Семён Ханин

* * *

пойдём на голос
глядишь и сами заговорим

не будем считаться
потому что ведь вряд ли дойдём

а если даже окажемся там
где он обработан
перезаписан на цифру
неузнаваем всё время звучит

то и тогда
будем только перебивать

* * *

зачем я так кричал, что я электрик
ведь не электрик я

что на меня нашло

показывал руками на розетки
и льнул к щитку, и счётчик обнимал

никто не верит

вот справки, видите, вот документы
из всех карманов провода торчат

молчат и смотрят

да в пять минут замкну любые клеммы
не остановишь как начну паять

что вы за люди

качают головой с сомненьем
ты нам не нужен, говорят

нам бы электрика

* * *

одутловатость — вот чего так не хватает
с какой это радости делать большие глаза
и конечно если предлагают закупорку или прободение
выберешь выварку
тогда приходит сменщица
и первый встречный
делают здесь намылить, здесь обнулить
из тёплых и так уже вынуто, сюда что осталось
а от самих пахнет такими руками
как будто никогда в жизни не клали трубку

* * *

выброшенный из жизни на этот пляж
сильной взрывной волной
на автопилоте идёшь к раздевалке

снимаешь ласты
заводишь новые знакомства
пялишься на голые пупки

пупки отвечают водонепроницаемыми взглядами
толстым слоем лежит крем для загара

рубцы на тебе запекаются вместе с песком

это отдалённо напоминает прилив
тепловатая розовая лава плавленые сырки топлёное масло
похоже ты окончательно обгорел

приближаются пляжные спасатели
в чёрных боксёрских перчатках
топлесс
всё ближе и ближе доносится плюх и бултых

водой вынесло поеденную морской солью кроссовку

ещё один такой солнечный удар
и тебе моллюск

* * *

когда уже миновал автосервис
а мимо прошёл караван фур
обдавая выхлопными газами
и хлопаньем обшивки
когда далеко позади остался
и кегельбан, и аптека с рекламой афродизиаков
и ларёк со снежной ватой
и остановка
когда уже перешёл на другую сторону

тогда только, не оборачиваясь и не вынимая руки из карманов
можешь немного замедлить шаг
и двигаться дальше

* * *

это вопрос? я пожалуй тогда промолчу
попробую сказать без микрофона
а то вообще возьму пойду из студии
и ноги промочу
ну я уже пойду, поеду я
едь, едь, тебе билет не нужен
от зоопарка до аэропорта
по заасфальтированным лужам
а там вполне сойдёшь за мебель
хотя бы на время полёта
ей, как известно, полагаются льготы
на пребывание в небе
но когда начнёшь терять высоту
крениться, падать, теряя крылья
стуча зубами, дрожа всем фюзеляжем
совет такой: продвигайся к хвосту
ну а мы к тому времени рядышком ляжем
парашют возьми
если он под тебя перешит
и застрявший в лифте дождя
где-то между седьмым и восьмым
смотри, что выхватит из темноты
упавший с тобою свет
скажите, пожалуйста, а неверный ответ
изначально заложен в этом вопросе?

Олег Ленцой

* * *

Приснился фарш мясной...

потом дошло
что параллелей не бывает явных
за редким исключением

молва
отчаянно гласит правдоподобно

а голосит
примятая трава

* * *

«Оригинал» материю поднял
идёт сдаваться через минно поле
его лягушки взглядов провожают
фугасы выводов глубоких стерегут
и на границе ждёт Контрольный Выстрел

а он две рученьки так жалостно поднял
как будто у него ни грамма нету
в тротиловом эквиваленте эхма
он их идёт прочувствовать насквозь

в зубах обол а в преданной гортани
эринии?..
павлиний?..
крик?..

* * *

матушка с нагайкой батюшка со свистком
конька выезжают конёк ходит по кругу
подтяни подпругу! подтяни подпругу!
голос вот ещё чей-то

... матушка со свистулькой свистеть не умеет
отец — тот с нагайкой куры смеются руками машет
конёк взбрыкивает головою мотает трясёт
некрасиво трясёт головой слюна на землю течёт

— Подтяни подпругу, шайтан, кому говорю!..
Видишь, как разошёлся, — ни дать ни взять аргамак...
Мягче его... — ласково в оборот берут
треплют за холку дают нежнейшие имена

батюшка подмигивает матушка поводит плечом
тише мол сами с усами замирение промеж нас
были и мы... а то как же (конёк яростно бьёт)
время такое... выдюжил день — молись...

