Воздух, 2014, №1

Перевести дыхание
Проза на грани стиха

Жёлтые фигуры

Сергей Соколовский


Душа пэтэушника

Вдохновение, как говорится, не шло. Стояло на одном месте.
На Лобном, конечно, из-за блуждающего озера Лобнор. Где находит покой даже самая злая и бешеная душа.
Злая и бешеная? Так ведь не говорят? Душа не может быть злой, не может быть бешеной.
Душа может быть яростной, например.


Кэш Иваныча

Жмых судьбы, оставшийся на долю нынешних поколений, не должен вводить тебя в заблуждение.
Ты ещё можешь действовать. Можешь отжать кое-что. Кое-как, на ломаном родном языке, без смущения пошутить: «Природные богатства? Их ещё осталось!» Хе-хе.
Можешь отжать кэш, я хочу сказать. Или внести значимые изменения в «Камасутру».
— Или в «Сутру Подсолнуха». Напиши про жмых.
— Жмых?
— Без смущения.
Снова пошёл снег.


Литовский однокомнатный кремль

Я расскажу вам историю своего брата Витаутаса. Он был очень молчаливым человеком и очень любил лес. Большой лес. Красивый лес. И брат мой Витаутас был водой. Солоноватой водой.


Б. Б.

Стекольный завод на одной из соседних улиц позвякивал ночной тишиной, её специальной разновидностью, адресованной Б. Б. лично. Хмурились сосны в парке, что было неожиданностью, и костры горели на площадях.
Стая волчья, стадо баранье, всё как в сказке. В том месте, когда маленькая птичка меняет размер, когда вулканы. Когда экипаж, когда ветер в соснах.
Когда камни, когда купола.
Когда ты молчишь.
Когда тихо.
Когда погаснет третья свеча и закроется третья дверь.


Волшебные подтверждения

Мне известно, что иначе, но для глубокой веры нужны волшебные подтверждения.
Мне известно, что моя судьба сложилась бы иначе, будь я горцем, а не жителем долин. Иначе — если бы был кем угодно. Ну, почти кем угодно. Думаю, судеб, похожих на мою, наберётся три-четыре десятка.
Это если в точности, а если брать более расширительно, то, конечно, несколько тысяч.


Милитаристы

— Раскаяние есть, а прощения после него нет. Легче на душе не становится.
— Где-то ты себе врёшь.
Всё бы ничего, если бы не камуфляж говоривших. И чьё-то, когда-то живое, неподвижное тело, лежавшее у их ног.


Клептократия

Подошло к своему концу лето.
Наступила осень. Дождь сменялся мокрым снегом, мокрый снег — дождём, и только клептократия не менялась. Власть ворья!!! Будь уверен, тобой управляет вор.
Все воруют, все. Кругом ворьё.
Сделайте что-нибудь самостоятельно.
Сам пришёл к той стороне зимы. К другой стороне зимы. Вы не ослышались.
Страшной, страшной зимы. Зимы, дурень!!!


Witchhunter Boogie

Стоп.
Стоп.
А вот — в рамках художественного текста — «Als sie mich holten, gab es keinen mehr, der protestieren konnte» Нимёллера — когда пришли за мной, не осталось никого, кто мог бы сказать слово в мою защиту, — лично для вас уже «да» или ещё «нет»? Антиалармистское покрытие стёрлось — или держится? Вот так безоценочно, в рамках художественного текста.


Сатир

— Настоящий острый сатир, сатир на наши нравы, наши ценности, наши убеждения, — гнусавый монотонный голос, произносивший слово «сатир», принадлежал высокому бородатому молодому человеку, по-видимому, их главарю.
— Первым валить будем? — спросил Прохор, незаметно указывая на него.
Под телогрейкой у Прохора был обрез. Мы пришли сюда, чтобы завалить этих сук, этих сук.


Власти

— Когда ты мастурбируешь, они не контролируют твоё сознание. Они контролируют твоё поведение. Но в этом есть определённый изъян.
— Только что изобрёл новый способ перевозки.
Бескорыстие по отношению к тексту. Так, как мы понимали слово «текст» в конце прошлого века. Повторяется фраза из рассказа про власти. Возможно, это достойный финал уже имеющегося диалога. Здесь какие-нибудь цветы.


