Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2009, №3-4 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Статьи
Растровые поля
К изданию книги Г.-Д. Зингер «Хождение за назначенную черту»

Евгений Сошкин
 

                                                                       «памяти незабудки»

                                                                                         Название стихотворения Г.-Д. Зингер

        Для входа в систему Гали-Даны Зингер нужно ввести код доступа. Единого кода не существует — система хорошо защищена. Все коды — частичного доступа и все они, возможно, временные. Я подобрал только один, прошёл по одному из маршрутов и рассказал о том, что я увидел.

        Гали-Дане милы подробности; она укрупняет фрагмент картины, сохранённой памятью, и внимательно рассматривает каждую деталь. То немногое, чего она не помнит, имеет чёткие координаты на растровых полях её памяти:

        Я не забуду книжную закладку,
        где жёлтый круг и синий треугольник
        с квадратом красным снова повторяли:
        один плюс три равняется четыре,
        и клейстером, размазанным соплёй,
        я это утверждение скрепляла,
        вселявшее уверенность в законах
        небесной землеметрии не меньше,
        чем мнимая возможность написать
        "я помню" на тетрадочном листке.

        Я пенку на какао не забуду,
        я не забуду Элю Головко и Пальчикову Иру,
        однояйцовых Сашу и Наташу,
        двух Жень, один — Лукин, второй был — Мaркин,
        Лилю Баруллину и суп с перловкой,
        я даже вспомнила фамилию двойняшек,
        но хоть убей, не помню имя воспиталки,
        их было две, но всё равно не помню.

        Я не забуду дедку с бабкой репки из фанерки,
        я помню гордость юной пионерки,
        проследовавшей мимо — на урок.
        Я буду помнить запах валенка в галоше
        и лифчики с чулками на подвязках,
        и каравай, и гуси-гуси,
        и как мы в ряд сидели на горшках
        <...>

        Но повторявшийся неоднократно
        мой сон под скрип и скрежет раскладушек:
        кубы и конусы, шары и пирамиды,
        которые я вынимала из-под ног
        и друг на друга ставила всё выше,
        карабкалась и снова громоздила,
        и каждый из объёмов необъятен
        был и казался мне планетой, нет,
        планидой, нет, мирозданием, удержанным
        в полёте в одной единой точке колебанья,
        но этот сон я помнить не могу.

        «В начале жизни помню детский сад...»

        Зацикленность на прошлом — от неспособности к забыванию. Неспособности, уничтожающей настоящее как форму присутствия. Мы знаем это по опыту литературного героя — Фунеса, а также реального мнемониста — Соломона Шерешевского, чьи эйдетические проблемы выразительно описала Р. Лахманн: «Кто запоминает всех и вся, тот забывает порядок мироустройства. Катастрофа, постигшая Ш., коренится в акте вспоминания, который буквально катапультирует Ш. из границ словесного и предметного порядка. Мнемонист как бы падает с некой вавилонской башни сигнификантов, построенной его неумолимой памятью. Мир крошится на тысячи частичек и оседает в сознании как синтаксически неорганизованная масса, делающая невозможным распознать действительные взаимоотношения между объектами. Семантическая гармония между прошлым и настоящим нарушена, гиперсемиотические явления препятствуют созданию новых моделей и знаков, поскольку мания сохранения уже имеющихся в памяти знаков ведёт к выкристаллизации какого-то вторичного мира, перекрывающего в конечном счёте первичный» 1.
        Один из текстопорождающих механизмов поэтики Зингер аналогичен механизму запоминания, создающему деиерархизированный мир мнемониста. В его мире детали прошлого как объекты запоминания разлучены друг с другом своими сигнификантами, выбранными по принципу омонимического сходства. Да и реальность самих запоминаемых объектов скомпрометирована референтами их мнемонических пар:

        ...а ещё был пряничный домик
        его постепенно не стало
        сперва отбилась труба и мне сказали
        что я совсем отбилась от рук
        потом облупился наличник но меня не лупили
        а в пряничном доме хранились две шляпных булавки
        куча пуговиц и кольцо
        где лунный опал
        а потом он упал но не разбился разбилось только крыльцо <...>

         «4-е письмо к Оне»

        Память о прошлом, которую мнемонисту не дано смыть летейской водой, поражает систему языка, в свой черёд начинающую распадаться на ряды макаронизмов и омонимий. Ивритское словосочетание сфат ха-эм (материнский язык, т.е. родной язык) запускает механизм запоминания, который, по причине своей гиперфункциональности, увлекает мнемониста в лабиринт воспоминаний:

        Русский нужно впитать из плаценты,
        не с молоком тульской крестьянки,
        не с молоком Мадонны Литта,
        не с молоком ленинградской подруги
        и не с молoками ленинградской салаки,
        не с мышиным помётом Тарусских страниц,
        не с Машиным мылом,
        не с машинным маслом на листе Ленинградской правды,
        где КПЗ с КПСС и другие полезные коэффициенты,
        не с мослом пролетарского слова мамаша в устах салаги.
        Тут важно верно сместить акценты,
        а после крошки смести с клеёнки:
        когда-то мама мыла раму
        и в тапочках на босу ногу
        на подоконнике стояла
        на ленинграде на вечернем
        под босса-нову от соседей.
        уже не холодно, халатик
        на ней в горошек развевался —
        она такой кладёт в салатик
        оливье.
        <...>
        А ещё была пудреница с Международного фестиваля молодёжи в Москве.