Охладевает
                             просевшая на сантиметр земля

... подождав(ши)
                              трава от жердей поползла
как лазутчики к центру

* * *

... Иногда мне кажется я колю дрова
щепки бестолковые... полон двор
действие во что бы то — голова

Иногда мне кажется что — монах
и ступаю мягко так... как во мху
(палец указательный — на меня!)
«внутреннюю целостность» берегу ...

Иногда миную «одно из двух»
и тогда я «олух» или «лопух»
вероятно просто гонимый пух

и тогда я скорей открывать глаза
заподозрив себя в желаньи

Владимир Ермолаев

тринадцать способов увидеть кафку

хорошо бы написать стихотворение
«тринадцать способов увидеть кафку»
ведь «кафка» по-чешски
означает «галка»
а эта птица черна
как дрозд или ворон
и Эдгар По не стал бы
наверное возражать
если бы я использовал
в стихотворении
кое-что из его «Ворона»
декабрь камин фолиант
стук в окно и всё прочее
и Уоллес Стивенс
будь он ещё жив
не стал бы придираться
к названию
а усмотрел бы в нём
выражение признательности

что касается самого кафки
то он как известно
был узником абсолюта
и следовательно мог бы возразить
против замысла в целом
среди всех способов увидеть
чёрную галку
он считал бы верным
только один
и мне пришлось бы
из тринадцати фрагментов
оставить один
в котором чёрная галка
изображалась бы
с точки зрения абсолюта
проще говоря
с точки зрения вечности
но вряд ли кто-то
включая и узника абсолюта
кафку
сумел бы занять
такую идеальную точку зрения
ведь для этого
ему нужно было бы стать
абсолютно
идеальным
абсолютно
чёрным
и абсолютно
беспечным

поцелуй

они долго целовались
у входа в здание
парламента
их снимала видеокамера
позади темнел
собор святого Екаба
рядом не было
ни одного охранника

пью виски и слушаю джаз в одиночестве

гудящие вертолёты
называются саммит НАТО

бесшумные истребители
называются саммит НАТО

военные корабли
называются саммит НАТО

три выходных подряд
называются саммит НАТО

необыкновенно чистые улицы
называются саммит НАТО

фильм с Джеймсом Бондом
называется саммит НАТО

бутылка ирландского виски
называется саммит НАТО

четвёртый дубль These Foolish Things
Телониуса Монка
который я слушаю в одиночестве
потому что ты решила уехать
на эти дни к родственникам в деревню
называется саммит НАТО

Дмитрий Сумароков

Ангелы как вы

В воздухе как-то сыро:

— Что это у вас на губе?
— Лихорадка.

Столбик пепла, тёмный лаковый стол,
исписанная (цифрами в столбик) тетрадка,

меню не меню.

В воображении мясник и его помощник влекут свинью,
кричащую так, как будто её режут.

— Пообедаем, может?

В салатном листе кусок белого сыра;
столовое вино, вишнёвка; вот рыбка.

Хриплая птица висит на стене
в длинной клетке —

и это догадка о любви: летающая скрипка.

(Short message service из Лондона.
«Мы дома, у нас всё в порядке. Спасибо».)

Ils furent des anges comme vous —
они были как вы, людьми нашего круга,

разлетелись, как чижики с грядки.

Попугай в ответ, как по арфе,
водит клювом по струнам клетки.

— Вот ваш кофе.

Мясник и его помощник волокут обратно свинью,
постепенно и их растворяет белая сырость.

другой, ещё бумажный дневник

знаешь

я видел старый причал в вондершире
скрипучий настил
и английская надпись
for sale

одной только этой табличке
лет девяносто

родинг впадает в темзу
со всеми своими
дохлыми псами

вот теперь ещё
и с окурком ротманса

хладнокровно обнюханным
чопорной рыбой

здешнее время
отрицает тебя целиком

со всеми твоими
дохлыми псами амбиций

вот теперь ещё
и с привычкой быть лишним

вечно болтаться за чьей-то спиной
в городской суматохе

и знаешь
всё это можно было купить
вместе со старым причалом

но как всегда при себе
не было денег

Рига, август, Солитюд*

Пуэрто-Рига,
забытая кем-то на пляже немецкая книга
с ленивой рекой-закладкой,

здесь не танцуют балтийское танго.

