Воздух, 2008, №3

Атмосферный фронт
Статьи

Об одном стихотворении Фёдора Сваровского

Аркадий Штыпель

Бедная Дженни

Корищенко первый раз поехал на отдых
один
на жену денег не хватило
растрата обусловлена воспалением лёгких
врач сказал нужно где-то прогреться
необходим тёплый, насыщенный йодом воздух

но в ближних странах всё дорого теперь
пришлось выбирать из далёких

на пляже смотрит: толстая шестнадцатилетняя Дженни
купается с папой и мамой на надувном матрасе
над рыхлой попою у неё
временная кельтская татуировка
плывёт поперёк матраса неловко
передвигая белыми
большими ногами

Корищенко думает:
спаси Господь
всех неуклюжих
сделай из них людей великодушных
сделай их такими
чтобы лучше этих всех загорелых
стройных

думает:
если так уж всё это необходимо
чтобы она такая
пусть эта Дженни
выйдет замуж
за хорошего какого-нибудь умного мужа
хоть за моего младшего брата
Диму

он кандидат наук и доцент, биолог
или за двоюродного Женю
он вообще пишет книги и уважаемый в научном сообществе археолог

муж будет ценить вот эти толстые её движения
ведь она же не виновата

пусть у них родятся красивые дети
сначала женского пола
и позже ещё ребята

даже позвонил жене
рассказал про всё это
она заплакала и говорит: Серёжа, у тебя нету брата
Димы
нету никакого Жени
у тебя вообще родственников нету
10 лет как никого не осталось

я же говорила
вот этого я и боялась
это опять обострение
у всех обычно весной
а у тебя почему-то летом
сейчас же начинай пить лекарство
и в середине дня вообще не выходи из тени

Корищенко отвечает:
конечно, не беспокойся
и думает:
ни Мити тебе, ни Жени
бедная Дженни
бедная наша
Дженни


