Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
 
 
 
Журналы
TOP 10
Пыль Калиостро
Поэты Донецка
Из книги «Последнее лето Империи». Стихи
Стихи
Поезд. Стихи
Поэты Самары
Метафизика пыльных дней. Стихи
Кабы не холод. Стихи
Галина Крук. Женщины с просветлёнными лицами
ведьмынемы. Из романа


Инициативы
Антологии
Журналы
Газеты
Премии
Русофония
Фестивали

Литературные проекты

Воздух

2007, №4 напечатать
  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  
Проза на грани стиха
Бег открытости

Александр Уланов

НАД ВОДОЙ

        Потому что три ночи вместе уже, и сетки на окнах нас берегут, и пол катится и уносит. Потому что не расцепиться, и так опоздать к дельфинам. Вместо них останутся скучные чужие слова, что пытаются заменить видимое.
        Мы не с ними, нам туда, где мосты, и Китай девяти драконов, и Голландия складов с переломленными лучами кирпичей, и Самарканд голубого блеска плиток. Начнём с книг, как пройти мимо них, но и пять корабельных углов, скрытая зелень, острые плечи скульптур, австрийские завитки площади. Роскошь цветов потолка в облезлом бетонном коридоре. Над окном — девушка, над соседним — лев, между ними баран на стене.
        Чёрный квадрат нависает, то ли давит, то ли втягивает в себя, а другой внизу разбит, и уже не сложить осколков, не выпить из полукруглой чашки, и все грани кубика черны. Танцуют суставчатые цилиндры. И Гуро ушла и вернётся не скоро. Такая жизнь возвращается медленно, это не полосатый бегемот церкви. Остались только свистульки. Недовольная и смеющаяся, пойдём с тобой 53 станции Токайдо.
        Город жёсткий, гордый, чужой нам обоим, проявляющий нервы. Не сфотографируешь — не позволит, отвернётся, подсунет общий блеск, не позволит и говорить о, оставит ходить год по закоулкам, и, может быть, тогда. Мы над водой, серыми волнами, потому что не озеро, а море.
        Ты спишь с полуоткрытыми глазами и закрываешь их, просыпаясь. Мы закрываем глаза и не открываем их долго — город подождёт. Ангел задумался над окном. Арка, под которую не войти. Красный кирпич, мокрые ноги. Внезапно открывшиеся пространства. Между снесённым и построенным. В разорванном треугольнике. Изнутри пустоты.
        Стена защищается древними каменными головами. Совы у дверей. Ибисы опустили клювы. Ящерицы и грибы, паук и подсолнухи, рысь на ветвях ели, усатая рыба. Лес переводит печаль в улыбку над речкой, утки ждут крошек. Жареные орехи в пустыне Руб-эль-Хали, белкам их нельзя, но поэтому очень хочется. Иглы елей делают мягче иглу взгляда. Этот мост всегда был разрушен, глыбы никогда не лежали над колоннами перед Аполлоном, потому и можно сесть на них. Слизень ползёт, статуя стесняется посреди озера, гном поселился под деревом. Мне — печальный лев, тебе — удивлённый, и ещё тот, которому в рот кладут палец.
        На камнях, живая, как вода. Ты примеряешь отражение скифской диадемы. Встретимся у любительницы абсента, у мадам Буратино или мадам Голем. Возвращаясь к самим себе вслепую с расстояния вытянутой руки — у тебя глаз, у меня лоб. Общая тень с проспекта пойдёт завитками теней на мосту.
        А перед последней ночью мы сожгли лягушачью кожу. Пустые постели вина. Прощание. Сгорбившиеся на серых блоках фигуры — бесполезность напряжения. Кошка ускользает в форточку. Вода — чёрное желе, ударяет в подошвы. Но в ней рыбы свиваются в блестящий клубок. И бумага найдена, пестрее розовых фламинго, прилетевших, говорят, в город. И никто не знает, сколько железа износить и съесть, а награда обязательна только в сказке.
        Но ты выбираешь не счастье, а к встрече, и я тоже, и город ещё с нами, и мы над водой.