Барабаны играют piano
о том, что Великий поход гуськов за серебряным счастьем
закончился слишком рано,

ещё в XIII веке.

Сонный фокусник
так и умер в кулисе с припрятанным кроликом:
цирк не приехал,

зачем просыпаться.

Фонари на углах
всё ярче и ярче желтеют омлетами в лужах.
Здесь, в Солитюде,

уехать нельзя остаться.

* Солитюд (Золитуде, лат.) — исторический район Риги. «Одиночеством» по-французски одно из своих владений назвал в XVIII веке барон Отто фон Фитингхоф. Я живу в километре от Золитуде, много лет это часть вида из моего окна.

Лена Шакур

* * *

По номеру сразу не поняли, кто он такой.
Оказалось — болгарин. А что мне, жалко, что ли,
конечно же, подвезу. У меня, знаешь,
лень такой, не хочу работать. А надо.
Хочешь, сварю вам кафе́?
Украинцу шину сейчас меняли.
А тянется еле-еле.
К утру в Стамбуле? Навряд ли.
А как ты думаешь, когда лучше было —
раньше или сейчас?

*

Я? Я, я — лесной инженер.
Люди говорят — сосна, сосна,
Сосна зимой, сосна у дороги, молодая сосна.
А я так не говорю.
Чувствуешь? Это — чайная фабрика.
Не чувствуешь? Туркиш лав тии.
Туркиш — клэвэр.

*

Ну вы же никогда не бывали в турецкой семье,
вот и заходите. Я раньше в Стамбуле жил,
а теперь я здесь. Плаваю, когда захочу,
на велике катаюсь, фэнтези перевожу.
Зато как спокойно.

*

На обратном пути два старика
молчали, бубликами угощали,
всё поворачивались.
Так что: рисуйте, жестами объясняйтесь,
улыбайтесь. Чуть-чуть прояснится,
и начнёшь понимать.

* * *

Бабушка для меня устроила
работу в доме престарелых.
По вечерам они выходят в сад
и играют в настольные игры,
шахматы, карты. Цирк, в слова.
Когда стариков позовут спать,
я должна всё собрать
в большую коробку,
доски, часы, фигуры, пешки, кости.
Стереть пыль со столов.
Так, чтобы ни одна королева
не потерялась в траве,
ни один конь
не уснул в луже цикориевой настойки.
Несколько хулиганов иногда остаются со мной,
у них под матрасом запасы виски.
И другие истории,
но достоверность проверить сложно.
Моя бабушка говорит,
что, когда умрёт,
будет вечно охотиться на берегах Нила.
Читает «Всё о птицах», варит боярышник,
причёсывается, говорит, какая же я у тебя
пригожая.
Иногда мы ходим в церковь неподалёку.
Бабушке трудно сказать нет.
Она говорит, нужно чем-то накрыть бы голову.
Я хожу, оглядываюсь, старая церковь такая.
Фрески, много камня, приятно.
А потом смотрю, наверху,
как называется это не знаю, галерея?
Два голубя, ласкаются, прыгают.
Только летучая мышь их, кажется, и спугнула.
Я сама её видела.
А бабушка ещё говорит, голову накрой.
А к Нилу — кто собирался?

Из цикла «Герои»

