* * *Как пророческий трепет чистилища, Косновеньем Деворы-осины Ко двору и отцовству святилища Сны о слётке, но искры — о сыне. На глазах у пространства, чьи возгласы Поглощает минута немая, Пронимаются медленно волосы Белым пламенем всепониманья. А под ним вспоминанье, измерклое Семенами сомненья: по мне ли, Полю, небо забыть перед зеркалом?.. Из него письмена пламенели. На исходе дыханья тиха-таки На постельной клеёнке больничной Хохотунья-походка ходатайки За скелетное лоно обыночь. Поугольно вселённая скиния, Уколи тридесятые дроби Не иглой искромётного инея, Но весёлкой зеркальных раздобий. Раз уж так, чужедальние странницы, Как Псалтирь и комета, так просто Камнеречью сугубой страдалицы Воспретят прасловесный напёрсток. * * *
Скрашивать соседством одиночество — бессоницы в ночи Высшая, острейшая потреба. Человека, с детства начиная, звездочёт не научил Вслушиваться, лучше бы негребо: Острыми концовками прозрачные, протяжные лучи Скаредно поскрёбывают небо. Ты же здесь, о Господи, кромешный мой, в Субботу почивал? Сжился с непроторною породой Идеальный Автор-Современник, обречённый на провал, Капитал народа оборотный. Служки световые, претворённые в домашних приживал, Чёрною сноборствуют работой. Трудного безлюдья беззащитные нетщетные плоды — В-с-ласть — шестокрылатая идея Из теснин: утишила на царстве безутешные следы Меж ладоней медная кандея; Лишь бы из могильного покоя и недельной меледы Словники воскресли, если б только огласовки, молодея. * * *
Правомыслие самоутраты: утраты сулят, Круг за кругом скользя, по луне округлить результат До нуля глазомеру — голодную рвоту: Гладомор — пожиратель детей на ржаную вину Колоска — голосует за выю, как по́слушник-внук За мышиную скорбь как ночную работу. Лаборанту грубит, заколочен кончиною гроб, Лабиринт неотложной больницы, родной гардероб И мышиный кошмар о телесном уделе: Забинтованы рученьки, вид суровы́ на главу Нахлобучен, ослушался мысленно сын, наяву Вне земли бесконечностью рад — обо мне ли? Не к столу предложений, а к чёрному хлебу вины Новогоднего просинца соль из чернил глубины Чистотелой поталью осенних сечений. И пернаторесничная — снов ли, моя ли — печаль Деликатной шульгою с небес досягнула плеча, И ночная работа ничьих сочинений. * * *
Новогодью сладкому благодарна страна, С перебором арфиным ради ауры струнной. Радуется хором об урожае стерня С уманью правоверной по-над пращурной урной. Сто трублений: табор небонаборщика, встарь Суждено способности освятить суеверья, Вышел из народа премирный труженик: — Встать! — Льёт чистилище в душу террориста-еврея. Краснозём прощупали море, площадь, зенит, Зубоскальство мумии, кремлеторий отверстый.., Вакуум трепета в человеке казнит Солнечная корона над Субботой-невестой. Счетовод зозулею за учителя Стус, Кос-Арал то кобза, бо восковеет и фосфор. Кровь и прах на равных на корабельном посту, Мачтовый дар — осанка, ось — осанна, Иосиф. * * *
Берём гербарий..: эпохально полыхнули, Как мыльнооперный пузырь — за переливы Фальшивых перлов; прель и пренья политкухни... Позорить сердце позолотой? — да пошли вы! Нет-нет, и выйдут чередой трудов напрасных Мотивы памяти в забвеньи общецелом..: Играла кровь светоречений красных-красных, Что справедливость есть на свете белом-белом. Екатеринки в гриву городу-пожару, Аэростат раздули страха — то ли плохо. Ахмет-хана шахтёру-платит-янычару За ауру шатрами Юлиного Блока. Порога кровного проситель веролюдный — Какую пошесть биллионов прочит суд ей. И наша радость бело-красных революций, Что наше сердце наизусть проголосует. * * *
Протяжная песня, кругляк Дребезжит подаянный о кружечку: — Басня бродяжная, мы не рабы-де, Руби Украине угля! — Окруженье с иголочки жмурику: Только покойного мир не обидит. Кошмар угрожает: сойду В геликоид кишечника, паховой Грыжей кичащийся. В яблочко Пушкин С Шевченко эклогу в саду Маршаку как шарахнут шарлаховой Молнией — вспышкой мышиной опушки. Тщеславны, не в счёт, не мертвы Облака́ возводящих напраслину Беличьих пругл на вольготно-мирское Лица́ усмотренье, мечты Поруганье величья, на ласину Ядерных числ растворенье морское. Примарно родному двору, Океана монетное меево Клянчат не взрослые, плачут не дети. Я вышел, идём, не умру. Оттолкнули оседлых. Смиренного Мир не заденет, а там не заметит Адама.
|