        ЖЁЛТАЯ ГОРА

        Запасти тебе движение. Сначала оно катится в покое. Посиди со мной. Ты берёшь мою ладонь, кладёшь под свою щёку, сворачиваешься на полке. Расскажи мне сказку. Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы, полюбил бы я зиму, да обуза тяжка, ты постепенно замолкаешь. Солдаты, голоса, гантели, сумки. Посиди со мной. Усыплять снова. А тополя уходят.
        Ранний кофе, площадь с магазином Архипелаг, путь в центр города. Государственный — а дальше модерновое загнутое стекающее крыльцо и никакой надписи — и батарейки в фотоаппарате отказывают, надо новые — и только потом продолжается медицинский университет. Огромная краснокирпичная колизейная арка трамвайного парка. Перевод с\на, перевод сна — англ, фр, нем, да, есть немое кино, и есть немые сны, переводить, тратить, как время и силы. А дальше — твоя радуга.
        Цирка у цирка нет, есть Арена, и не найти тётку, у которой пять лет назад купили саженцы винограда, улица меняется быстрее. Маяковский с Чапаевым открыли ресторанчик в убежище, выставив на улицу старый пулемёт. Каменные часовые на крыше, витые чугунные рыбы на расстоянии руки. Химеры совсем отощали, кожа складками, а купола церкви всё ярче, пестрее. И монстру хорошо во дворе здания официальных делегаций, с ними — полное родство душ.
        Ждать у железного Столыпина открытия музея, памятник вроде тумбы, к которой извозчики привязывали лошадей, сквозь худой карман торчит сабля. Обещают от Рокотова до Малевича, где Малевич? В запасниках, а снаружи — что привычнее. Даже Борисова-Мусатова оставили самое скучно-романтическое. Перейдём на диски, укиё-э и безумные вазы модерна, на деревянные неровные карандаши. Пойдём к египтянину и его грустным орлам. Где Жёлтая гора, Сары-тау? Наверное, мы на ней, только склонов не видно из-за застройки, хотя вот и склон к книжному, где даже Штук и Бёрдсли, вот не ожидал, и твои звери, птицы, шары — бумага о бумаге.
        Запасаться друг другом. Солнцем на Немецкой, карнавалом у почтового киоска, кружевом на балконе. Радиация ниже нормы. Соколиная гора далеко, с железным столбом в ореоле каких-то звёздочек, неужели дойдёшь? По пути овраг, большой и Глевучев, дом, вставший слоновыми ногами на шары, зубчатый терем с изразцами и железными больничными кроватями. А гора всё ближе и выше, и до народов, и до еды не то два шага, не то полчаса, ракетные установки и коленчатые тракторы.
        Бело-голубые угро-финны, каменные армяне, украинский аист над цветочками и соломой. Все азербайджанцы, видимо, живут в девичьих башнях. А колодезный журавль правда с длинной шеей, окольцованной, но из колодца ни борща, ни галушек не достанет. Только чай у печального узбека, только клеёнчатое тепло в старых коврах. Нам уже пора, и вниз мы не поедем на собаках, они разленились, на помойке сидят, одна вообще взлетела на крышу, прохожих не едят, но и возить не желают.
        Гордая, голодная, отказывающаяся от вокзального супа. Ты лучше голодай, чем что попало есть, значит, со мной ты всё-таки не с кем попало. Поезд поёт. Протяжные звуки, похожие на настройку труб перед концертом, вначале это напоминает додекафонику, потом, повторяясь вариациями, музыку минималистов. Или так переговариваются в море киты. Кажется, что звук идёт отовсюду. И ноги твои гудят, целый день, нельзя так, я тебя совсем замотаю. Посиди со мной. Полежи со мной. Вытянувшись вдвоём на полке, нам с тобой не тесно, с тобой никогда не тесно, ты умеешь уважать и беречь. Ночь, день и ещё ночь, и ещё, и ещё.