*

Итак, приснилось, остались на ночь
у какой-то латгальской старушки.
Я думала, это платье ей так подходит —
нельзя не принять приглашенье.
Внутри узнаём, что внуки её
навещают редко,
к марту вяжет для младшего
костюм одного из супергероев.
Сама увлекается Томом Уэйтсом,
хотя тоже, брат, постарел.
Фиолетовым красит ногти,
когда не лень, и для девочки
из соседнего дома делает бусы
из фасоли, гороха, арахиса.
По субботам, если не холодно,
гуляет вдоль речки,
ей полюбился Чосер,
но не поэтому.
В окне между стёклами яблоки,
а на подоконнике камушки,
те, что ты подбирал
под три цвета моей одежды.
На столе оладьи и персики,
точно грузинские,
потому что такого же цвета бывает
твоё лицо на закате.
Из окна старушки был виден
почти развалившийся мост,
она ничего об этом не знала.
По мосту каждый вечер бродили коровы,
так медленно и молчаливо,
что мост не сдержался.
Мы рассказали старушке
об одном чудаке из Тбилиси:
стоит семь лет подряд
на одном и том же месте,
семь лет подряд продаёт
огромный красный шар из толстой резины.
С весельем служи́те, кричит,
а нам с тобой жарко, мы к морю.

*

Когда пришла весна, я в скакалку прыгала каждое утро.
Роза, берёза, мак, табак.
Достаём самокаты из-под кровати,
набираем номер маленькой Молли из штата Невада.
Она рассказала, что недавно была у океана,
и представляем ли мы, что́ будет, если приставить к ветру
тысячу пластмассовых бутылок из-под лимонада.
Мы сказали, что представить можно,
потому что однажды проделали это сами,
у моря в Колке. Мы прочли ей стихотворение
о якорях на фуражке.
Конечно, в русском переводе, эстонский
мы не знаем пока.
Она призналась, что понять ничего не смогла,
но знает, «не зря якоря». И прочла своё
стихотворенье.
Дело, как выяснилось, так обстоит:
Молли хочет работать в кондитерской,
чтоб приносить для своего кота печенье
каждый день. Последняя строфа —
рецепт. Всегда приятно начинать весну
вместе с Молли.
Мы ехали вдоль реки. Там гуляли
пенсионеры, стараясь
случайно не наступить
на совсем ещё редкие одуванчики.

*

Чтобы узнать, какой ты,
я должна пройти целую милю в твоих мокасинах.
Давай так:
ты поливай цветок и жди новостей,
а я — дойду до блошиного рынка,
там, говорят, Эзоп на мосту продаёт
генеральские сумки и книги:
по ботанике, орнитологии и сказки народов мира,
потом вернусь, напеку кукурузных лепёшек
и скажу — какой ты.

Артур Пунте

Польша, или
Красно-белые трубы Гданьска разбросаны, как твои полосатые гольфы

Мы с тобой сидели в гостиной, спор зашёл о сюжете картины.
Сбор налогов в средневековой деревне, предположил было я
в первые дни, но ты не спешила соглашаться.

Всё лето мы злоупотребляли гостеприимством пана Гжибовского,
успели сменить по две зубных щётки в его доме, и пора бы уже возвращаться...
Но в залитой утренним светом гостиной висела картина,

о которой хозяин говорил просто: Набор рекрутов в поход на Москву.
Но тут он был неправ, наш пан Гжибовский... Пусть всё в его поместье было как до́лжно,
а в новых наволочках скрывались всё те же колкие подушки из нашего детства, но

старые приметы из крестьянского календаря больше не срабатывали. Мы заметили это ещё по приезде... И под обшивкой гостиной, где семья завтракала, под старой картиной
вились невидимые провода, о которых все знали: электричество, интернет, телефон...

Но были достаточно тактичны, чтобы не выдать развязку тем, кто не видел фильма...
Да, пожалуй, тем летом мы ещё умели показать воспитание и любили тихо,
и одевались к обеду, и расспрашивали только об этой картине в гостиной...

— Я уж теперь и не вспомню — три своры гончих сменилось с тех пор, — и
пан Гжибовский призывал Марию в свидетели забытых своих поездок в Лодзь и
расставлял слова внимательно, как делают это все президенты, даже крошечных стран...

А картина не была подписана на обороте, и хотелось уже домой, и теперь, когда
по вечерам мы поднимались к себе, я ворчал про крошки в постели, а ты, прильнув, возражала лишь против множественного числа, и мы опять оставались «ещё на денёк»...

Ответ пришёл сам: это, случайно, не избиение Вифлеемских младенцев?* И, быстро
собрав вещи, мы сбежали вниз, не держась за перила, перепрыгивая через ступеньки,
не прощаясь даже с паном Гжибовским, чтобы успеть на последний автобус в Гданьск.

