* * *

...Потом я превратился
В старого индуса.
Я играл в прятки
На деньги.
Кто меня находил,
Должен был заплатить мне
Ломаный грош.
Год или сто
Я сидел
На главной площади
Их столицы.
И странное дело,
Меня никто не нашёл.
Я пробудился,
Когда у меня из глаз
Потекли слёзы
Русского мальчика Вити,
Который спрятался
От старших братьев
За книжный шкаф.
А они всё не идут.
Они забыли!
Их голоса уже на улице,
Во дворе.
Он плачет,
Он никогда не простит,
Убежит в Америку,
Он погибнет...
Голоса братьев
Передают друг другу слово
«Война».
Никому из них
Не суждено вернуться...

...Потом я превратился
В сорок праведников,
Летящих над пустыней.
Некоторые из нас
Уже были мертвы,
Другие — спали,
Третьи — имели тела
И обличье птиц.

Движением дюн
Пустыня
Произносила
Заветное слово,
Но каждый из нас
Слышал его иначе
И вёл с пустыней
Собственный разговор.

Когда опустилась ночь,
Я не нашёл на небе
Ни одной знакомой звезды.

* * *

Торговец чёрным хлебом
Один под чёрным небом
Стоит как птица гоголь
В дырявом шушуне.
К нему слетает голубь
К нему приходят вести
По муромской дорожке
Откуда-то извне.
Он с ними толк заводит
О подвигах, о славе.
И страшный чёрный голубь
С плеча его глядит.

Третий

Собирались в кругосветный ход:
Чистую смиренную рубаху,
Каждой твари по паре
И мы вдвоём.
И свечу задувало ветром,
И голубь летел,
Летел над водой
Только нам не видный,
Но третьим он не был,
Третий был среди нас
И всегда находился рядом,
И был ещё
Невиданней
И невинней,
А мы алкали
И небо гулко окликали
И спрашивали:
Где Земля?!
А Третий отвечал с изнанки слуха:
— ВНУТРИ ВАС —
Но мы не имели ни глаз, ни ушей,
Продолжали кричать
И кричали
40 дней и ночей,
Пока слово не стало телом,
Не ушло от нас по воде,
Тогда мы прозрели
И в игольное ушко
По очереди глядели
На запертый и запретный,
Забытый сад.