Воздух, 2013, №3-4

Перевести дыхание
Проза на грани стиха

Уничтожение имени

Станислав Снытко

И. С.                                

I

пеплу предшествует дым вспарывающий острую кромку воды озёрной где с насиженных прибрежных камней сорваны минуту назад или восходом или всю вечность пригвождены к неподвижности ветра финские птицы зыблющиеся под гибнущим солнцем чьему свету подставляешь бледнощёкое лицо совсем как товарищ свистонов покрываясь песенным узором но эту лиловую нитку не лучше ли протащить через все московские кривоулки сквозь опрокинутое петербургское утро прямо в теснины жёлтого пороха флорентийских улиц укрывающего теперь твои шаги будто когда-то под сафьяновой тенью дебаркадера между чугунных цветков которого танцуют вокзальные пчёлы я задремал с раскрытой книгой на коленях и проснулся от острого укуса в ладонь что конечно было ничуть не больно а если вспомнить то даже приятно сравнив с тем как ты взвился от ужаса и отвращения при слове пидор соскользнув с моих колен где минуту назад устроился так смирно и ласково вжавшись что качнулся в розовой извести льда сухой летний сад и пленителен мемлинг


II

угольные сметать локоны далее размахивать у крыльца совком а сердце изорвано в лоскуты и дохлой крысой падает на дно сухого колодца но в закопошившихся под еловых игл и спиц кедровых ковром сумерках выходит на берег отмель шоссейной сороконожкой несущаяся туда где у камней мозги в кипятке и за изгибами пыльных улиц гадаешь по книге александры петровой короткопалую руку приставив к белому лбу дрожащему под аркой слёзного свода с готическим ангелом и стынущей молитвенным огнём горгульей в апсидных потёках йодля и каждая буква зыблется смертью и натягивает погибельную тетиву совсем как маленьким мальчиком натягивал цепкие рейтузы сдвинув угловатые брови но видишь вокзальным временем вспенена земля и разомкнуто твоё тонкое тело опылением реки и вертикальным дребезгом густеющий распотрошён воздух столичной провинции у мёртвого моря гудящего тысячей герметичных голосов распни эту раковину а губы к крестцу


III

что растерзан цельностью мир столь неприметно вскинуты правые руки шиповников и обивая пороги гей-клубов песчанен волк иссечённый стрекочущей пеной подземного сада как и ты косвенным сном у авентинских ступеней надорван прежде предавшись теневой беспредметности кипариса либо молчанию маков жгуче-ало трепещущих центробежным ядром воспоминания расколотого смертью что гибкой танцоршей прижалась к телу не дальше пуговицы роберта вальзера и нежно-розового перевёрнутого треугольника который бархатным скраден лацканом но тем более заметен в час мёртвой молнией вздрогнувшего под вашими александр шагами литейного но так нестерпимо бедро как теперь волны берега финского радио

 


IV

сумма золы горчайшего часа когда как ты говоришь помогает только фанайлова но вынесено за скобки и разорвано в треск усеяв собою аллеи сколь лишние столь необходимые слегка косые глаза всё ещё скрытые тяжкой гардиной источающей копоть и пыль и слабость гаснущего времени нежным пломбирным шариком тающего под влажным натиском языка бледно-голубого воскового рюшами и папильотками опадающего старинного тела принцессы смерти


V

вдохнул препинание текст секретный и ветру отдал то что прежде проносится сквозь сослагательное окно отточий либо голос утонет в её словах я собака и река я люблю камень и монокль и кто предугадал неподвижную казнительность глазных смальт и спаянных колеблющимися сетями ампирных бабочек в падении гаснущих нитей неравного времени всё ещё длящего то целлулоидное утро сизыми всполохами твоего голоса на серой простыне киноэкрана взглядами издырявленного невзирая на фрица ланга которого в длинном столь белом что кажется чёрным платье не узнать невозможно среди прочих костей и вернувшейся в землю руды и прахом распавшимся под итальянского утра прикосновением к горькому телу и продольно-сухому инкогнито заказавшему перевод ветра с латинского на влажно-белый чьему существованию как всему остальному предписано исчезнуть за секунду до твоего пробуждения но секунда длится


VI

падает искра в кипяток и зернится толчёным стеклом плоское жало скрытого солнца над полуночной саймой где тайными рассекают коньками копыт счастливые свиньи поверхность воды и красиво поют о так прекрасно поют при луне но знаешь как-то по-девичьи захрустело под лезвием сухожилие и галечными одеты откосами замерли признаки воздуха


VII

едва треугольная тает маска огневой скорлупой разнимая пейзаж и детское высвобождает крыло соизмеримость предметов разграничив волчьими лентами скверы и электрической болью закипают позвонки водоёмов чтобы вынырнул всплеска беззвучный привкус и затаился у края на деликатных камнях всё как следует взвесить пока зрение с осязанием ночь не разлучит пока трупы под марсовым полем и очевидный камыш городским глотаем гудроном и алую тронь бахрому как носферату арифметически просто шейного среза скольжение венецианскими клювами гладить умел под софитами неизгладимых устоев


VIII

на широкую лопасть сирокко сосредоточенно ляжет мышь клёкотом моря исторгнута или мембраной прилива отделившего небо от черепицы домов и дорожных заторов и асфальтовых трещин по которым ступал чтобы в лёгкое пляжное кресло упасть будто цепким расстрельным изгваздано маслом женское платье твоё


IX

дальше оврагами изъедено поле значит прочь от него на крыльях окончательно неуловимых геометрических спазмов зацветшего пруда и качается лодка ибо вытащена на берег и змеиным укутанный солидолом вдоль побережий разломов геральдической пляской прощальный охвачен взгляд мимо фрагментов вещей марионеток напёрстков спринцовок фальцетов гендерных гематом мимо всего прогоревшего ороговевшего ставшего пеплом деревом и древоточцем к простым и остывшим предметам в судорог подземную полость в сакристию литер утреннего побережья но не лучше ли деликатесов сало́ однополые письма листать рукоятью ножа в кровоточащую розу латыни вонзённого мой неласковый неистребимо желание зыбко







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service