Расово верные субтитры

Воскресный газенваген Опалихи уже начал свою работу, когда я, увешанный разнообразными причиндалами, закончил свою. Как обычно, у меня ничего не вышло, но я не унывал. Бодрым шагом последовал к выходу.
«Генералам — железный крест, — писал С. А. Жаворонков, — солдатам — берёзовый / весенний таинственный блокнот берёзы / детям Опалихи». Это было напечатано поверх репродукции одной из работ Дега. Именно напечатано — репродукция была на тонкой глянцевой бумаге, которая отлично влезала в пишущую машинку.
У этой кинокартины был очень хороший художник по костюмам. Лучше не может быть.


Гнида для Феогнида

Вечером мы поставили самовар. Стены нашей крепости не слишком крепки; с этого и начнём.
Перемены ничего не меняют: они слишком поверхностны, чтобы служить причиной чего бы то ни было. Жертвенник был на троечку.
«Счищая с обуви следы реагента», — ещё в середине прошлого века подобный зачин мог принадлежать научно-фантастическому рассказу.


Значимое подчёркивание

Сценарий фантастического сериала. Несколько разнополых разновозрастных богачей арендовали на долгий срок орбитальные станции и жили там, регулярно получая снабжение. Однажды жизнь на Земле погибла, а они так и остались умирать в своих космических аппаратах, имея хорошо налаженную связь, разный объём сохранившихся запасов и полное отсутствие возможности просто сойти с орбиты. И они разговаривают между собой. Но, подчеркну, это не реалити-шоу, а именно фантастический сериал.


Взгляд

Двое на безлюдной набережной ранним утром. Мужчина, похожий на Фёдора Шаляпина, с велосипедом, и женщина, выгуливающая собаку.
— Если сердце молчит, вы просто посмотри́те на Иисуса Христа. На любой иконе — не нужно искать какие-то специальные изображения. Потом на Пусси Райот. Потом на патриарха Кирилла. Если же сердце не молчит, то — даже не знаю, что сказать, — берегитесь собственного ума, наверное, — она вздохнула и посмотрела ему вслед.
Велосипед катился по набережной.


Одна и та же река

— Обними меня... На пару минуту, не больше. Просто перед сном на пару минут я теряю всю свою популярность. И в эти минуты меня надо обнять. Мне становится дико одиноко, я как будто рассыпаюсь на миллиарды микроскопических частиц.
— Чьи застёжки одни и спасали тебя от распада.
— А перед этим там что?
— Вниз по тёмной реке уплывая в бесцветном пальто, деревенщина.
— Блджад, ну хватит надо мной издеваться!
— Это семьдесят третьего года стихотворение.
— Да. Я знаю. Это год рождения моего отца.
— Вот, кстати, по-настоящему смешно.
Стены импровизированного шатра раскачивались от хохота. И в конце концов весь этот железобетонный мусор обрушился в реку.


Фотка

Станки выстроились ровно в ряд. Это сказка, присказка будет впереди. Ведь ради неё всё и затевалось.
Нет, не будет никакой присказки. Просто сразу конец.
«А молодого эксгибициониста несут с пробитой головой».
Пели хором, где-то в глубине производства, переиначенные слова известной песни. Начали второй куплет. «По танку лайкнула болванка».
Раздался звук вспышки.


E-mail

Мы встретились вновь на нижегородском фестивале «Стрелка» в конце двухтысячных. Амфитеатр был заполнен наполовину. Она познакомила меня со своим мужем и продиктовала адрес электронной почты. Прощаясь, обратил внимание, что зубы она вылечила безупречно.
По ряду причин её давно нет с нами, и только извлечённый из глубины сновидения электронный адрес составляет если не иллюзию связи, то, с очевидностью, — незамутнённую мемориальную формулу.
К слову, она учила меня делать честные глаза. Так и не вышло.


