КТО ТАКИЕ — Кто такие современные рыцари и рыцарши? — спросил ребёнок А. у папы А. По некотором размышлении всё для А.-старшего стало ясно: современные рыцари и рыцарши — это те несчастные, которые не трахаются без любви. Но ребёнку-то об этом не скажешь. Или пора? «Мама тоже не знает», — ободряюще сказал ребёнок А. и пошёл по своим гипотетическим делам.
Кто же такие, блин, современные рыцари и рыцарши? Чудны́е слова пахли затхлой докапиталистической моралью и намекали на нехорошее. Это им в школе такое задают? Культурная передача? В Интернете нашёл? Из кухни доносились детские и женские голоса. Женские голоса варили кофе, детские голоса играли на телевизионной приставке: «Маленький огонь. За́мок, за́мок!» Ребёнка А. давно пора было переселить в отдельную комнату. Папе давно пора было оставить мелкие заказы и поступить куда-нибудь на full-time.
«Современные рыцари и рыцарши» мог называться вчерашний фильм о портнихе садомазохистских костюмов, который, кстати, назывался неизвестно как. Ребёнок А. спал у бабушки. «Пенки нет», — сказала правильная подруга Дина с терпеливым ангельским удивлением.
С Диной всё тоже могло называться хуже не придумаешь, но, слава Богу, никак не называлось. «Умеешь же, когда захочешь!» — «Нет, хочу я всегда, а умею, когда получится». Неправильный муж Саша гулял по квартире, читал книжку с полки для младшего школьного возраста и, хохоча, делал выписки в деловой блокнот.
«Культ Прекрасной Дамы». У мамы А. высокий лоб, бледная кожа и смутносияющие представления о должном — ни дать ни взять опоздавшая родиться аристократка. «Несмотря на тяжеловесность полевого обмундирования, обеспеченные рыцари обладали изрядным КПД».
Я люблю жену, но без феодального пригляда окружающих никогда не сумел бы её ревновать. Ребёнка А. тоже люблю и тоже не сумел бы. Ангела Дину, пригородных знакомиц и близких сослуживиц вообще как-то глупо.
Саша — православный таможенный инспектор, у него есть Дина, кодекс и бронежилет. А у меня — кожаные брюки, цифровой фотоаппарат, жена, Дина и полвинчестера прекрасных незнакомок. Цветение яблонь на Марсе откладывается, но не отменяется. Средневековая Ася не берёт взяток ни у бюджетников, ни у контрактников, ни у самых ни на есть троечников. Красавица Дина говорит ребёнку А., что феи живут на санітарно-епідеміологічній станції. Я не трахаюсь без любви, ума, разговоров, гарантий и презерватива. Современные рыцари и рыцарши — это мы.
ДЕТИ ГИНЗБУРГ
Вопрос можно сформулировать следующим лёгким образом: были ли у Лидии Гинзбург дети? К сожалению, ответ предыдущим лёгким образом сформулировать нельзя. Внутри у соловья что-то щёлкало.
Вопрос можно сформулировать последовательно простым способом: были ли у Лидии Гинзбург дети? К сожалению, ответ предстояще простым способом сформулировать нельзя. Внутри у соловья что-то щёлкало: хоть и холодно, а совсем лето. Один харьковский житель, помнится, сравнил шелест травы с еле слышным позвоном спиральки в отгоревшей лампочке. Так и соловей меж своих удивительно разнообразных и полнозвучных рулад выдаёт что-то то совершенно роботофильское, то честное электромеханическое. У него коленца. А харьковский житель загнул. В полный рост.
Попробуем ещё раз: внутри у соловья весь этот звук размещаться не может, и не помещается, резонируя цветочной и влажной, но неожиданно пустой без и гулкой — не, не гулкой, а домо-, дерево- и тектонически правильной для — окрестностью. Но именно щёлкает у него и внутри. Понятно?
Но «понятно» не помещается тоже. «Вопрос» следует перепеть полностью вместящимся в соловья, но в то же время заинтересующим того, кто заведует соловьём, макаром, но в каком-то из смыслов его, подброс, некому даже задать.
У соловья есть прагматика. Результат пения пению внеположен. Ох, как хорошо-то поёт. (Соловей и местность, Гинзбург и «где ты», снаружи и внутри, результат, ласточка и сверчок.)
