Два стихотворения для тебяПочему некоторые ночи все в трещинах а другие совершенно гладкие, словно обсидиановые зеркала — о туземцы твои в их землянках открытых кому угодно о неприступный пёс полюбившийся тебе одной? — Если мой взгляд как матрос на мачте беспокойно блуждает по-над туманом прости меня я возвращаюсь доро́гой, отмеченной вехами облаков насвистываю среди деревьев, дрожащих от счастья моё дыхание растёт во мне и меня одевает кожей титана * Где ты была может, в поезде Стамбул–Салоники или ещё только в вокзальном буфете может быть, на вершине Галатской башни я искал тебя среди невесёлых рыбаков у моста в толпах бедноты на крытом рынке и только любовь была у меня на устах смеялись подавальщики в открытых кафе, оплетённых лозой я верил, что узнаю́ тебя в лике Приснодевы на позолоченном небосводе Айя-Софии ты была всеми лицами и анатолийской крестьянки под пёстрым платком и фельдшерицы в поезде мерившей давление старику и кондукторши, глядящейся, распевая, в зеркальце заднего вида ты была везде мимоидущая или подсевшая к стайке шалящих детей Золотой век
Всё редкость в этом прихотливом королевстве: плоды, сургуч и сталь шелков. Букет цветов не купишь и опустошив бумажник, и мертвецы обходятся, как впрочем и живые. В солнечные дни — а и они наперечёт — дамы извлекают зонтики от солнца и долго прогуливаются вдоль каналов, пока зардевшееся небо не выкроит их силуэты, чтобы затем стереть, как поправляющий себя художник. За окнами крещатыми играют музыку и пьют вино, лютня или клавесин сопровождают прохожего, чьё сердце щемит необъяснимо; воспоминанья кружевные шуршат повсюду, и лебединый клик на заре на веки вечные застывает. Баллада
Ветер веет над орлами Сьерра-Горды над деревьями что зовутся los blancos и pirules веет над Пенья-де-Берналь и над садами Хилитлы я забыл что на свете столько любви я хотел забыть как мало любви музыка рождалась на заре когда запевали иволги в полночь колокола созывали отряды Воинства Христова* Дева возносила молитвы за старых крестьян — и вот дождь нас укрыл своей грязноватой завесой безмолвный как пастухи когда ввечеру гонят домой своё жалкое стадо земля вокруг нас впитала все прошлые битвы кого возможно любить? Непокорный ветер пропал... * Перечисляемые в стихотворении географические объекты находятся в Мексике. Воинством Христовым, Cristeros, называли себя участники традиционалистского католического восстания 1927 года против мексиканского правительства, пытавшегося ввести в стране атеизм военно-принудительными методами. — Прим. пер. Об уродстве
Красота под покровом уродства избитый сюжет мысленно копнём глубже обнаружим уродство но на сей раз природное твёрдую и сухую почву не скрывающую под собой ничего вот что записывает рыжая девушка с голубыми глазами на чистой странице своего путевого дневника она преспокойно переночевала в отеле Krasnapolsky — комнаты с привидениями — она завтракает в зимнем саду чувствует себя шикарной и чуть старомодной она посвящает свой пыл Уильяму Моррису и Tiffany не ощущая разницы между дизайном и искусством * Где фруктовые сады посеребрённые инеем которые два года назад казалось пели под весенним небом хвалы Творцу? Где зимородок сторожко замерший на ветке поглядывая то на пруд то на художника с глазами проповедника? Одолевая вновь грязцу рассвета он оставляет домочадцев досыпать и останавливается у шиповника на краю оврага каждый день он поступает по вере своей: пятнит девственно свежие лепестки наводит муть на яркие листья а нынче и навозный жук добавил свой штришок в картину так изумруд становится бедной щебёнкой порой он видит сам своё отчаяние как пелену а для других как то что пелену снимает
|