Ода к телуЯ буду, буду, буду жить!
И улыбаться снегопаду,
Летать во сне, любить и падать
Под стол от смеха! Поддержи
Меня и ты, мой друг дисперсный,
Белковый лёгкий зонд,
И не спеши на зов, как песня,
Лететь за горизонт,
Туда, где тело, как посуду,
Несут на Страшный Суд.
* * *
Он сделал выбор и обученных,
По каплям, как метилоранж,
Отводит в города. До будущего
Кивка не вспоминать — о, разве
Есть мука горше — средь двуногих
Решённее четвёрки строк
Отпугивать, как вьюга, нож и
Мгла, пахнущая костром?!
Сомнамбулой до всплеска, свиста
Полночного? — о, поводок
Не брось!.. Ты рассыпаешь искры,
Мой ангел! У твоих сапог
В кренящуюся воронку,
В ночь, красную по краям,
Предав всех задолго до вербовки,
Упасть — убийца мой в два крыла!
* * *
Я думала, что я проснулась.
Вокруг ходили люди, птицы.
Смятенно глядя из маршрутки,
Я повторяла своё имя,
Как бы пин-код почти забытый,
Билет на пароход в огнях...
Но я уже стояла рядом
С собой, очерченной заботой.
И рядом тоже все стояли.
И души пешие за нами
Бежали, как больные дети,
Во сне мучительном проснувшись...
Двуречье
Я тоже ребёнок, равниной Двуречья
Хранимый. Аллаху угодно двуречье
И немота под светлеющим небом
Включённым.
Брат наркомана, сын убийцы,
Ты научил меня молиться.
И на песке имперских маний,
Где деньги отмывают в море,
Мой ангел, начертил ты алеф
И огласовку для судьбы.
Гореть Европе на кострах
Под причитания кассандр!
В чаду легенд восходит солнце
Над аравийскими дворцами.
А мы, как дети, чертим буквы,
Которые угодны Богу.
Тебя Аллах возьмёт летать.
И, втянутый его воронкой,
Его полуночной цевницей,
Уже в сияющих воротах
Стихи оставишь как барометр.
Земное больше не приснится.
Ни я на русском...
* * *
По отражениям деревьев
Шагаю сонным Гулливером.
Мерцает мир как суеверье,
Виляет хвостиком доверчиво.
Газоны, улицы и зонтики
Под каплями едва намечены.
И смотрит в небо глазом розовым,
И плачет Гитлер по-немецки,
Как в День Победы...
|