Я люблю стихи Фёдора Сваровского, а это стихотворение особенно. Не боясь показаться излишне чувствительным, признаюсь, что, когда услышал его в авторском чтении, у меня навернулись слёзы, хотя мне это не очень-то свойственно, при том, что и читает Фёдор без каких-либо особых эффектов. В чём же дело? Ведь само стихотворение, на первый взгляд, вполне бесхитростно — сентиментальный сюжет, можно сказать, конспект рассказа, изложенный нарочито неуклюжими стихами. Вот я и попытался понять, какими «инструментами» здесь пользуется автор и в чём красота и сложность этих стихов.
Начну со слов, вынесенных в заглавие текста — «Бедная Дженни».
Эти слова одновременно включают три разных культурных кода. Первый — «Бедная Лиза», код школьного учебника русской литературы. Восьмой, кажется, класс. Мало кто из восьмиклассников осилил старомодный слог повести Карамзина, но расплывшийся параграф учебника закодировал: «утопилась в пруду». И ещё: «и крестьянки любить умеют». Этот код связан с текстом стихотворения очевидной темой воды, а ещё тем, что наша Дженни (по крайней мере, в глазах героя стихотворения) — тоже ведь своего рода «крестьянка», человек, ограниченный в праве на счастье если и не социальной принадлежностью, то своей врождённой «некрасивостью».
Второй код — «Дженни вымокла до нитки вечером во ржи» и оттуда же: «если кто-то звал кого-то...»; это популярнейшее стихотворение отсылает нас к третьему коду — «Над пропастью во ржи», Сэлинджер, Холден Колфилд...
Код «американская классика ХХ века в русских переводах» весьма значим, по крайней мере, для трёх поколений современных русских читателей. И кто же этот герой стихотворения, Корищенко, как не повзрослевший Холден! В скобках: а надувной матрас здесь тоже из Сэлинджера, из «Рыбки-бананки».
Стихотворение начинается указанием фамилии героя: Корищенко. В русской литературной традиции такие «неблагозвучные украинские фамилии» обыкновенно достаются персонажам малосимпатичным или юмористическим, но герой Сваровского — симпатичен и вовсе не смешон. Его фамилия если не по научной этимологии, то, по крайней мере, на слух восходит к словам: корить, укор, укоризна. Корищенко — укор несправедливому миру. Дон Кихот, благородный безумец.
У стихотворения внятная линейная композиция; все элементы сюжета — экспозиция, завязка, интрига, развязка и резюме — выстроены хронологически и чётко отграничены. Внятности повествовательной композиции противостоит нарочито смазанная форма стиха. На слух эти стихи воспринимаются как «подрифмованный верлибр»; рифмовка выглядит дилетантски и кажется спорадической. Нет и привычных в поэтической речи тропов — метафор, ярких эпитетов, — можно сказать, что здесь нет ни «поэтической образности», ни всех тех эффектов, которые мы обычно связываем с понятием «тесноты стихового ряда».
Но попробуем присмотреться к фактуре стихов повнимательней.
Вот экспозиция — первые восемь стихов. Здесь разъясняется, в силу каких обстоятельств герой оказался на отдыхе в дальней стране один. Стихи тонически ритмизованы; на восемь стихов приходится две рифменные пары: отдых — воздух и лёгких — далёких, причём эти две полнозвучные рифменные пары — более отдалённо — рифмуются и между собой. В фонике этих восьми строчек можно отыскать ещё несколько отдалённых созвучий, но они, скорее всего, случайны; четыре незарифмованных стиха задают впечатление спонтанности, «несделанности» текста, поддерживаемое всем дальнейшим движением стихотворения; тщательная прорифмовка остальных четырёх придаёт экспозиции завершённый вид и, я бы сказал, «литературную достоверность». Здесь важна достоверность именно литературная: экспозиция задаёт «правила игры», обосновывает обстоятельства, без которых дальнейший сюжет невозможен: и то, что герой один, без присмотра, и «чужестранность» девочки, позволяющая ввести в игру «американский код».
Завязка стихотворения — жалость героя к увиденной на пляже девочке. Это следующие четырнадцать стихов, заканчивающиеся словами «загорелых стройных». Эта часть стихотворения распадается на две: что видит герой и что он при этом думает. Стихи здесь становятся ещё более похожими на прозу:

на пляже смотрит: толстая шестнадцатилетняя Дженни
купается с папой и мамой на надувном матрасе
над рыхлой попою у неё
временная кельтская татуировка
плывёт поперёк матраса неловко
передвигая белыми
большими ногами

На семь стихов разной тонической и слоговой размерности — всего одна явная рифменная пара, акцентирующая, однако, два важных по смыслу слова: татуировка — неловко. Но весь этот фрагмент, оказывается, фонически весьма насыщен. Здесь и внутренняя рифма передвигая — ногами, и цепочка созвучий папой — попою — поперёк, и аллитерации на в и к, поддерживающие основную рифму, и сквозная аллитерация на т в двух первых, четвёртом и пятом стихах.
Здесь та же игра: поддерживая иллюзию «несделанности», тонкими звуковыми ходами обеспечить «литературную достоверность» происходящего.
Итак, герой видит «толстую шестнадцатилетнюю Дженни». Девушка шестнадцати лет — это ведь уже довольно взрослая, сложившаяся девушка; даже толстая и неуклюжая, она совсем не обязательно должна вызывать сострадание и жалость; здесь автор буквально несколькими словами задаёт ещё нечто, едва ли не самое важное для его героя. Дженни «купается с папой и мамой», у неё над рыхлой — детское слово — «попою» — «временная кельтская татуировка» — ненастоящая, детская. То есть шестнадцатилетняя Дженни — ребёнок, из тех, кого называют «недоразвитыми». Возможно «псих» Корищенко видит в ней себя — в возрасте Холдена Колфилда — и поэтому так понимает и сочувствует.

