День неслыханной точности
Начинается день удивительно точных движений.
Тут важно сразу взять особый ритм. Чуть помедленней, чем обычно. Сначала потянуть с подъёмом, потом — со всем остальным.
Замедление шага — лучший способ сгущения времени. Сердце подстраивается под ногу. Идёшь вслепую, как нанизанный на леску. И не на что наткнуться — ведь все углы уплыли.
Сегодня в голове — не музыка, а книга. Вящая изящная словесность. И женский голос за спиной звучит категорично: «Надо жить, чтобы не падать. Я вот не падаю».
Встречный исполнен особого смысла. И, кажется, несёт благую весть. О том, что с каждым можно выпить, с каждой переспать. Как в грядущей вечности. И хотя ни с кем ничего не хочется, от этой мысли тепло. Всюду братья и сёстры. Попробуй найти других!
Сегодня служба в радость, рутина в струю. Мёртвое слово не горше живого. И каждая фраза звучит многозначительно, как на подмостках.
И такая глухота к чужим страданиям. А свои испарились, будто нет тебя вовсе.
Вечером до́ма — счастье от домашних. От того, как точно всё совпало. Будто в голливудской мелодраме.
И засыпаешь с блаженной улыбкой. И не боишься умереть во сне.
Такие дни бывают раз в году. Но помнятся дольше.
Похвала фактурам
Горожанин в России должен быть ценителем фактур.
Фактуры у нас роскошные. Хотя обычно расцветают в меланхолическом ландшафте. Он беден формами и бледен красками.
Что я вижу под ногами? Варикозный узор трещин на асфальте, путаный рельеф выбоин и луж. Палую листву с окурками, втоптанными в грязь. Обыденный подножный срач.
Но какое богатство фактур! Изысканное сочетание шероховатого и гладкого, твёрдого и жидкого, тусклого и блестящего. Пленительный союз дискретного с континуальным.
Как влияет на меня урбанистический ландшафт? Притупляет чувства, спутывает мысли. Погружает в атмосферу сплина. От некрасивого деваться некуда.
Что я вижу вокруг себя? Стыд архитектуры и ступор колорита. Но стоит вглядеться — фактуры спасут положение.
Расфокусируй взгляд. Сделай конкретное абстрактным. Впусти в неказистый мир фактурную красоту.
Так поступал один мой приятель. Он жил в хрущёвке на окраине. Когда хотелось красоты, садился на скамейку у подъезда и часами любовался стеной соседнего дома. Её бесконечно богатой фактурой.
Как считают индийские йоги, созерцание — инструмент творения.
Семечки
«Была нирвана — стала рвана» — гласила надпись на стене.
На скамье лущили семечки пять подростков-недомерков. Их вялую перебранку наблюдала рослая подруга.
— Чего хоть вы друг друга обсираете? Вы, блин, все одинаковые! — заключила она и вошла в подъехавший автобус.
У окна сидел мужчина с таинственной наколкой на руке: «Хотите крови — сосите хуй!» Поджарый, с борцовской стрижкой, он допил пиво, скомкал банку в кулаке и, выходя из двери, бросил под ноги.
Возле рынка алкаши флиртовали с продавщицами. Летела по ветру шелуха.
— Ну-ка, девчонки, поплюйте немножко!
— Не-е-ет, жопа растёт от семечек!
Хорошо и плохо
Хорошо, когда в рабочем столе есть фляжка коньяку. Просто так, на всякий случай. И знаешь, что можешь приложиться, но терпишь. А потом прикладываешься. И ещё остаётся.
Плохо, когда работаешь под музыку. У меня такое было. Писал рекламу с приёмником под боком. Выключать запрещалось. Называлось «контроль эфира». Из-за этого приёмника я больше собирался работать, чем работал.
Хорошо, когда на работе есть не только стол, но и диван. У меня такое было. Поработаешь за столом — и падаешь на диван. Зайдёт начальник: «Что, Саша, работы нет?» — «Нет», — говоришь и дальше лежишь.
Плохо, когда начальник — сволочь. У меня такое было. Но хороших начальников оказалось больше. Я часто менял работу. Может, начальники просто не успевали портиться?
Хорошо, когда работа неритмичная. То густо, то пусто. У меня такое было. Терпеть не могу трудиться в одном ритме. Чувствуешь себя шестерёнкой. Хочется приложиться к фляжке коньяку.
Плохо, когда сослуживец — вампир. У меня такое было. При нём весь день ныло сердце. Кардиограмма ничего не показала. Я сменил работу, и всё прошло.
Хорошо, когда ничего не болит.
Плата за лето
В Риме ещё блаженная теплынь, а наша природа уже от себя отдыхает. Почему она так быстро устаёт? Прямо как люди.
