* * *ты понимаешь чувства дрессировщика на арене?
примерно так и я на литературной сцене.
меня осуждают за слишком ровный пыл.
простите, но я таков, каким всегда и был. мне кажется: каждая тварь в зоопарке
имеет право на правильный уход
а тех, кому нужно ставить мозговые припарки
в этом случае — мы, а? — не принимаем в счёт сплошная экология. чистая демократия
мы сохраняем для вечности мудаков
а тот, кто сказал: всем брат и я
— таки он был таков не знаю, нужно ль писать эту строфу
может, для тех, кто видел, как мышь пожирает кошка
немножко изменим падеж — и вот готов-
ы — рецепт, санитары, успокоительное, неотложка
* * *
в хорошей немочной стране
не до́лжно места быть весне
иначе заинтересуются
и жизнь окажется нас вне в снегах воде и ледяном
которые давно кругом
законы термодинамики
враз исполняют: р-раз! кругом! в классическом болезном сне
в моей страдательной стране
вполне непедагогично то
что нравится тебе и мне
* * *
я воспитан на этих финалах
где добро побеждает зло
вот теперь хоть в каких-то малых
ожидаю, чтобы дошло но вокруг происходит нечто
непростительное и не-
позволительное, но безбрежно
удивленье моей стране в ней, казалось бы, шуры-муры
трали-вали, авось-небось
но в пространстве архитектуры
гуманоидной — вот, зажглось и горит, и сияет с нами
и не хочет угаснуть, нет
я готов поделиться правами
с тем, кто этот загасит свет
* * *
сомнительно предполагать
что рифма будет «вашу мать» —
но нет, она! как им то сложно
изыскивать в своей душе
то что уж на карандаше
на кончике его — — ну то, что
должно бы плавиться в душе
а вот не плавится. конечно,
мы так ничтожны и глупы
что не смогём познать толпы
надежды на тотальный выкрик
но ничего, я без того
сижу в норе, но знаю — о!
я бесподобный и великий Певец завершает арию, сзади появляются двое дюжих молодцев в костюмах бобров среднеевропейских, надевают наручники, тащат в хатку. Конец перваго действа.
* * *
я хочу быть брутальным мерзавцем,
чтоб меня не ебал никакой
и ни путиным и ни зайцем
и ни прочей другой рукой а когда тут приходят товарищи
говорят вот пожарище
а в душе раздаётся энергия
на хуя мне блять польша-венгрия и внезапно хотится всё
я скажу им какое кошмарище
я скажу им какое чудовище
пребывает со мной
* * *
несётся средь полей, кровавый
в одежде всякой и плаще
овеянный незнамой славой
красивый очень, но вотще его победа над обамой
над всем, кто знает Че и Ще
он умер уж, давно уж там он
но мы находим смысл в борще и в ендове, и в лапте нежном —
каким же мог он стать безбрежным
таким родительским, каким не представляли папа с мамой
сидящие перед рекламой
растождествившиеся с ним
* * *
щас поздний час и я болею
я вот придумал я идею
идея всех должна устроить
ну ладно если что андроид — но то что вы привыкли но
такой торжественный железной
расскажет правде бесполезной
о том что, вот и о
* * *
милость слава и величье
совместимы мало
приходи ко мне-ко нынче
прям под одеяло хочешь грохот хочешь мрак
пусть теперь везде вот так
у меня чаёк-хуёк
и всегда на огонёк вот такой же я как ты
и просты мои черты
я хочу лишь одного
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
* * *
у нас тут холодно и пыльно
но грязи вроде не того
червей на кухне необильно
и в общем мило и светло но вот взлетит десятикрыльно
какое-то недоброво
и скажет: я культура! — вы, бля!,
на теле нашенском тавро почто вы жрёте смысл обильный
почто мой смысл тысячемильный
вы превращаете в утиль? отвечу я ему: злословья
не потерплю — залог здоровья
лишь тот, кто погрузился в пыль!