        * * *

        Начинается стрекозой, греющейся на пальце, ночующей на балконе, набирающейся сил для полёта. Дом внутри гор, нервная лечебница среди занозистых кактусов. Если положить мыло слишком низко, его утащат и съедят ежи.
        Зубы в коричневых дёснах земли. Города, в которых никто не жил. Спинные плавники древних рыб, достающие до солнца на рассвете, до тумана на закате. Наклонённые пальцы, каменные лица, вглядывающиеся в долины. И под этой головой — не меч, а тонкий фарфор земных улиток. Ни старинная битва виноградника, ни ковёр пшеницы там не поместятся. Место для урожая взгляда. Завитки скал — резная рама моря.
        Король с королевой идут к трону, они высоко, не доберёшься, не пустят. А внизу — шипящая, опрокидывающая вода. Ты стоишь около неё уверенно — это твоё (не обязательно жить в месте, чтобы оно было твоим), ты хотела сюда всегда. Здесь мы найдём друг друга не в последний раз.
        Камень раскрывается, разламывается к воде, море большое, и разломы велики, не для человека, по ним не сойти вниз, а для самой горы. Камень прячет деревья и траву для себя, к морю — только вертикальные скалы, изредка расступаясь песком. И гора учится у моря, всплёскивая на берегу — аркой, шапкой, львом. Или становясь такой же гладкой и спокойной. Вертикальность камня. Горизонт моря. Пена. Каменный туман. Вечером и ночью вдоль белых столбов. Ночью светлее всего трава. И не думай, что никогда.
        Волны в камне глубже. И порой в одну волну вложена другая. Камни, стремящиеся лучами из старого кратера. Коричневое солнце, вглядывающееся утром в другое, встающее над морем. Ухом своим гора повёрнута к воде. Она шепчет — камень молчит. Столбики и подушки древней лавы. Клавиши. Щепки в разломе пня величиной с дом.
        Ты спокойна над коричнево-голубым пространством — оно своё, в нём не упадёшь, в двух ладонях моря и неба. Над прозрачной, призрачной текучестью дна, над светом, идущим пешком по воде. И пещера приглашает тебя, улыбающуюся.
        Чёрные глаза цикад. Дельфиньи лбы мысов с каменными носами. Ящерица улыбается в ветвях, камень — на берегу. Белые цветы каперсов распластываются по сухости земли. Встретимся головами и руками, привыкнув и не привыкая.
        Камень отступает, давая место у моря земле — людям и пыли, напоминая о себе глыбами и крабами. Между водой и камнем — волны земли. Сомкнутые, без глаз-озёр, с редкой рябью домов, жёлтыми росчерками тропинок. Подражая, земля громоздится холмами с глиняными розами на гребнях, с окаменевшими тенями, но она мягче и скалы́, и моря, осыпается, если тронуть. Мягкая волна глины, обрезанная жёсткой волной воды. Складки глиняной кожи. Серые носороги и слоны, залезшие в воду. А внутри глины — зубастые пилы и хокусаевы волны, отпечатки пальцев, кресла под твою спину и резные наличники, страницы, слоистые крыши. Дать свободу и поверить в это, близко и далеко.
        Вода под тобой, камень продолжает твои волосы. И кактусы не уколют тебя. Дельфины — сгустки воды, её подвижность и её улыбка. Камень в море порос шеями бакланов. Переглядываться с морским ершом, пропускать сквозь пальцы гибкую иглу, гладить белый живот всплывающего перед тобой ската, угадывать, какой песок превратится в камбалу. Что ещё найти показать, как ещё беречь.
        Берег открытости, где каждый сам по себе, в своей свободе, погружаясь в себя, жонглируя собой, не боясь непонимания или назойливости тех, с кем потом встретишься иначе. Это не там, это не нам — побелённая лестница к золе и пеплу, пустая коробка от кино с часовой башней, верандами и балконами. Мутная вода, плитчатый идол, только свеча наверху и держит этот столб.
        Быстрый путь наверх там, где не за что зацепиться траве. Ровно столько выступов, чтоб не упасть. Тенью внутри камней. Находя тропу лишь наверху. Только поднявшись, можно понять, как спуститься. То, что едва держится. Запах чабреца собрал головокружение и горечь высоты. Белый камень стремится вверх, не выдерживает, раскалывается, но всё же летит над глиной.
        Белое держит на себе зелёное. Флаги и зонты фисташек и сосен. Кроны вьются к морю, потому что камень — ветер. Жёсткий лист, высыхающая трава. Белое выше коричневого, выше выкопанных луковиц будущей голубой весны. Белое — рама для голубого. Без него — утонуть в море, заблудиться в небе. Острые белые тени. Трескающиеся, впускающие в себя ночь, чёрный сок шелковицы. Те шила, которые ни в каком мешке. Те другие, кто дарят и другому из нас — друг через друга. И белое даёт возможность смотреть. Пожелать тебе быть, а себе — быть с тобой. Медленно припадая к вершине стены, ожидая взмаха твоей руки у дома.


  предыдущий материал  .  к содержанию номера  .  следующий материал  

Продавцы Воздуха

Москва

Фаланстер
Малый Гнездниковский пер., д.12/27

Порядок слов
Тверская ул., д.23, в фойе Электротеатра «Станиславский»

Санкт-Петербург

Порядок слов
набережная реки Фонтанки, д.15

Свои книги
1-я линия В.О., д.42

Борей
Литейный пр., д.58

Россия

www.vavilon.ru/order

Заграница

www.esterum.com

interbok.se

Контактная информация

E-mail: info@vavilon.ru




Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service