Корищенко думает:
спаси Господь
всех неуклюжих
сделай из них людей великодушных
сделай их такими
чтобы лучше этих всех загорелых
стройных

Здесь «неуклюжая» рифма неуклюжих — великодушных и к ней внутренняя, ещё более неуклюжая — лучше. Это мысли героя; он НЕ говорит стихами, если что и срифмовалось, то как бы совершенно случайно. И происходит очень важное: Корищенко прежде всего просит у Господа «сделать из них людей великодушных» — неуклюжим, обиженным хорошо бы, оказывается, быть великодушными...
Далее Корищенко от моления за «всех неуклюжих» обращается к судьбе непосредственно Дженни.

думает:
если так уж всё это необходимо
чтобы она такая
пусть эта Дженни
выйдет замуж
за хорошего какого-нибудь умного мужа
хоть за моего младшего брата
Диму

он кандидат наук и доцент, биолог
или за двоюродного Женю
он вообще пишет книги и уважаемый в научном сообществе археолог

муж будет ценить вот эти толстые её движения
ведь она же не виновата

пусть у них родятся красивые дети
сначала женского пола
и позже ещё ребята

Фрагмент — мечты героя — скреплён двумя тройными рифмами: брата — не виновата — ребята и Дженни — Женю — движения; к предыдущему фрагменту переброшен мостик неуклюжих — мужа. Рифмы незамысловатые и как бы лежащие на поверхности — как говорится, из тех, что первыми приходят в голову, но при этом под рифмовку подпадает существенное: характеристика не виновата и ключевое в развитии интриги слово брата.
Рифмовка пусть эта Дженни — толстые её движения акцентирует единственный на всё стихотворение троп. Это необычное образное словосочетание, катахреза — толстые её движения с неуклюжим же, раз речь про неуклюжесть, зиянием гласных ыееё.
Отметим ещё внутреннюю рифму так уж — замуж и звукоподобие доцент — ценить (вместо ожидаемо-тривиального «любить»). И, наконец, ненавязчиво, но вполне определённо аллитерируемое в этом фрагменте т возвращает нас к той же звуковой теме стихов завязки.
Мы, конечно же, понимаем всю несбыточность этих детских мечтаний с их «детской» рифмовкой биолог — археолог, но мы ещё не понимаем всю их несбыточность.
На мой слух в этом фрагменте разыгран ещё один «литературный код»: стих «если так уж всё это необходимо» определённо отсылает к «значит, это необходимо...», тем более что рифма неуклюжих — великодушных — мужа звучит отдалённым эхо рифмовки наружно — нужно у Маяковского. Эта аллюзия вряд ли случайна, скрытая цитата «ведь теперь тебе ничего? не страшно? да?!» созвучна мыслям героя.
И вот кульминация —

даже позвонил жене
рассказал про всё это
-

и развязка:

она заплакала и говорит: Серёжа, у тебя нету брата
Димы
нету никакого Жени
у тебя вообще родственников нету
10 лет как никого не осталось

я же говорила
вот этого я и боялась
это опять обострение
у всех обычно весной
а у тебя почему-то летом
сейчас же начинай пить лекарство
и в середине дня вообще не выходи из тени

Снова, с учётом предыдущих двух строчек, две тройные рифмы: это — нету — летом и Жени — обострение — тени; первая тройка рифм образует диссонанс к прозвучавшим рифмам на -ата, вторая — продлевает рифмовку Дженни — Женю — движения предыдущего фрагмента. Здесь же можно отметить разноударную рифму жене́ — Же́ни и связанную с ней определённым звукоподобием внутреннюю рифму (анафору) даже — я же; вместе с внутренней рифмой так уж — замуж предыдущего фрагмента все эти звукосочетания образуют аллитерационную цепочку на ж, в которую «оправлены» имена героев — Дженни и Серёжа.
Глагольная рифма осталось — боялась с одной стороны служит дополнительной стиховой скрепой этого глубоко прозаизированного фрагмента, с другой — подчёркивает манифестируемый всем строем стихотворения «непоэтический», не регламентированный условностями поэтической речи, «почти спорадический» характер высказывания.
Итак, коллизия разрешилась, читателю всё ясно, но автор не спешит ставить точку, оставляя своему герою классическую «реплику под занавес».