        «Лета»

        Языковые нарушения, которые в логическом пределе ожидают мнемониста и в которых заключается, может быть, самый узнаваемый из приёмов зингеровского письма, уникальны тем, что они сочетают два противоположных типа афазии, чьи признаки в классическом описании Р. Якобсона находятся в дополнительной дистрибуции 2. Дробя целое на части, мнемонист присваивает каждой из них самостоятельный ассоциативный контекст, обычно посредством омонимии; тем самым он утрачивает исходный контекст целого и становится жертвой эфферентной афазии (она заключается в нарушении комбинаторной функции — потере грамматического контекста при сохранении его компонентов). Но затем вспомогательные члены омонимических пар, никак не связанные между собой, могут произвольно обмениваться местами с исходными компонентами, так что уже неизвестно, который из них является сигнификатом, а который сигнификантом. Подобная ситуация соответствует уже сенсорной афазии (заключающейся в нарушении селективной функции — потере компонентов при сохранении грамматических связей), с той, однако, разницей, что исходный компонент вместо того чтоб исчезнуть теряется среди собственных подобий.
        Прямое следствие незабывания — невыход из детства 3. Он же и спасителен, поскольку ребёнок ещё не прикован к линейному времени принципом селекции:

        Нет, ты не можешь сказать
        и то, и это.
        То и это ты можешь
        только думать.

        Между шёпотом, ропотом, дуэтом
        и
        соло, соловьём, белым шумом,

        между опытом, потопом, наветом
        и
        суховеем, невинностью, самумом

        надобно поэтому выбрать,
        следуя доброму совету.
        Что ты на это ответишь?

        Дайте мне, пожалуйста, подумать.

        «Чур уговор (II

        Ребёнок свободно входит туда, куда не втиснется взрослый:

        ...выражения
        значенье коих не определить
        отдельными значеньями частей
        всё врут родители
        к тому же часто им ошибаться свойственно <...>

        «С большим трудом читая Дунса Скотта»

        Но оттуда, куда ребёнок вхож, то есть из потайных коридоров языка, только и видна истина, заслоняемая языковой нормой, — истина лжи, её изнанка:

        — Я знаю, — сказала Анечка, —
        это когда гражданин ложится на женщину.
        — А ведь и правда, — восхитилась Нюра, —
        такая маленькая, а уже всё понимает.
        — Правда, — сказала Анечка, —
        это такая газета. Правда бывает разная:
        ленинградская, комсомольская, Правда Востока — Дер Эмес.
        После этого, — сказала Анечка, —
        гражданин не должен поворачиваться спиной к женщине
        и читать газету. Сначала он должен ласково потрепать её по плечу
        и только после этого осторожно пройти в уборную и уже там
        начитаться.
        <...>
        — Тебя послушаешь и жить не захочешь, — сказала Нюра
        и хлопнула дверью.

        «Это»

        Как видим, принципы языковой игры, составляющие важнейшую специфику поэзии для детей, Гали-Дана Зингер в полном объёме переносит в стихи для взрослых, написанные как бы с позиции ребёнка. Достигаемый эффект отчасти роднит её эстетику с искусством Гая Мэддина, в чьих фильмах старение мира катализируется с помощью детства кинематографа.
        Мгновенное событие, вроде удара током при попытке перелезть за ограду райского сада, хранит в памяти субъекта свой нерастраченный заряд:

        отчего же папа ты зарделся
        рассердился когда я огрызок
        обглодать тебе сунула при людях?
        что же в этом было плохого?

        «мокрая курица не птица кура ни рыба ни мясо...»

        Реконструкция травмы, если верить учебнику, позволяет выйти из-под её влияния, переступить садовую ограду, научиться забывать то, что было вытеснено услужливыми сигнификантами. То, что Шерешевский стремился забыть, он записывал 4. По той же самой причине поэзия Гали-Даны Зингер — это поэзия прежде всего письменная. Она возвращает нас к самим истокам письменной поэзии как магической техники, позволяющей рапсоду забыть.

         

         

        1 Лахманн Р. Семиотическое несчастье мнемониста // Сборник статей к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. — Тарту, 1992. — С. 13.
        2 См.: Якобсон Р. Лингвистические типы афазии // Он же. Избранные работы по лингвистике. — Благовещенск: БГК им. И. А. Бодуэна де Куртенэ. — С. 291-293.
        3 Ср. понимание анамнезиса — в талмудическом ключе — как возвращения в младенческое состояние у Й. Йерушалми и, вслед за ним, у Р. Лахманн (см.: Лахманн Р. Память и утрата мира: «Мемориозо» Борхеса — с намёками на «Мнемониста» Лурии // Немецкое философское литературоведение наших дней: Антология / Сост. Д. Уффельман, К. Шрамм. — СПб.: Изд-во С.- Петерб. ун-та, 2001. — С. 377).
        4 А затем выбрасывал или сжигал бумажку. См.: Лурия А. Р. Маленькая книжка о большой памяти: Ум мнемониста. — М.: МГУ, 1968. — С. 40-41.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Герои публикации:

Персоналии:

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service