Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2010, №2 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Архив и мемориал
Две поэмы

Евгений Сабуров

КИТАЙСКАЯ АФРОДИТА,
или ИСЭ МОНОГАТАРИ БЕЛОРУССКОГО ВОКЗАЛА

1.

Всё прекрасное — и то, что было,
но и то, чего в помине не водилось, —
вдруг переплелось и так застыло,
наклонилось и сдалось на милость.

Я сидел, не шелохнувшись, даже
я не думал ни о чём похожем.
Я болел и за собой ухаживал
и не чувствовал себя ухоженным.

2.

Ты миф, ты символ, телефон.
Я тыквенного семечка — лица —
китайский знак, съезжая в сон,
увлёк с собой, и щебетом птенца

мне отвечала жизнь. Болели даже звуки.
Наперекрёст ложились голоса.
От неизвестности к разлуке
я пробежал за полчаса.

3.

О чём бормочут несмышлёныши,
на чёрных едучи автомобилях
и плачучи на жёнах полночью? —
что обошли и отстранили.

Напрасно в пене Афродита,
увитая волною, мимо
спешит. Она волной увита —
они в другом неутомимей.

Я — мост. Я — самый длинный мост
от червяка и до богини.
Ногами и руками врос
в землю и под ветром стынет.

4.

Подо мною проходят воды
исходящие и входящие
и ушедших времён народы
и живущие настоящие

их имён не счесть и не вычленить
подо мною вода сплошная
позавидуешь нижним и вышним
посредине жизнь сволочная

скоро будущее родится
так и так выходит на птицах
то же самое как ни кинь

из богини исходят воды
то-то будут сухие роды
страшный выблядок вундеркинд

5.

Китайский знак дала мне Афродита,
с улыбкой намекнув: я не оставлен,
и как я должность исполняю,
вообще-то говоря, она довольна.
Дорогу мокрым снегом заметало.
Всё хлюпало. И только
рявкали автобусы "Коль славен".

Китайский знак держала Афродита.
Я руку протянул поправить
условье, бывшее меж нами.
Знак заносило мокрыми снегами
у Белорусского вокзала.

6.

Когда произошло
изгнание из рая,
и этот факт про что
нам говорит? — Не знаю.

И вообще-то как
всё это получилось?
Я, может быть, дурак,
но не пойму причину.

Ударил свет в глаза,
забилась электричка,
и я решил сказать
тебе, что ты лишь кличка,

ты след того, что нет
и не было, того,
что через много лет
оденется тобой

и теплотою тела
придёт ко мне в ночи,
но ты про это дело
пока что помолчи,

поскольку мы не знаем
ни за́ что, ни про что,
как с этим самым раем
там всё произошло.

7.

Я измаялся, хоть и ни свет ни заря
мне вставать. Я ворочался лёжа,
потому что я думал, какая пора,
ах, какая пора мною про́жита.
И вот так до утра.

Потому что я думал: я не понимал.
Как я жил? Как сухая колода —
а прошедшие годы сводили с ума,
и какие прекрасные годы.

Разноцветное солнце гнало меня ввысь,
как весеннюю пёструю птицу,
и какие мне лица навстречу лились,
потому что им нравилось литься.

Как со мною носился взволнованный мир —
танцевал, удивлялся и нежил,
а я думал, дурак, что возьми я умри,
и всё будет, как будто и не жил,

а он жил только мной, он носился со мной,
чтоб я пел. Ну и пел я.
Чистым голосом, чистой-пречистой зимой
обернулось нечистое тело.

Где моя дорогая степная любовь?
Грива чёрных волос кобылицы
растворяется в воздухе в сумерках слов,
это солнце напротив садится.

8.

Взрыв лучей меж облаков —
дар последний
солнца заходящего, любовь
цвета медного,

и на чёрном-чёрном море — ложкой ешь! —
на густом, луной просвеченном
мы с тобою проплываем меж
ночью-вечером,

а далёко ветер треплет степь-ковыль,
ни укрыться, ни сквозь землю провалиться
гладко, жарко, бездорожье, пыль
мне в глаза кидают кобылицы.

9.

Дочь Турана, принцессу из юрты, норвежскому ярлу отда́ли —
вышел русский насельник — бродяга, лентяй, табакур, —
и как финские крови устали и вдарили,
так прогнали его аж за самую реку Амур.

Жил он в Харбине, после ютился в Шанхае.
Как, когда притулился на чьей-то земле?
Португальский язык ничего понимая,
он живёт под Христом на высокой скале.