ПО НАШУ СТОРОНУ ЛЕТ(К)А
Начинать монтаж надо со съезда пчеловодов, который, в свою очередь, стартует пением государственного гимна. Президент — не пчеловодов, страны — поёт впереди всех, после чего прочувствованно называет пчелу «божою тварыною». Рассказать о фотографировании туристов на фоне приближающихся Хибин: пролетавшее мимо стремительное насекомое длиной в одну тысячную секунды перечеркнуло полторы спины, что твой Эдгар По. А чей-то дедушка полтора года не был на станции метро «Спортивная» и обнаружил там целый подземный город. Никто не смог ему толком объяснить, как теперь выйти к Дому культуры «Металлист», и дед прошёл пятьсот, по его утверждению, метров в одну сторону, потом вернулся и прошёл ещё полкилометра в другую, спрашивал то у «какой-то дуры», то у мужиков, то дежурную, — пока не вышел, наконец, на поверхность. Как оказалось, не вполне подходяще, потому что к школе 151, зал которой, а никакой не Дом, был на самом деле арендован для отчётно-выборного заседания, пришлось пробираться через разрытую проезжую часть и мусоргские лужайки. Однажды, когда автор ехал на велосипеде по родному району, мне на руку села пчела. «Не трогай, — сказал отец, — отдохнёт и улетит». Школа нашлась так себе, хотя искать её, по-честному, тоже было солнечно и хорошо. Лет через пятнадцать другой человек с нашей фамилией чуть не задохнулся от рядового пчелиного укуса в пятку, плечо или голову. На улице уже тепло, в помещении ещё подслеповато и сыро; с каждым натужным вдохом воздуха в лёгкие поступает всё меньше и меньше, отчего дышать хочется чаще и чаще, кислорода организму требуется больше, больше, хрип разносится по всей летней окрестности с её зверобоем, сусликами и карасями, — но обошлось; пчеловодческая конференция обернётся собранием садоводов товарищества «Свет шахтёра» — дедушка, как и положено в развитом гражданском обществе, участвовал во многих объединениях сразу, пчёлы жили в саду, я расскажу обо всём этом, страшно возмущаясь, и внук увидит, что приключением дед на самом деле сказочно доволен: после долгого сиденья дома сразу столько впечатлений и новостей.
ЛЁГКОЕ, ЧТОБЫ ДЫШАТЬ
Я нашла такое лёгкое, про Чернобыль, сказала девушка в метро. Понадобилось полторы секунды, чтобы выдумать, кажется, единственно верное объяснение: речь шла о немецко- или англоязычной статье для перевода положенных девушке тысяч. На Пушкинской уже цветёт абрикос, а у нас ещё нет, а через пару дней можно будет написать, что у нас ещё цветёт абрикос, а в центре уже нет, это тоже лёгкое, лёгкое, чтобы дышать. В новых обувных магазинах хорошо, играет соответствующая музыка (соответствующая обуви? покупке обуви? её продаже? фасонам? о них подробней: кажется, у каждого нового поколения людей — и тут кивок про мутации — резко меняется форма стопы; вот уже год-два-пять пальцы уплощены и собраны лопаткой, и мы с тобой, чей идеал — клоунские башмаки с полусферами, безнадёжно отброшены эволюцией), сегодня, говорит один продавец другому, по телефону, продалось то, что не продавалось годами, так работает весна. Я пишу частные письма с того мейла, с которого, по совести, не надо бы писать частных писем, но так тоже легче и тоже честней. Кто-то думал о тропинке хуже, кто-то — лучше, но оказывается, что если её забросить всего на зиму, на следующий год уже всходит трава. Что и хорошо с нашим экологическим самосознанием, но и увы с бренностью сферо- и плоскопалых поколений, следов их следов. Мода и поколения — ничто, гены — уже нечто, родословная — хорошая ветка отсчёта; а есть такая область человеческой деятельности, в которой усыновления и удочерения происходят с точностью до наоборот, хотя для них — и я! и я! — из апофатической осторожности и слово-то остереглись придумать. Но что слово — это сандалии? спрашиваю я, да, говорит продавщица, то есть полуботинки, читает ценник, хотя по мне так максимум туфли, а ещё есть мокасины, штиблеты, кроссовки, тенниски, бутсы, лапти, сапоги, это вы называете цветущей сложностью? если отказаться от идеи дырочек, скептически, то что-то ещё можно подобрать. От идеи дырочек и вентиляции отказаться нельзя, коротким летом это наше всё, но от носков тоже нельзя отказаться, и эта область — вовсе не обувестроение, как можно бы подумать, следуя за мелкобуржуазным авторским пафосом, хотя и оно, хотелось бы верить, тоже.
Общество дырчато, как его хлеб и сыр, мелкодисперсно, как колбаса, перфорировано, как итальянская кожа, но и, благодаря тому же, монолитно и гомогенно, надо только придвинуться умеренно близко или убыть совсем далеко, и для того, и для другого нужны экипировка, энергия и дыхание, когда всё рифмуется со всем (каждое слово находит брата: ударим на первое слово — получим утопию, заменим находит на ищет — получим филологическую фантастику, не заменим — девушкин буквальный перевод, на второе — хитрый пантеизм, я бы выбрал четвёртое), но в подведомственных, тоже самозахваченных, как тропинка, как фасон, как хата в зоне, несравнимых, но соотнесённых пределах. А потом вернуться где не был, на место.