__________________________________
* Полная запись решающего разговора:

— Брейгель?
— Думаешь, подделка?
— Нет, просто такая копия.

Гастарбайтеры                                          

Если допустить, что в этом городе мы оказались впервые,
что нас здесь ещё не признают за своих, и даже двери
на фотоэлементах не всегда срабатывают при нашем приближении.
Если вспомнить, как совсем недавно, одетые морячками,
потрёпанные, как чёртовы (забытые до́ма) записные книжки,
мы ступили на предусмотрительный трап, чтобы, несмотря
на косые взгляды (вздохнувших с облегчением) попутчиков,
впервые покинуть самолёт, а потом долго не могли найти нужные адреса...
Если вспомнить, нас здесь никто не встречал, и даже диспетчер
(или кто это говорит на весь аэропорт) объявила наш рейс, едва
сдерживая смех, как будто её (тем временем) щекотали все мойщики окон...

Если рассказать, как потом наугад приближались мы к центру,
стараясь не привлекать внимания, пряча в сумках трафареты
(таковой, как мы считали, был тогда у каждого приличного человека),
а в отношении вашего города мы имели определённые планы...
Как продвигались мы вдоль стен, пряча в сумках всё те же трафареты,
передавая эстафетные баллончики... теряя на ходу (бесчисленные)
мелкие детали любимого детского конструктора...
Как подпрыгивали днём за спинами фотографирующихся туристов,
чтобы попасть на их снимки (попасть на фотографии), которых мы
никогда не увидим, — и таких фотографий теперь уже существует немало.

Если вспомнить, как искренне мы были убеждены, что сможем заработать,
став на несколько часов в день огромными зайцами на детских праздниках
или (столь же большими) поролоновыми хот-догами на привокзальной площади.
А по рассказам, кто-то из наших уже давал здесь уроки православной аэробики...
И хотя (по истечении положенного срока) мы так и не научились отличать
ваши нули от букв «О», а двери на фотоэлементах за всю историю вопроса...
в общем (как уже говорилось), открывались неохотно, мы всё же
надеялись ещё как-то зацепиться и уважали себя от того не меньше...

Достаточно вспомнить, как встречались мы с людьми,
которые могли быть полезны и всё устроить, но там было
так громко, что мы могли лишь снова и снова здороваться с ними,
сдвигая длинные горлышки светлого пива (улыбаясь опять и опять),
и как-то без слов стало ясно, что конкретных предложений
(по крайней мере, пока) у них для нас нет. Тем не менее, все надеются,
что мы хорошо проведём время... И, знаешь, запомнилось, как ты
вдруг сказал:

«Нет проблем! Спешка не в нашем стиле. Найдёте нас позже
на городском пляже, куда (в сопровождении стюардесс и писем из дома)
мы отправляемся, чтобы запустить на прощанье воздушного змея...
Двигайтесь на ориентир — оранжевый кот в синем небе. А если кто нуждается
больше нашего, мы ещё можем собрать по карманам пару сотен — вернёте потом,
когда будет такая возможность. Всё равно здешние монетки (по возвращении)
сгодятся нам разве для закручивания небольшого размера винтиков».

Сергей Тимофеев

Когда

Когда начинается некоторое исследование,
некоторые зонды опускаются и опускаются,
не достигая дна; не понимая причины,
падают и падают в бездну неопознанного.
Когда я иду по этой улице, нет причины мне
идти по другой улице, но эта двойственность
постоянного множественного окутывает меня
двойным дном безмятежности.