Далеко в океане за Копакабаной
ему вовсе не солнце утрами встаёт —
это в зимней степи проглянувшие сани,
это к ярлу лицо подняла Турандот.

10.

В московских клетушках
капусту хлебать.
Мы дружка на дружке
как будто в гробах.

На кухне в халупе
картошки поев,
уже он в тулупе
под землю полез.

И так до субботы,
зажатый в тиски,
гнилой от работы,
слепой от тоски,

он будет за это
на два выходных
в дюмовской карете
король Людови́к.

11.

Черница юная приходит иногда
меня лечить от нескладухи-жизни,
и жалко мне её труда
и сил, и стыдно укоризны.

На что я есть такой, какой я есть?
Она, стесняясь и жалея,
мне говорит: — Вы тоже экстрасенс
и родились под знаком Водолея.

Какая добрая, однако же, душа
насупясь надо мной шаманит
и, пальцы стряхивая: Можете лежать, —
мне повторяет непрестанно.

Черница юная серьёзна и строга,
её душа легка и молчалива,
и делает её рука
меня спокойным и счастливым.

12.

Мороз. И сразу пальцы ног
одервенели, непослушны,
сапог колотишь о сапог —
худы и стареньки, и нужно

купить бы новые, да вот
не то чтоб не на что, а всё-тки
других делов ярмо гнетёт,
а дни пустынны и коро́тки,

и лепят, лупят холода,
раскалывают, созидая, —
на тротуарах изо льда
наварена кора седая.

В обнимку с ветром и тоской
мой страх и стыд за то, что я
и не живу, и жив зимой,
зимой, в которой нет житья.

13.

Собра́лись водку пить.
Наговорили мне,
что воздержаться бы,
да и причины нет.

— Когда уймёшься ты? —
сказали мне, вздохнув.
От этой хуеты
сижу, как полный нуль,

сижу: глаза висят
и водка не идёт,
а не поднимешь зад,
чтоб дать обратный ход.

Куда же занесло?
Мороз. Сидёж-пиздёж.
И ты тут как назло
сидишь и водку пьёшь.

14.

Спутник жизни
для девочки выбран-не-выбран, а так уж случилось.
Как отчизна.
Остался, уехал, а всё ты оттуда.
Вот такие дела —
ты меня подлечила.
Ни кола,
ни двора. Холода лупят люто.

Я за щёку хватаюсь.
Эх, мне по такой бы погоде
созвониться, связаться
с перелётною птицей.
Пить вдвоём
и, как ночь на исходе,
на такси и домой,
и домой завалиться.

Не смотрите на то, что я очень обидчив и злобен.
Не кори нас, черница, что так уж случилось у нас,
и прости, что я создан был Богу подобен,
а потом получилась такая напасть.


ВИЛЬНЮС

1.

На площади у Кафедрального собора возле башни
автобусов разбросанные бусы.
Снег с червоточинами.
Человеком процарапаны пути-дорожки. Небо
не высоко, не низко.
Всё чужое.

*

Холмы. Заснежены холмы. Среди холмов
стандартные в три цвета светофоры. Горят.
Мигают, зажжены, и прячутся в морозном воздухе.
Пьём водку. Собираемся. Расходимся.

*

На древний Университет гляжу,
на стасовский дворец,
на окна, где учился рисовать Тарас Шевченко,
и поднимаюсь улицами узкими вослед
      Наполеону Бонапарту.

*

Улицей Немецкой и Еврейской проезжает автобус
по той стороне, что Еврейская
(другая — Немецкая).
Как толсты стены!
Выезжаем на площадь.
Небо всё ближе.

*

Литовские девки и парни ходят в кафе пить кофе.
Литовские мужики и бабы ходят по улицам и тоже
      пьют кофе.
Нежный чёрный цветок в фарфоровом лепестке
клонится в деревянной вазе пальцев.
Потом идут и пьют водку всласть.
Темнеет печально небо.

*

Небо печально темнеет.
Автобус выезжает из города на дорогу,
      проложенную стараниями многих из конца
      в конец страны.
Подарочные коробочки домов в лощинах и
      на склонах бугров.
Нет света.
Никто ни к кому не ходит в гости.

*

Тоскую по мягким губам.
Тоскую по склонам бёдер. Нежным.
Приоткрыл окно. Гляжу на сказочный лес.
Сосны. Сосны.
Это половина луны в облаках.
Почти не видно.

*

Железная ветка лестницы прислонена к холму.
Наверху холма замёрзшее озеро.
Из-под льда жидкое стекло воды падает невысоко.
Жидкое стекло воды обжигает холодом.
В дубовом зале за стеной пьём водку.
Вокруг домика со́сны, сосны около незамерзающей
      речки.