Корищенко отвечает:
конечно, не беспокойся

и думает:
ни Мити тебе, ни Жени
бедная Дженни
бедная наша
Дженни

В этом последнем фрагменте всего одна рифма, продолжающая рифмовку развязки, и та почти тавтологическая — Жени — Дженни, — зато к финалу стихи приобретают отчётливый силлабо-тонический характер и звучную мелодичность: бедная наша Дженни — с рисунком гласных Е — а — а — А — а — Е — и.
Кажется неслучайным и то, что заявленное в заглавии и дважды повторённое в концовке ключевое слово бедная отдалённо рифмуется с единственным цветовым пятном белыми в завязке стихотворения.
И как же хорошо здесь это местоименное определение наша! То есть, несмотря на катастрофическую развязку, незнакомая девочка уже навсегда остаётся для нашего героя нашей Дженни.

Итожа вышесказанное, можно сказать, что эти стихи основаны на тонком и точном художественном расчёте. Придавая своему тексту видимость «подрифмованной прозы», видимость «стиховой непритязательности», автор, как можно убедиться, тщательно разрабатывает фонику, его кажущаяся бедной и спорадической рифмовка на самом деле не столь уж бедна и никак не случайна, а всё стихотворение при ближайшем рассмотрении оказывается насквозь прошито значимыми звуковыми соответствиями.
Важную роль в восприятии стихотворения должны играть и разнообразные литературные коды.
Если собственно стиховую структуру здесь можно назвать в определённом смысле неканонической, то сюжет этой маленькой новеллы, напротив, построен по строгому классическому канону. При всей сжатости изложения автор успевает акцентировать важные детали и дать своим героям непрямые, но ёмкие психологические характеристики.

В мою задачу не входило рассмотрение поэтики Сваровского в целом; скажу только, что рассмотренное здесь стихотворение для его поэтики достаточно показательно. Сваровский известен как неустанный сочинитель напряжённых сюжетов, большей частью фантастических и, как правило, построенных на острой психологической коллизии, на том или ином психологическом «сдвиге». Даже при немалом иной раз объёме его стихи оставляют впечатление конспекта, беглой записи «самого главного». Поэтике «конспекта прозы» соответствует и форма стиха — свободная, со свободной рифмовкой.

Движение к прозе, к острому нелирическому сюжету началось в нашей поэзии давно, но в последние годы стало, на мой взгляд, едва ли не доминирующим. В это движение вовлечены самые разные, непохожие по стилистике и строю стиха авторы — от Андрея Родионова до Бориса Херсонского, от Юлия Гуголева до Марии Степановой...
Сам Сваровский называет эту тенденцию «новым эпосом», я бы предпочёл говорить о «стихопрозе». Если в двух словах попытаться определить отличие стихопрозы от «собственно стихов», то это даже не само собой разумеющееся наличие сюжета (мало ли было сюжетных стихов раньше), а принципиальная нецитируемость. Роль отдельного стиха в стихопрозе сводится к обозначению ритмико-интонационной структуры. Отдельный стих, независимо от того, регулярным или свободным стихом написано сочинение, перестаёт быть единицей поэтической речи, к нему не вполне приложимо понятие о «тесноте стихового ряда», он, как правило, неиносказателен, неметафоричен, несамоценен, им, попросту говоря, нельзя любоваться. Текст репрезентируется либо всем своим объёмом, либо достаточно большим сюжетообразующим фрагментом. Тем не менее, вглядываясь в такие большие фрагменты, сопоставляя их между собой, можно увидеть многоуровневую, в том числе и фоническую, организацию текста. Можно убедиться, что перед нами действительно сложная словесная структура с разнообразно взаимодействующими элементами, способная оказывать «поэтическое воздействие» на читателя. Возможно, для анализа таких стихопрозаических структур потребуется какое-то уточнение и расширение исследовательских техник, и я вовсе не уверен, что в своём разборе мне удалось выявить все смыслы и внутренние связи стихотворения Сваровского.







Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service