Воры

Здравствуйте, мы воры из провинциальной гостиницы.
Ждём, пока кто-нибудь не загуляет,
А можем и подсыпать кефалина в коктейль.
Потом будем долго шарить по карманам,
Отнимем бумажник и часы.
Просто мы очень любим деньги.
И у каждого есть своя цель в жизни.
Я хочу большой дом с огромными постерами
«Металлики» на стенах. А он хочет джип Хаммер,
Чтобы кататься кругами по главной улице,
Время от времени приспуская стёкла,
И орать: «Я имел вас и этот город!»
Но обороты у нас не очень.
Кто сюда ездит? Романтические парочки
Да менеджеры по продаже шведской косметики.
Мы чистим им карманы без сантиментов.
Но этих денег хватает разве что на жизнь.
Живём мы скромно, снимаем гостевой домик,
Купили недавно музыкальный центр Тошиба,
А вот на машину не хватает.
И вечерами на заснеженной улице
Под редкими фонарями передвигаются
Две укутанные фигуры. Это мы идём на дело,
В бар гостиницы. Его хозяин имеет долю.
И ещё по уговору с ним мы действуем аккуратно.
Не бьём по лицу, не ломаем рёбер. И оставляем
Спящих не в снегу, а на крыльце.
В принципе мы собираемся скоро двинуть в столицу.
Есть контакты, и вообще иногда хочется размаха,
Понимаете. А то мы иногда мы сами себе подсыпаем
Кефалина и грабим друг друга, чтобы не растерять навыки.
Потом «жертва» просыпается со страшной головной болью,
А «грабитель» уже наготове с холодным компрессом и крепким
Чаем. В общем, живём себе потихоньку. Ну, конечно,
Название гостиницы и что это за городок мы не скажем.
Да, может, мы и не надолго здесь останемся.
Только не говорите, что навсегда.

НАШИ ФИЛЬМЫ

Наши фильмы будут хорошими. В них будут танцевать маленькие
                                 инфузории. Если вы хотите их видеть, приезжайте в
                                 тёмное глухое место.

В наших фильмах всегда будут маленькие красивые актрисы. Если не 
                                 красивые, то очаровательные. А если не 
                                 очаровательные, то дисциплинированные.

В наших фильмах не будет смысла. Если он будет, примите наши 
                                 извинения, мы о нём не подозревали.

Наших фильмов не будет.

Кое-какие из наших фильмов попадут за границу. Их изучат и отошлют 
                                 обратно. Как, например, болезнь или нестандартную 
                                 мебель.

Самые низкие потолки, самые злые собаки, самые потные турки будут в 
                                 наших фильмах. Здесь же будут события в песочницах 
                                 и мрак бесполезных рок-клубов.

У-у-у. Первая нота нашей музыкальной заставки. Максимальная 
                                 осторожность и расчёт, подушки под режиссёром, 
                                 пальцы оператора на ушах героини.

В каждом фильме будет маленький сентиментальный момент. Например, 
                                 кто-то зарывает собаку, но на самом деле только 
                                 притворяется.

У наших фильмов не будут врагов среди критиков и прокатчиков. Всем им 
                                 мы вышлем открытки с текстом: «Вы — лучшие!».

В наших фильмах самолёты будут гудеть особенно внушительно.

В каждом подъезде будут прятаться солдаты. Некоторые — дезертиры, а 
                                 некоторые — нет. (В наших фильмах.)

О наших фильмах Британская энциклопедия сообщит немного.

Наши фильмы будут раздариваться нищим.

На просмотрах наших фильмов мы будем шутить. Например, садиться на 
                                 колени дамам.

О наших фильмах распространится молва.

И мы станем знаменитыми, как и некоторые другие.

