* * *чай разлетается чуть-чуть вмятыми шариками: путь из них любого — невесом, «проснувшись в сон», и космонавты их легко по́ носу щёлкнут, как мальков, или в наушниках — не «что», а решето: в сетчатом треске тишины — само безмыслие длины крутящего себя пути, и ты прости, что не пишу тебе, как прошёл сегодняшний день; я латал обшивку и смотрел боковым зрением, как дальние звёзды — вспышками — объединялись в фигуры, а потом между ними так же мгновенно терялась связь * * *
шаровидная песня долин, треугольная — взгорий: шаг и спотыканье, лень довести все линии в точку схода: получается не свобода, именно лень а свобода гуляет лилиями долин травой взгорий: лень не гулять в шагах лучевых, а быть им опорой — спор не выходит и брошен на полпути для объятий воздуха с расставшимся с песней смыслом, смотри поверх * * *
вол в Валахии вольней всех четырёхсот камней но когда он тянет воз с этими камнями, думает: «вот я жил ничего не сбылось я силён, но я внутренне съеден днями» или — в Волыни камень-вол лежит на холме шесть тысяч лет мечтает пошевелиться приходит птица — мне ещё, — говорит, — птенцов кормить я ловлю гусеницу, и, стараясь совсем не ранить, быстро лечу в гнездо — а там один слабый, а один — сильный, и две девчонки, а я одна, мускулатура у гусеницы — мыслящая волна в гусенице видны: близость преображенья, сила, комок переваренных листьев, и на распутье гусеница три раза кланяется — налево, прямо, направо и выбирает — прямо а вол идёт камень-вол греется — галки в Москве, впрочем, любят лететь сквозь колокольню, когда та пуста: между колоколами, верёвками — внизу — до́ски * * *
горестно чуть разматывается время сухой травы сено летит с газонов — даже без ветра пропадая в лучах город ожил зачах вынул из любой юности фотографию: трое так расстаётся точка на снежном поле с оленем а оленю темно меж звёзд — такой его рост «православие — это...» вечер и котлован на газете — земля, глина, корешок и из пустой кабины крана подъёмного смотрит вечерний угол
|