ЧТО, КОМУ И ПОЧЕМУ
Нужны ли будущему свидетельства о настоящем, и каковы они должны быть, свидетельства, — вопрос открытый. Даже если предположить, что правдивы, остаётся множество потенциальных, на выбор, качеств. Но Бог с ними, с качествами (то бишь, в некотором роде, с содержанием), — каков, модно выражаясь, должен быть этих свидетельств «формат»? Скажем, совершенно замечательное место свидетельств и, в некотором роде, самоосвидетельствования в некотором роде русского человека — «Истории» на сайте Вернера, — предлагает, если присмотреться, не один, а несколько форматов (хоть бери, к примеру, да сочиняй сравнительное исследование сказа всамделишно живого и сказа квазилитературного). Разумеется, об этом уже многие так или иначе — где-то что-то Левкин, где-то, что ли, Верницкий — писали, — или должны были писать. О самом напрашивающемся (опять-таки многие) умолчим. Так вот, это я, собственно, к тому, что среди множества документов и документальных жанров есть один, кажись, не шибко собранный и каталогизированный род документов и не слишком отрефлексированный жанр. Такой: Богданова Надя!
Правление колхоза
«Заря коммунизма»
Поздравляет тебя с Меж-
дународным Женским днём
8 марта. Желает тебе отлич-
ных успехов в учёбе, хорошего здоровья.
Правление, партбюро
колхоза: [подпись] 8/III-68 год А. Слонимский, «Мастерство Пушкина» И так далее: могла бы получиться смешная, не говоря уж трогательная и интересная, книжка.
Маму мою зовут Надя, но не Богданова, а Баркова; родилась она в 49-м, так что школу в Яковлево должна была окончить раньше, чем в 68-м, а окончив, уехала в Харьков, — но я всё же думаю или помню, что Богданова — одна из маминых яковлевских подружек.
Или вот: [ густо зачёркнуто ] [ густо зачёркнуто ]
[ густо зачёркнуто ]
[ густо зачёркнуто ] [ густо зачёркнуто ]
[ густо зачёркнуто ]. БИБЛИЯ
КНИГИ СВЯЩЕННОГО ПИСАНИЯ
ВЕТХОГО И НОВОГО ЗАВЕТА
КАНОНИЧЕСКИЕ
В русском переводе
С параллельными местами Это Бобов, будучи в армии, выписал себе бесплатную Библию почтой, а нехороший сержант её отобрал и надписал сам себе, как бы от солдат в подарок — на случай доказывать правомерность происхождения. Через некоторое время Шуре удалось-таки заполучить свою Библию обратно, и надпись он замалевал, а по возвращению из армии подарил книгу мне.
Слово «будущее» лучше заменить на слово «люди», а слово «свидетельства» на слово «тексты».
45°
В муниципальной галерее выставка Альваро Кановаса, репортажного фотографа из «Пари Матч». Афганистан, Кот д'Ивуар, Конго, «вторая война в Заливе» — всего два года. Трое иракцев лежат плашмя, лицом вниз, на дорожном покрытии; американский солдат поодаль обыскивает их вещи; по обе стороны дороги, и даже впереди, и в воздухе, над — ничего, кроме песка. Сержант: пот, защитная краска, желтоватые уголки глаз — ждёт приказа по радио. Группа ивуарийских повстанцев выворачивает на просёлочную дорогу, по обочинам — буйная, но нежная зелень, влажный воздух и удивительное небо; впереди и вокруг — пейзаж, счастливей которого я, может, не видел в жизни. Замыкающий косит глазом и привычно-одновременно — дулом автомата под придорожные кусты, в кустах неудобно лежит молодая темнокожая женщина, лицо за ветками: спряталась только что или убита? если спряталась, человек с автоматом поможет встать, равнодушно пройдёт мимо или расстреляет? то ли это мухи на платье, то ли тени мелких листьев. Коричневая кровь на бетоне, розовая кровь на белье раненого. Я выхожу из метро на «Студенческой», возле выхода — надувная горка для катания и прыгания детей выполнена в форме «Титаника», уходящего в воду под углом в сорок пять градусов. Шумит компрессор, визг, играет весёлая музыка.
ПЕРЕДЕЛКИ, ПРЕДЕЛЫ
На экране мы видим актрису и актёра, обсуждающих, как следовало поступить одному человеку в конце одного фильма — скорее всего, персонажу, так что, таким образом, речь идёт даже не о фильме, а о сценарии. Актёр и актриса изображают молодых американских людей, только что приехавших в большой американский город, и думают о том, как следовало поступить (не им, и не их персонажам, а персонажу того фильма), по-разному. Понимая, до некоторой степени, язык современного американского кинематографа, мы догадываемся, что симпатии режиссёра и сценариста — на стороне той точки зрения, которую защищает актёр. Речь идёт о, недвусмысленным образом, основополагающих ценностях, то есть о счастье, и тех плохо обоснованных решениях, от которых зависят равно жизнь и её смысл. Фильму (тому из них, который поновей) лет десять или пятнадцать, и некоторым зрителям не по себе: по их ощущению, близорукому замыслу создателей противоречит тот факт, что за эти десять-пятнадцать лет актриса, отстаивавшая идею, которая постулируется неверной, стала мегазвездой, а вот актёра что-то не видать. Самые оптимистичные из некоторых успокаивают себя мыслью, что его жизнь заполнена не славой, наградами и гонорарами, а чем-то другим, — хотя бы беспримесной радостью.
|