*

Лучами деревянных стен вылущены из
      пространства отсеки.
В самом начале — ты. Лежишь.
В каждом отсеке жизнь: такая и такая и такая.
— Бог! — пугаешься, — меня устраивает моя жизнь.
И возвращаешься, но туда ли?
Или... или...

*

Как разрешить идущему за эхом загадку голоса,
      печали, милости, голые плечи поцелуя, очи,
      захлопнутые от отчаянья — как разрешить?
Как уберечь идущему за эхом догадки тех
      первоначальных мигов, немедленно забытых и
      замятых, оледенелых в голосах стеклянных
      звенящего растравленного эха?
Терпение — вот ключ и добродетель.
А небо ближе, и земля нам вчуже.
Как осторожно тело ты расспрашиваешь,
что было? что было несколько часов назад?

*

Уснуло, брошено в постель, под одеялом свёрнутое
      тело. Холод
остался в городе и добродетельном и ясном.
До полстакана тонкого налито водкой.
Ночь. Выпито.
Ночь. Спим.

*

Терпение — тяжёлая вещь, но терпение...
Русалочка по ножам, поезд среди снегов по
      блестящим косам рельс.
Каждый к своей тоске, онемев,  стрекочет
      кузнечиком.
Далеко-далеко — только равнина. Зима.
Мы едем назад.


2.

Вера губит лучшее в нас, вера в людей и в их
      дело, вера в историю, вера в нацию, вера
      в государство
Меру и трезвость и дух любви убивает вера.
Вот частокол. За частоколом дом.
Вот костёл. За костёлом улицы города Вильнюса.
Я и со мной твои полные печали губы. За нами
      никакой правды.

*

Отворились ворота, и вышел полный отчаянья,
      нос повесивши, государь.
Он или кто другой, дедушка мой родной,
      царствует во мне.
Хочется избрать республиканскую форму
      правления собственной душой.
Не получается.
Ветки, ветки обледенели. Торчат.

*

В мире другом, где навалом белых звёзд в синем
      глубоком ничто над головой,
в мире розовых лепестков под окровавленными
      пятками детей,
в мире пустоты и поцелуя, и выбора,
берёмся за руки — и нет нас.
Лицо, лицо твоё в сумерках в Вильнюсе в январе.

*

Где бы найти, где отыскать прожаренный на
      солнце кусочек страсти, сласти, ласки лепных
      аляповатых отполированных в лоск временем
      растений на колоннах — где отыскать?
За что б схватиться, присесть на корточки,
      уставиться, молчать, достать ключи,
в пустую комнату забраться и быть невзрачным,
но приемлемым!
Возле огня гонимой мыслью щебетать без счёта
      то же, что щебетал всегда на птичьем
      ограниченном наречьи.
Но — улица, но — белый, белый снег,
и белое лицо её не отыскать — далёко.

*

Всё рушится. Текущий год. Текущий потолок,
      шуршащая за колбасою крыса, разбитые
      столы — а был пожар,
а сне́га не убрали с крыши.
Всё так безропотно, лишь перепады
погоды да таинственный полёт
фонарных духов заставляют сжаться
и прийти в себя.
Немного водки.

*

Все съехались: узбеки, латыши, эстонцы,
      молдаване, белорусы, армяне, украинцы,
      таджики и кипчаки.
Пьют водку. Говорят. Решают.
Азербайджанец кофе нам несёт. Туркмен напился.
Ползает троллейбус.
Все, все разъедутся, падут в небытиё.
Дешёвая, безропотна, безвкусна, моя душа вбирает
      эту зиму.

*

На центральной улице Вильнюса два еврея гнут
      круглогубцами дешёвые клипсы.
Полным-полно галдящих литовских девок и я.
Похоже, два брата — так похожи.
Почти полное молчание.
А где-то их ждёт чин субботы, дом — полная чаша,
      невестки, зятья.
Не могу оторваться.

*

Верхнюю галерею в Университете заложили
      камнями. Строили итальянцы — не рассчитали
      северной погоды.
И дворики почти лишние.
На стенах золотые доски — выдающиеся
      выпускники Университета.
Ни одного знакомого имени.
А рядом иностранцы — Мицкевич, Шевченко...

*

Подбирают все мелочи. Чем бы погордиться.
Улица Чюрлёниса. Как армяне.
Завели ночной ресторан. Два еврея, казашка и
      шесть мещаночек в кудряшках пляшут
      а la Фридрихштадтпалас.
Трогательно.
Из-под стола разливаем водку.