* * *
я с ним трахалась бухала
очень мало отдыхала
он теперь смотри какой
я же знаю просто свой глупый пьяный беззащитный
и зачем его стихи
я простила все грехи
он почти уж необидный
я его вдова хи-хи мне понятны излиянья
он свинья грязнуля он
я не жажду воздаянья
всё-таки он был влюблён а тому кто лезет в нашу
незалежную постель
прямо рожу я расквашу
прямо в жопу отъебашу
средь отеческих земель
* * *
Яну Никитину III Вот он выходит, нелепый, длинный,
Как бы хотелось, чтоб вышел он,
Но вот вместо страшный, глинный,
Он говорит: я заменён. И я заменён, видать
Мне правду в рот заткнули
И пляшут: трали-вали, ули-и
Здесь стоят
И пляшут вот опять
* * *
а вот вам эта совесть
с чего бы то сдалось
такая хотит кривенькая
и требует авось когда вдруг попада́ют
какие мужыки
она садится на бордюр
и говорит: поребрик и все ея целуют
в пизду иль губы там
а я вот преподаю
я вот теперь доцент но иногда случается
особо поутру
она опять встречается
и это не сотру а если б стали и б — чего
она б опять пришла
но в этот раз всего две пачки
и поллитра бухла
* * *
Андрею Чемоданову понял вот это может
шевелить и сразу рук
шесть ли восемь это сложно
но присутствует худрук он заставит измениться
позвоночник свой забыть
не важны чужие лица
важно как сложилась плоть а вот так она сложилась
неожиданно
что ж мне песня эта ввилась
айда в кино
* * *
я нахожусь в почётной ссылке
фейсбука и вконтактрассылки
хоть рифма тут и корнева́
однако жизынь такова здесь связи образуют сразу
тотальной завязи проект
но я её её заразу
зараз как собственный концепт
* * *
но если б это было правдой
мы вместе бы пошли туда
где пребывает этот, родный
единственный, и никогда
никто не требовал б отдачи
но нет того. и это значит
что мы идём своим путём
зачем, не скажем мы о том
* * *
она прекрасная такая
на письма мне не отвечать
пускай судьба над мною злая
и проча чорная печать но я давно спросить имею
всех тех которые когда
мне не перекусили шею
воскликивали: о да! я вас спросить хотел бы бляди
чего ж вы делали всё то
что вот теперь ошибки ради
становится как шапито но мы метафору отринем
вопрос серьёзен: хули бля
пусть мир безвиден и пустынен
что же — как крысы с корабля? всё это юмор и сатира
пора бы занавес, но нет
мир как и был вполне пустынен
и некому продать билет
* * *
уже стишок не выдай в ленту —
а вот уже и набегли
они кричат: аля-лю-ли!