Караоке Satisfaction

Я не могу не получить Satisfaction, я не могу
не получить полный и тотальный Satisfaction,
когда меня с приятелем Ником приглашают играть музыку
на спортивных играх работников Coca-Cola, где-то в ста
километрах от Риги, и там прямо по соседству проходит
ещё одно какое-то корпоративное мероприятие,
и их динамики орут ещё похлеще наших, но это ерунда,
ведь впереди спортивные игры, всякие переползания,
пробежки и эстафеты, и в ожидании их люди,
одетые в голубые майки с надписью «Bon Aqua»,
слоняются по огромному полю. 'Cause I try and I try and I try and
I can't get no, I can't get no. И они едят картошку фри и
тусуются в своих майках, мрачно и по-хозяйски обхватив
жён и подруг и слегка подталкивая их ленивые движения,
как будто все они вместе падают, но так бесконечно,
что это и становится манерой перемещения.
I can't get no. Oh, no, no, no. Hey, hey, hey
That's what I say. И у нас опять нет латышской
попсы, и у нас нет опять русской попсы. И всё,
что мы можем сыграть, это немножко фанка, рэггей,
цыганщины и «Роллинг Стоунз». И мы говорим —
несите нам свою музыку, так и быть. И нам приносят
кассетный магнитофон с кассетами Айши и группы
«Лабвелигайс Типс», который мы не в состоянии
подключить к пульту. И поэтому я не могу не быть полностью
удовлетворён, когда ведущий вечера после того, как,
пытаясь спасти ситуацию, мы передали микрофон чьей-то
шестилетней малышке, которая спела пару рождественских
песенок, так вот, этот ведущий говорит: «Ладно, ребята, отдохните.
Я поставлю пару своих дисков с хитами». И мы говорим: «Да!»
(I can't get no. Oh, no, no, no. Hey, hey, hey. That's what I say...)
И мы сидим метрах в двухстах от танцулек у костра вместе
с девушками-организаторами из агентства «Правильная химия»,
и мы говорим — всё правильно, и мы не можем не быть
удовлетворены, что нас вот сюда позвали, хотя и непонятно,
зачем, ведь есть масса других ди-джеев, обожающих
играть именно хиты популярных радиостанций,
и девушки говорят, ну ладно, бывает... Baby, better come back
Maybe next week. 'Сause you see I'm on a losing streak...
И потом мы едем домой, полностью выпотрошенные
всем этим мероприятием, ведь мы не остались выспаться,
потому что у дочки Ника завтра день рожденья
и он хочет поздравить её, когда она проснётся
(на самом деле мы прибудем в семь, он завалится спать,
а потом она проснётся, прыгнет к нему на кровать, а он будет
заворачиваться от неё в одеяло и что-то невнятно бормотать,
видимо: I can't get no satisfaction, no satisfaction
No satisfaction, no satisfaction...).

Хорошо

вода, камни и летние сандалии
это было не в Италии
не в Словении
говоря откровеннее
просто тут по соседству
встала и увидела
и сфотографировала
как выглядело в тот момент
всё
обалденно выглядело
и зелёные колготки
очень сочетались
с водой
зелёной
и камень древнегреческий
вдруг проступил у кромки набережной
так чисто
как купающийся мудрец
опустивший бороду на дно
и эти синие сандалии
застёгнутые
и чуточку уже наверно поцарапанные
какой-то летней прогулкой
встали чуть так мило-косолапо
как две машины марки «Победа»
доехавшие до самого последнего
берега и остановившиеся
на самом краю
и даже заглядывающие вниз
фарами, колёсами, застёжками —
что там?
вода
очень хорошо
да-да
великолепно

София

София была маленькой девочкой,
А потом стала играть рок-н-ролл.
Она кричала в большой эротичный микрофон:
«Если б парни всей земли переспать со мной могли».
Но при этом вовсе не имела это в виду.
Она имела в виду пустые вечера на
Бессмысленных скамейках, одни и те же
Лица и разговоры, не меняющееся
Ощущение холода и безразличия,
Которое появилось у неё однажды
И вот не оставляет, как шрам от ожога.
На этой неделе София купила большое одеяло
И спит под ним по ночам, но никак
Не может согреться, и даже секс
Похож на вспышку спички, когда
Смотришь на пламя и думаешь,
Что оно красивое, а потом понимаешь,
Что не успел прикурить. И вот на концерте
В подвальном клубе с тёмными стенами она
Поёт про парней всей земли, но при
Этом вовсе не имеет в виду море секса,
Она не нимфоманка, но думает, что,
Может, так согрелась бы. Как загорается
Сухое дерево во всех этих передачах
Про знаменитых путешественников.

летопись

в восемьдесят седьмом году
один учёный
ехал в красной машине
по улице пригорода

в девяносто четвёртом
шесть полицейских
(два патруля по три человека)
встретились на углу

в девяносто седьмом
фотограф прибыл на съёмку
но забыл фотоплёнку
и позвонил ассистенту

в девяносто девятом
они сидели в открытом кафе
наблюдая за белизной скатерти
без определённой цели

в две тысячи первом
один старик загорал
на берегу маленького
озера в жилом районе

в две тысячи третьем
закрылся тот секонд-хэнд
где были маечки той
фирмы, совсем новые

в две тысячи пятом
один малыш увидел
во сне Америку и
всю ночь улыбался

в две тысячи шестом
целый день было
двадцать шестое
августа.