* * * странно: язык не вертится — ни сдачу взять на прощание
хочется самое лучшее, самое вкусное — тебе
мы правильные мещане,
но истратили ощущание
и ты колесо рукой
останавливаешь, отрекаясь,
так нежно и так легко а всего-то нападало за год
пара яблок и то не в подол на дегустации дыни
мы были, взвешивали мятные стебли
все пин-коды — одно только имя
которого будто и не было
как тележки везут меж рядами
манекенов, лелеющих имена
гордых женщин и марок сухого вина
я люблю тебя, хочешь поужинать с нами
* * *
дейна сказала, что не может быть gay
что ещё не готова стать твоей и своей
потому что контракт и она не звезда
денег нет, когда управляет пизда
а ты, рыжая, хочешь при всех, напоказ
указательным пальцем нащупывать лаз
и смеёшься, как будто тебе всё равно
как кейт уинслет из вовсе другого кино
как три тысячи из NY и LA
посадивших последние чувства на клей
и стоящие как жеребцы перед стартом
так же похуй на выигрыш, лишь бы теплей
* * *
школьники сдают егэ
клерки летят на солнце
там где чайка застревает в водосточной трубе
и вылетает сувениром, то есть даже не портится и ты идёшь и ты блестишь
на расстоянии пожарном
и убываешь шаг за шагом в свой косметический париж
а я вбираю гладь да тишь что ты молчишь высокопарно ведь есть бесчисленные токи между мною и тобой
чтобы в каждой песне пелось и по радио крутилось
лето в затяжном финале, а старалось на убой
чтобы сердце трепыхалось, то есть билось
* * *
пускай не хочешь телом называть
ту часть тебя, которую мы раньше
ты отрекаешься деля себя на пять
и кажешься искусней, хрупче, тоньше
и все картины мозга — лето, дачу,
паденье яблок, полосатых кошек —
до растворения в стакане кипятка
доводишь — он уж полон весь —
и ctrl+z его erase! тел нет, то миллионы клеток
кусали в ядра сотни клеток
но никогда не будет деток
а мы как ветер между веток
а мы как жаберное пенье
несвязное неразуменье
* * *
в 7 утра, выбираясь с 17-го этажа
из чужой художественной мастерской
(дом союза художников
подруга хозяйки: — они были не как шилов и церетели
но... понимаете... были...) и звёзды загадочной тройкой летели месяц огромный, за шампанским в полтретьего
в доме напротив не спят только верхние
самолёты садятся на пень шереметьево
накрываясь от ветра искусственным мехом — я не сплю, ширли бейси, я не сплю, мейко каджи
притворяешься спящей — и то тебе кажется
в 7 утра ты готов целовать весь этаж
мы долго едем на землю
на земле ругаемся
* * *
футболка мятая, но совсем не пахнет
твоим
надоевшим парфюмом рассчитываю подушки
на первый-второй
вышел ёжик из тумана
пасту с фтором
из кармана
вынимает
деловой затекла рука — с чего бы
рам облупленные скобы
кошек мяу, птиц чирик
говорю: — спокойной ночи
отвечает: — между прочим,
бьётся бабочка в ночник
|
