* * *когда ветром вдруг дунет из исходного сада понемногу растворяется кожа и сними кожу и сними тело и сними сердце и сними свой огонь и останься вода и растворись и исчезни прозрачность где её нет там и исчезнуть нельзя, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . вернёшься. долгие часы идёт преображённый снег. таять. * * *
... и повесил на дверь: с такого-то дня с такого-то часа отменяется время, сумерки и рассветы не в счёт, там, где за словом скрывается жест, развернутся другие отсчёты, на всё лягут с тяжкой руки лёгкие руки. между ними и будет считаться то забытое что отменили. с такого-то дня. * * *
но, подожди, мы ещё с тобой опоздаем; ещё живут близкие, их уже увезли в гости, и они там уклончиво отвечают, ждать ли совсем нас. берегут от них нашу неясность. не всегда получается сделать молчание сосредоточенным, понимаешь? они и не думают, их сердце легко, в их комнатах много пространства. нам, привлечённым в углы уже немного скатавшейся пылью, серебристой в лунном луче, кажется часто, что лучше уснуть, чем так без близких быть, так не разделять с ними сладость плохого ночлега, и что тут скажешь, и я не знаю, зачем нужны разговоры в скупое на ясность время. но это затем, ты отвечаешь, чтобы и ночью молчание могло быть выбором. * * *
покрыто ли снегом, прикрыто ли камнем, лежалым, лежачим, не без разницы ли тебе, или радость, и потому: выходи из себя как если бы есть куда, будто за простором — бесследность, будто вихрем размётаны (а не пропали) силы. * * *
ангел смерти состоит из одних перьев, на вид острых, их прикосновения легки: это касания стрелок, строго чертящих пространство, и тебе они непонятны, как летательный аппарат птиц и воздушная почта, это он на тебя примеряет черновой рисунок пером, и ты не шелохнёшься, как бездыханный почтовый лист, когда на нём пишут и чертят. * * *
луна — кусок земли, земля — кусок звезды, хотя кажется что звезда меньше; и ты — тоже — недра, и то что в тебе кипит похоже на солнце и разговор между звёзд, и память прозрачной луны о впадинах. * * *
незнание не избавляет от необходимости сделать шаг и невозможности шага. шаг — падение, небытие обеих ног на твёрдой почве, а без шага не соединиться с постоянным движением земли, прибавляя неверным шагом к собственно верности присутствия в мире; есть косой угол по которому соскользнёшь со всей точностью в неизбытое постоянство. * * *
в беспомощных руках — вся память. как орбиты вокруг всего. все цвета неуклонно сливаются в чёрно-белый шрифт воспоминания, или жизнь не-растения дотлевает до простого скелета. известь. это то что известно, что прежде людей сохраняется (вся твоя жизнь оседает надолго у меня в остатках костей) нами, ими, теми кто едва сводит с концами концы человеческой жизни. * * *
ореховая ветка, внутренний зелёный — я, уменьшившись, вхожу туда — как в стену — как в стену из воздуха. лезвие. у нас круглые зрачки. почему? чтобы то что нам светит и что нас окружает нас охватывало, помимо нас. время отправления в пробуждающий и безмолвный (это — цвет), из молчания свивается свет, падает в сердцевину. * * *
в зазор между именем и лицом помещается ровно голос, в зазор между именем и названием — ровно умение говорить. зазорами узнавая различия — различая — имеешь лицо и разоблачаешься в имени. * * *
междуречье: широкие разделы, без возвышений, только голос, вне слов. река и речение: вот река, которая начинается в море и кончается в море; вот другая, оттеснена, впадает в себя и в себя же. * * *
не исподнее не подноготная а проницая — и даже не взглядом а незнанием-знанием собранным в точку под кожей на пальцах — там — где намертво врезан рисунок кладущий печать, необъяснимо, к чему ни притронься, там, ты, меня распахнуло в целую жизнь как в сад окно.
|