поможем срочно конфиденту! он сам дрожит, он хочет энту
писанию убрать отсель
но нет! средь пажитных земель
найдётся место рецензенту! тот скажет: это вот оно
но вот оно не так умно
как нас учили в третьем классе читатель рифмы: «пидорасе»
уж ждёт, но ждать ему вольно́
меж нами всякое умно
* * *
ты, брат, лгбт, а я бдсм
и с этим вроде бы понятно
но что нам делать с этим всем
покудова нельзя обратно в утробу матери сырой
что восседает под горой
высчитывает числа
изыскивает смысла
* * *
возит товарищ по́ морю
чорное какое золото
не знаю по какому номеру
набрать его, вот оно а в порт например прибудет
сам позвонит поутру
разбудит скажет: здравствуй,
я не умру? и что теперь ответить,
я ведь уже настучал,
сказать: приветик,
обратись к врачам
Памяти Сергея Михалкова
набираю в яндексе
а мог бы и в гугле́
как же люди радуются
как славно на Земле интересные обычаи
готовы отменить
и теперь прилично
поумерить прыть всё стало нормально
а будет лучше
это не формально
а для благополучия всё будет точно хорошо
а если кто не за
то я такой добрый
не чекисты, а слеза
* * *
и вышел, и сказал: довольно
сказал, заметим, добровольно
вот тихий, смирный и смешной —
покончил он с собой покончил с вынужденным сленгом
который был для всех един
он был, представим так, билингвом
но есть единый господин не бог и не господь отнюдь
— тот не улавливает суть
сидит в абстракции и мы
в плену заведомой тюрьмы но парень кончился. однако
не будем это вспоминать
ведь всякое всегда двояко
на остальное — наплевать
* * *
счастье, знаешь, запретить
то, чего не может быть
и тогда уже, наверно
всё, что сможешь приложить: жизнь свою и жизнь друзей
отдавай-ка, не глазей
на комиссию: проверим
ты тут главно не борзей тот же кто таит дела
станет ровно как тела
что применены по надобности
вот и все дела
* * *
рыть пожалуй некуда
говорят одни
здесь лишь глина да вода
говорят они а другие говорят
роем всё подряд
вот ведь камень, значит клад
другие говорят третьи морщатся недужно
говорить натужно
ветер веет так не южно
что ничего не слышно а четвёртые тайком
тоненьким бережком
несут найденное куда надо
но притом пешком у меня на мир на этот
аллергия, потому
я испытываю метод
неизвестный никому их всех я воображаю
ни за что не уважаю
ходят персонажи
один другого гаже мне кажется что мир всех этих
пройти и даже не заметить
возможно — но как существа
они достойны волшебства так вот оно вам, вот они
несуществующие стали
пустой фантазии детали
потухшие тотчас огни
* * *
чтоб как алиса селезнёва
любить всё что не человек
чтоб дома стало так кондово
как ты не выдумаешь ввек
чтоб соль опять подорожала
и чтобы значимость кинжала
была равна тебе чувак
ну что — здесь что-нибудь не так? ты отвечаешь: розы тусклы
мир незаметен и слезлив
ты хочешь мир которой узнан
тогда иди в кооператив
иди в вонючие лабазы
не хочешь отдаваться сразу?
тогда сиди, себя неволь
дрочи и плачь тогда, яволь? я говорю: мне казахстана
пустые степи не важны
и даже про страданья свана
я не прочту — ну чёрт возьми
мне наплевать на этот тихий
интеллигентский разговор
пускай тут у меня пиррихий
но он не оскверняет спор а ты: чудовище сугробно
сумел с собой отождествить
пускай мерзавец ты подробно
но всё ж утрачиваешь нить
в тебе живёт живая жаба
она завистлива и вот
и из-под тени небоскрёба
почёсываешь живот и вот мы ходит рядом, вместе
два «я», которые ничто
не образуют в палимпсесте
где повествуется про то
как безоружный и безликий
себя отдал другим богам
но он остался слышу крики
парам-парам-пармам-парам
Умке
он придумал это чтобы
было что-нибудь зачем
но случились разговоры —
разных там касались тем
может истину искали
ждали чтоб не во грехе
но внезапно перестали
и последнее: хе-хе
* * *
про зло, царящее в мире,
знают все, чего говорить.
все хотят не какого-нибудь или-или
а так, отдохнуть повторение очевидных вещей
остаётся единственно запретным жестом
что же, надо пожертвовать местом,
доцент кислых щей доцент узких шей
за которые взять легко
доцент облаков
унёсшихся далеко
* * *
пэдээфе́ц открывался
медленно у меня
в то же время приближался
хрустальными крыльями звеня
некий ангел непонятный
неизвестно значит чо
не пойду я на попятный
хоть и сел он на плечо
* * *
так интересно что друзья подумали
так хочется засунуть свой
но вот они таки все умерли
а ты стоишь едва-едва живой и может метафизикой покажется
желание любовь сберечь
но думаю немногие обяжутся
ебать друзей предать родную речь
|
