Каждому — своя Сена1Не плавать хотел он, а только
примкнуть к Незнакомке и преждеспрыгнувшим
от тоски и глубинки.
Сена поглотила и Целана; своим
огромным брюхом
и дюжей дюжиной новых и старых мостов
для влюблённых, танцоров,
переводчиков, родных осин и ослов.
Как она извивается,
уворачиваясь от клише!
И, однако, всё та же влажная коллаборационистка.
Французское сердце,
интернациональное лоно.
Свет и трёп2
Трудно расшифровывать
повсеместные дымовые сигналы.
Как выражения лиц у обоих китайских торговцев.
И нет, никаких галльских женщин во рту.
А то бы они — мужские ли, женские ли — залипли в углу
и качались со лживыми признаниями на губах.
И пока Верлен замышляет
обаять Рембо,
Бовуар курится там и сям, голова вроде угольной кучи
(во славу второму полу).
Перегнать его в третий мандарины вольны
(добавив своей облачной пелены).
Мимоходом моделирует девчонка-тевтонка Нико
словесный поток-паро́к при искусственном свете.
«Двести минных осколков!» — выдавливает Хемингуэй с колечками дыма.
Он хлопает Сартра по спине,
об Эко выбивает трубку —
А после опять обычные подозреваемые сгущенья.
Перевёл с немецкого Дмитрий Кузьмин
Зона3
Свет был первой любовью господина Гершеля.
Им он писал
истории на чувствительной материи. Текстура оживала —
так видел он,
проявлялась —
так видели другие.
Двойные звёзды, туманности, в двух и более световых годах
видел он, и как в чёрном светлое
движет себя и его. Зеркала позволяли ему заглянуть далеко,
и, оставаясь математическим гением,
он всё же оставил подсчёты,
пожертвовал ими, чтобы видеть, всё дальше и дальше. Даже в дороге он не
переставал смотреть.
Любил переплывать Темзу,
читая в воде завихрения и потоки,
свилеватость релинга, линии
руки. Вооружившись лупой,
он видел на ней каналы, рвы, кратеры
глубокомарсовые, близколунные.
Всё — здесь.
Зона
заносится на
сетчатку.
Перевела с немецкого Екатерина Евграшкина
Цикл возник как поэтическое сопровождение серии фотографий Манфреда Коха, запечатлевших фрагменты полустёртой «зебры» парижских пешеходных переходов, будто бы проступающие не вполне отчётливой фигуративностью. — Прим. ред.
1 Поэта Пауля Целана (1920–1970) и «незнакомку из Сены», вероятно, покончившую жизнь самоубийством около 1900 года, связывает смерть в Сене. Утонувшая девушка стала знаменитой благодаря своей загадочной улыбке. Гипсовая маска, снятая с лица умершей, превратилась в излюбленный предмет обстановки в мастерских у многих художников. В тексте «играют» актриса Арлетти (1898–1992), фильм «Любовники с Нового моста» и «ослиный мост» и пр. — Прим. авт. Ослиный мост — буквальный перевод немецкой идиомы Eselsbrücke (дословный, буквальный перевод), актрисе Арлетти, осуждённой в 1945 году за коллаборационизм, выразившийся в продолжительном романе с немецким офицером, принадлежит крылатая фраза: «Моё сердце французское, но моя задница — интернациональна». Любовник Арлетти стал в дальнейшем консулом Германии в Конго и был съеден крокодилом. Оригинальное название стихотворения, «Jedem die Seine», представляет собой известное изречение «Jedem das Seine» («Каждому своё») — надпись при входе в концентрационный лагерь в Бухенвальде, — с заменой артикля, благодаря которой das Seine «своё» превращается в die Seine «Сена». — Прим. пер.
2 Кафе «Les deux magots» («Два торговца»), названное так из-за двух фигур китайских торговцев, с конца XIX века стало местом встреч интеллектуалов; в нём курили, разговаривали и флиртовали писатели, философы и модели. — Прим. авт. В стихотворении фигурируют Симона де Бовуар с книгами «Второй пол» и «Мандарины», немецкая певица и фотомодель Нико (1938–1998) и, судя по всему, знаменитый кинофильм 1990-х гг. «Обычные подозреваемые». — Прим. пер.
3 Джон Фредерик Вильям Гершель (1792–1871) — английский математик, астроном, сын Вильяма Гершеля, работал с зеркальными телескопами и изобрёл в ходе экспериментов со светочувствительными материалами слово photography, «световое письмо». В фильме А. Тарковского «Сталкер» таинственная Зона становится центром внимания зрителя. — Прим. авт.
|
