* * *Как ты входишь в сталь, даже не глядя на
ушко той иглы, что стала осью земной,
раздвигая блеск? Господи, ледяна,
бела Твоя поступь, как смотрящий за мной
мой архангел сна, льющий сукно трубой. Меня справишь, да? Знаю я, чей кафтан, —
и дети приходят в сон, а выше — зима:
неодетым не выстоять, даже там,
где пух и перо летят, где греет сама
голова Твоя, шаром светясь нутра. Потому покрой — белый, как мой покров,
на душах любых слова мои застегнёшь,
где надежда им станет — и хлеб и кров.
Как входишь Ты в сталь, сюда не глядя войдёшь.
* * *
Птица ходит по крыше чердака,
доски трогает, будто бы рука:
стук да стук — дайте мне постучать,
согреться, зачать. Чем чревата ладонь, когда в тепле
перья пальцев и пульса клюв — в тебе?
Кровью, верно, размером с полёт
в оттаявший год? Звук и есть моя кровь, мой плод — зачат:
это я там на крыше, это рад
выбор мой так стучаться к тебе,
к моей не судьбе.
* * *
Чего твой внутренний взор достиг —
направо и чуть пониже гордости
ангел торгует игрушечным барахлом. В развалах рынка стрекозьего
над каждым камнем крик мамы «брось его» —
брошу, как мама, — окажется он отцом? Солдатик, в угол поставленный,
в душе увидевший вдруг состав длины
тени от тела — о Господи, это я? Пластинка в белых царапинах —
ты не показывай только папе, на,
быстро затри их. Никак? Что же делать, а? В стекляшках — краски для слёз, но я
иду всё дальше. Смотрю на грозное
варево юности с ангельским «Я люблю». Толкай вещицы, не всхлипывай.
С медведем заспанным мы пошли — бывай,
мни под полой вместо денег трухлявый плюш.
* * *
В окно глядя, о доме вспомнишь — там
покой пледа ютится в кресле,
паркет вязкий для света, и следам
не рад дуб половиц.
Туда бросишь большое «если»:
ловись, память, ловись. Ловись, мелкая, если нет большой.
В тот день школу оставил и, слегка
боясь кары, скорей домой пошёл,
и в дождь тут же попал.
Вода мая была на вкус мягка:
не стал мягче запал. Любить близко не мог, и шёл домой,
и боль вовсе не стала смытой,
а как воду просил — ты смой, ты смой,
но дождь лился и лил
тебя в шаге, бегущем в свитый
уют кресельных сил. И дом взялся, теплом тебя раздул,
вобрав в кресло, скрывая пледом.
Не снял мокрое, даже не разул.
Пылай пламенным днём —
твердил шерстью уют. Живи не следом
огня. Живи огнём.
|