Штырь нации

И вот, допустим, наступает зима и появляется необходимость задуматься о тепле. Кто-то утепляет своё жилище тканью, кто-то начинает больше тратить на отопление. Между прочим, у нас впереди вечность.
Павел утешает взбесившегося слона.
Город молчит в свете своих огней.
Тишина.
И они бесшумно приближаются: те, кто утеплил тканью, и те, кто утеплил своими кровными. Они идут к Павлу.
Не производят ни одного звука. Я не понимаю, как такое может происходить.
Это Павел. Другой Павел. Скажи ему в глаза, что никаких людей нет.
Третий — просто фонарный столб.


Вешалка

Идеология умерла и покоится на одном кладбище с романом. Золотая цепочка от пейджера, который мне выдали, когда я работал в одном предвыборном штабе, была пришита к этому пальто взамен петельки. Потом я жил в Петербурге на набережной Суэцкого канала, и со мной была самая прекрасная женщина на Земле.
Взамен родной петельки. Раньше я всегда называл её «вешалкой» — «вешалка оторвалась» и тому прочее, — но недавно посмотрел в словаре, как правильно, и теперь постоянно говорю «петелька».
Младенец в метро увидел мою чёрную душу и отвернулся.


Ошибки средневековых учёных

Вендерс снимает фильм про Анненского.
Варшавский вокзал. На поездах — снег. Снег — это очень плохо.
Вендерс снимает одну из заключительных сцен — смерть Анненского на ступенях Варшавского вокзала. «Никто». Вендерс вспоминает псевдоним своего героя. «Только что на плёнке умер никто». Очень хотелось есть. Вендерс ел.
Петербург встретил Вендерса Конрада тишиной.
Камерун.
Гондурас.
Сингапур.


Как поссорились Нестор Иванович с Дмитрием Дмитриевичем

— Вялая социальная жестикуляция чудовищна. Социальная жестикуляция должна быть как минимум с огоньком. Или ну её.
— С огоньком? Это только перверты всякие с огоньком.
— Позавчера проснулся с томиком Парни в кармане плаща, найденным, по-видимому, вблизи мусорных баков. Кому понадобилось выбрасывать литпамятниковского Парни — для меня загадка.
— Жизнь временами подбрасывает загадки.
— В Израиле холодный зелёный чай производства компании «Нестле» называют Нестором Ивановичем. В Москве Дмитрием Дмитриевичем называют диметилтриптамин. Очень удачное сочетание.
— Не всегда удачное.
— Я помню политические новости примерно с похорон Тито, и несомненно, что для кого-то они начнутся со Сноудена, спящего в капсульном отеле аэропорта Шереметьево.
— Спящего сладким сном.


Две сестры (Красные крылья)

Марта и Луиза. Сочли намерение приёмного отца заключить брак со своим спутником жизни оскорблением памяти приёмной матери. Решили покинуть Францию. У Марты биологический дед был родом из прусских беженцев (шестилетним пережил дивный морской тур по Балтике и до конца жизни пытался вернуться домой, сделав ставку на вещества), и они выбрали Россию, Калининград.
Нужна была российская рабочая виза. И Марте, и Луизе. Они ничего толком не умели, но у них были деньги. Через какое-то время они оказались в Калининграде без денег, зато трудоустроенными на китайский военный завод в Хабаровске.
— Мама была бы счастлива, узнав, как мы распорядились наследством, — сказала Луиза.
— Частью наследства.
— Доступной нам на настоящий момент частью наследства.
— Уже не очень доступной. Занять денег и — в Москву!
— В Москву! В Москву!
Полетели. Встретили в аэропорту Сноудена.
— А вот если бы летели Red Wings, не встретили бы, — толкнула сестру Луиза.


Козырные очочки

За несколько часов до полуночи мы оказались в совсем незнакомой местности.
Я надел очочки.
— Козырные очочки, — сказали мне.
— Да уж, очочки козырные, — ответил я, припоминая, как однажды мне выпал достаточно крупный козырь.


Жёлтые фигуры

— ...в роли нашего неофициального представителя в Лиге Плюща...
Дальше она уже плохо слышала.







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service