*

«Достойно умереть, когда ещё ты не достоин
      смерти», — приводит Аристотель
      пример изящной и достойной строчки.
А у двери краснеет будочка, в которой я кричу:
      — Алло!
Полупогашен в вестибюле свет, и тишина.
А за окном и темнота, и снег под редким фонарём
      стоит и медленно вращается в пространстве,
      ну, так же, как тогда, когда мы по Покровке
      шли.
Мне ехать в ресторан и неподвижно отражаться в
      зеркалах.

*

Всё, что нагадали ступеньки, — дали и годы и
      гудящие ноги и огонь в подошвах, — сон
      пришёл и унёс.
То, что принёс я тебе, ни море, ни осень, ни даже
      зима и сон в ином мире не унесли.
Тихо звенят струны троллейбуса, натянутые на
      морозе.

*

Когда открывается утро, тогда и начинает гитара
      биться в глупости своей непрестанной.
Это птица утра.
Лепестки-пясти и метёлки-пальцы плотно
      схватывают её и полощут по утру струны.
Столица нашей родины — Белорусский вокзал.
Заграница нашей родины — Литва.


3.

Люк вниз и надпись «Посторонним
вход воспрещён». Не чопорных ли лиц или
болотных лилий или
дворцовых разросшихся кувшинок здесь места?
Я по тем местам блуждаю,
а ждут меня.
И никуда не еду.

*

Освободи — и до свиданья.
Совы́ щёлк-щёлк всади в мышь.
Шуми и жми.
Клещ в юбки клёш вцепляется наверняка.
Шёлк карий канет в детство — и до свиданья.

*

Упущенное. Юноша ушло кусает за уши себя.
      Бесповоротно.
А зрелый человек
взглянет на опущенные руки свои — и полетит.
— Воро́ны вальс танцуют на снегу, — я говорил.

*

Возвращение тяжёлая вещь, но возвращение...
Ломлюсь в другую женщину — возлюбленную
      вечность.
И мышь у сов — босая нежить.
Как тяжело в гуртах людей ломиться лбом в
      другую женщину.

*

Уехал в сумерках герой, вернулся рано утром.
Хватил лишку и сгорел. Море, море суньте —
      выхлестает.
— Усуха лувмерки рогой, — Монтесума.
Нутром шукаю — вон те самые.
Ремонт кашне занял немного времени
       sub specie aeternitatis.

*

Хлип.
Хлюп.
Хлоп.
— Но сам-то по себе ты вовсе не в себе, — сказал
      великий венский душевьедец, —
беседуя бисируешь солисту, вальсируешь вороной
      на снегу.
Секрет. Секреты выделяя тайно, наивно думать,
      что жена не замечает в газету
      остановившегося глаза.
Лоб плох.
Плюх пол.
Плюс ничего по дому, — думает она.

*

Я не хочу, чтоб что-нибудь случалось.
Я так и так обманываю ожиданья.
Мне так и так всего довольно.
Во мне живут нелепо и прекрасно
три цвета в призрачном моторе:
любовница, любимая и равнодушно верная жена.

*

Пусть эта женщина поёт
и жизнь глубокой будет
и тёмной, как цветок, застрявший в высоком
      вороте.
Пусть пьёт тот синеву вина, кто знает толк
      в небесном крошеве
улыбчатой плоёной жизни.
Ведь всё равно. Всё всё равно. Настолько всё
      равно, что безразлично.
Одна лишь женщина про тёмное поёт.

*

Жажду пустых слов, рассеянной ненаполненной
      жизни,
всюду висящих портьер. Пробирается ветвь по
      обоям. Сижу.
Сижу.
Ложится набок, вписывается в поворот
жизнь.
Это возвращение. Возвращение нам обоим —
тяжёлая вещь.

*

Без надежды нежданного прибежища не будет:
внезапный хруст — и сразу озяб от страха.
А это тёмен дуб под снегом свои заразговаривал
      былины-небылицы.
Смог разобрать одно:
люби, люби, люби.

*

Я хотел быть девственницей,
девственницей, которая увидела
сонм святых
и спасла Францию.
Я хотел быть морем,
которое отравлено серой
на двести метров под поверхностью
и ниже.
Я хотел быть учёным,
обручённым сообразительности.
И ещё я хотел быть лучом
для тех, кто видит во мне темноту.

*

Посмотри на рассвет на вокзале.
Пьяный идёт.
Тяжело поднимаются веки.
Наледь блестит.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service