Помню, Юра признался: «Была бы такая кнопка: нажал — и нет тебя. Я бы, наверное, не устоял». Тогда он ходил в отцах, сейчас уже дед. Вспоминает ли о кнопке?
Снег пришёл. И холодная осень стала тёплой зимой. Будто тенор взял регистром ниже. Может, так будет и с тобой. Неуютная зрелость обернётся комфортной старостью.
Если на сердце неспокойно, значит, есть, от чего отрешаться. Так лето не хочет осени, осень — зимы.
Сад пронизан рассеянным светом. Ветер гонит мысли в небо. Делать только простое. Думать детскими словами. «Где мой растопырчатый скребок?»
Отголоски соседского радио — как отголоски рацио. Скоро и в Эрмитаже оставят одни пейзажи.
Всё начиналось, как попало. Всё получилось, как надо. Сухие листья шуршат, как ассигнации. Наша общая плата за лето.
Детский мир
— У Вовы Постнова на рубашке — ниндзя по каратэ.
— Это у женщин — талия, а у мужчин — подживотничек.
— Сразу видно, что композитор, потому что кудрявый и голос спокойный.
— Холодильник — это диод. Потому что работает только в одну сторону: замораживает, а нагреть не может. И корова — диод, потому что молоко выпускает, а впустить не может. И тюбик с пастой — диод. Понятно, почему.
— Мне не нравится слово «пися». Мне больше нравится «фаллос». И «попа» тоже не нравится. Я буду называть «анальное отверстие». И вообще мне не нравится, как они устроены. Одна только мешается. Только и жди, как бы кто не пнул. Я бы хотел, чтобы вдоль неё шла кость. А вторая — с дыркой. Это же некрасиво. И сидеть неудобно. Я бы хотел, чтоб она была сплошная.
— Папа — писатель обыкновенный, прозаик, полупоэт. Мама — бизнесмен экономический. Женя — поэт с сильным душевным образованием.
— Бог любит Троицу, потому что он сделал мир на троечку.
Чернокнижники
На складе паковали брошюры для Череповца. Женька сочинил стишок о «футболистах власти».
— Вот разбогатеем — буду писать роман!
В субботу распродали всё, закупили на 196. Развёз в 3 точки. Спустил 4 куска на тачки. Устал. Склад пуст.
— Мне близки рациональные доктрины. Я хочу знать, что со мной происходит!
Под Переславлем фургон обстреляли гаишники. У водилы нашли самодельный пистолет. Субботу Женька провёл в тигулёвке.
— Что ж, сейчас у многих уходит почва из-под ног. Депрессия, неуверенность в завтрашнем дне. Надо заниматься аутогенной тренировкой!
Прогнувшись под тяжестью снега, тополя похожи на пальмы. Час без малого ловил тачку. Вытоптал танцплощадку на одну персону. Мочился под тополем. На холоде и ветру стыд сначала застывает, а потом выветривается.
Таксист заломил полтора куска. Ведомственный «уазик» обошёлся втрое дешевле.
— Мужчина, дайте спичку!.. Ёб вашу мать, ни у кого спички не найдёшь!
В офисе оприходовали и поделили, отстегнули «чёрную».
— Природа — не храм, а склад, и человек в нём — вор!
В Тверицах на остановке подвалила рослая старуха:
— Что, ребята, съёжились? Помню, на курорте в Одессе... Зимой дело было. Все кутаются, а один мужчина вышел на берег, быстро разделся — и в море. Вот как надо!
Вечером Андрюша сочинил песню. О том, как двое мужчин жили там, где всё плохо. И вот они едут оттуда на автомобиле. В дороге им становится всё лучше и лучше. Так они и ехали, пока не прибыли туда, где стало, наконец, совсем хорошо.
Рогалик уценённый
Отчётливо так говорю во сне: «Самозванка».
Жена растолкала:
— Саш, ты о ком?
— В журнале написано, что она — христианка, а она — самозванка.
Время самозванцев. Их не зовут, они приходят сами. Специалисты широкого профиля. Знают всё понемногу, умеют всё понемногу, верят во всё понемногу. И в этом смысле шагают в ногу.
Время неукоренённых. Выигрывает тот, кто с лёгкостью пускает корни где угодно и столь же легко с ними расстаётся.
Если на таком задержать взгляд, он становится прозрачным, а потом вообще исчезает.
В идеале интересно делать только разное. Никогда не повторяться. Всякая профессия рано или поздно начинает утомлять. Тут одна терапия: терпи.
На шестом десятке возненавидел слово «дела».
Весь день плясало веко. Прочитал в буфете «Рогалик уценённый». Подумал: «Это обо мне».
