которой находится человечество, предстающее лакомством, шоколадкой, также оказывается вовсе не случайным. Дело в том, что фольга также имеет некоторое отношение и к «голодным ангелам», и к угрозе с воздуха (только не к МБР, а к бомбардировщикам времён Второй Мировой), и даже к радиолокации.
В июле 1943 года, в ходе ковровых бомбардировок Гамбурга, проводившихся британской авиацией в рамках операции с ветхозаветным названием «Гоморра», было впервые опробовано средство создания пассивных радиолокационных помех для немецких радаров под названием «Window». Собственно средством были полоски металлической фольги, размер которых делал их видимыми в рабочем диапазоне частот радара. Будучи сброшены с бомбардировщика, они образовывали на экране локатора облака, мешавшие наведению зенитных орудий на самолёты6. Для нас здесь также важно то обстоятельство, что Гамбург был первым городом, испытавшим на себе технологию «огненных бомбардировок». Так, после второго налёта благодаря засухе и жаре в городе образовалась огненная буря (Feuersturm), представлявшая собой огненный смерч со скоростью более двухсот километров в час и с температурой более 800°C. В городе загорелся асфальт, а узкие улицы способствовали созданию сильных ветров — так, что людей затягивало в ревущий огонь7. Однако здесь, в стихотворении Виктора Кривулина «Псалом», царят тишина и холод. «Голодные ангелы» всего лишь беззвучно парят в высоте над идиллическими «луковками и крестами», над кристальной местностью. Даже «кружево радарных станций» не повреждено. Сверхдальняя связь не осуществилась. Мир всё ещё цел.
Вот только мороз по коже от едва слышного шелеста разворачиваемой фольги — от лёгкого, едва слышного, едва-едва доносящегося откуда-то сверху.
1 Кривулин В. Купание в Иордани. СПб.: Пушкинский фонд, 1998. 80 с.
2 Кривулин В. Вопрос к Тютчеву // Дикое поле: донецкий проект. 2004. №5. Донецк. URL: http://www.dikoepole.org/numbers_journal.php?id_txt=223
3 Устное сообщение.
4 Подробнее об «Академгородке» физиков в Комарово см., например: Гранин Д. Причуды моей памяти. М.: Центрополиграф, 2010.
5 О значении ядерной войны для современной секулярной эсхатологии см., например: Polkinghorne J. Eschatology: Some Questions and Some Insights from Science // Polkinghorne J., Welker M. (ed.). The End of the World and the Ends of God: Science and Theology on Eschatology. Harrisburg, Pa.: Trinity Press International, 2000. Pp. 29-41.
6 Подробнее см.: Goebel, Greg. The Wizard War: WW2 & The Origins Of Radar v.2.0.2. Section 8.3.: The British begin countermeasures. URL: http://www.vectorsite.net/ttwiz_08.html#m3
7 Подробнее см., например: Hansen R. Fire and fury the Allied bombing of Germany 1942-1945. New York, N.Y. NAL Caliber, 2009; а также Musgrove G. Operation Gomorrah. The Hamburg firestorm Raids. London, 1981.
|