Растворение и замедление
Собирал яблоки на даче. Старательно растворялся в пейзаже. Сначала заболела шея, потом голова. Устал. Рассердился на себя за то, что устал. Потом рассердился ещё сильней — за то, что рассердился.
Растворяться получается, когда покоишься в ландшафте, а не движешься в нём.
Жена мечтает жить на даче, пить чай под яблоней, ходить на пляж, читать вечерами Набокова. А я мечтаю быть садовником с урезанным рабочим днём. Лучше где-нибудь в Крыму.
Мелкие радости. Идти не спеша, когда все вокруг спешат. Смотреть под ноги. Любоваться узором асфальта.
Если говорить медленно, речь очистится.
Если думать медленно, ум прояснится.
Если двигаться медленно, покой вернётся.
А там, глядишь, и время сгустится. Греби руками по воздуху — и появится вода.
Если остановиться, замолчать и ни о чём не думать, можно ненадолго стать божком.
Чтобы удержаться на поверхности, двигайся быстрей.
Чтобы достичь глубины, остановись.
Это не чудо, а законы физики.
Какая подлинность в отсутствии событий!
Эффект стаккато
Вышел из отпуска в чёрном. Вдохнул кабинетную смесь — и голова закружилась. Раньше здесь не стихал смех. Ирония двоила силуэты событий, сообщая им объём. Сегодня царит тошнотворная серьёзность.
— Эти мероприятия, равно как и наша память, должны быть долгосрочными и комплексными!
У него беспринципный почерк. Он не тот, за кого его принимают. Для преодоления автоматизма следует описывать автоматизм.
Вот гороскоп на любую неделю. В понедельник постарайтесь, во вторник воздержитесь, среду посвятите, в четверг не обольщайтесь, в пятницу придержите и умерьте, в субботу пожертвуйте, и тогда воскресенье подарит.
Стоило мешать водку с пивом, чтобы дозреть до похвал руководству:
— Нам дали такое обширное и сложное задание! Наконец-то мы востребованы!
Миша видел, как на задворках цирка дрались два пьяных клоуна.
Самые распространённые среди позвоночных — рыбы.
«...сплошной набор коротких рубленых фраз производит нежелательное впечатление (так называемый эффект стаккато)».
Спор межличностный
По Свердлова мимо «Арса» шла поношенная пара. Он горячился:
— А мне похуй!
— Когда хоть тебе не похуй? И где мы сейчас идём?
— А тебе не один хуй, где? Главное — куда.
— И куда же мы, блядь, идём?
— Мы идём к центру!
— У них тут спор начался межличностный, — сказала бы Рита со своим научным подходом.
В маршрутке толстомясая кондукторша признавалась водителю:
— Меня лучше из себя не выводить! В шестнадцать на учёт поставили. А как вышло. Меня эта сука долго доставала. Я всё терпела. А потом намотала косу на руку — и мордой по асфальту!
По дороге домой поскользнулся и упал на оба колена. Это выглядело как принуждение к молитве.
— Какой-то день сегодня неправильный.
— Да, неравносторонний.
— Когда тихо, сразу как-то прохладней становится.
В три часа ночи звонок в дверь:
— Кто?
— Открывай, еврей!
На площадке качаются две пьяных бабы.
— Девочки, вы что, гуталина нанюхались?
— Извините, пожалуйста. Лев не здесь живёт?
«У России сохраняется хороший потенциал роста просто потому, что этот рост идёт от очень низкого уровня».
Путь Кристины
Кристина ползёт домой. Всё как в японском хорроре, только наоборот. Там девушка лезет за рамки, здесь рамки движутся за девушкой.
Мы зачарованно смотрим в спину Кристины.
«Фигуры, повёрнутые к нам спиной, углубляют пространство».
Кристина непрерывно углубляет мир, в котором живёт.
Она ползёт всё дальше, но дом не становится ближе. Вероятно, он тоже движется. С той же скоростью, что и Кристина. Похоже, ей никогда не доползти до дома.
«Какая она сильная!» — думаем мы о Кристине.
«Какая я слабая!» — думает Кристина о себе.
Оба утверждения истинны.
Хочется, чтобы Кристина обернулась. Боишься, что она и вправду обернётся. Улыбается она или плачет? Что если Кристина — красавица? Что если Кристина — чудовище? Обернётся, и ты окаменеешь. Но, может быть, она — ни то, ни сё.
Кристина похожа на судьбу. Она всегда впереди. Следуй за ней. Не горячись и не ропщи. Не отставай и не пытайся обогнать. Всё равно не получится.
Так Эвридика выводит Орфея из царства живых.