* * *...Потом я превратился В старого индуса. Я играл в прятки На деньги. Кто меня находил, Должен был заплатить мне Ломаный грош. Год или сто Я сидел На главной площади Их столицы. И странное дело, Меня никто не нашёл. Я пробудился, Когда у меня из глаз Потекли слёзы Русского мальчика Вити, Который спрятался От старших братьев За книжный шкаф. А они всё не идут. Они забыли! Их голоса уже на улице, Во дворе. Он плачет, Он никогда не простит, Убежит в Америку, Он погибнет... Голоса братьев Передают друг другу слово «Война». Никому из них Не суждено вернуться... ...Потом я превратился В сорок праведников, Летящих над пустыней. Некоторые из нас Уже были мертвы, Другие — спали, Третьи — имели тела И обличье птиц. Движением дюн Пустыня Произносила Заветное слово, Но каждый из нас Слышал его иначе И вёл с пустыней Собственный разговор. Когда опустилась ночь, Я не нашёл на небе Ни одной знакомой звезды. * * *
Торговец чёрным хлебом Один под чёрным небом Стоит как птица гоголь В дырявом шушуне. К нему слетает голубь К нему приходят вести По муромской дорожке Откуда-то извне. Он с ними толк заводит О подвигах, о славе. И страшный чёрный голубь С плеча его глядит. Третий
Собирались в кругосветный ход: Чистую смиренную рубаху, Каждой твари по паре И мы вдвоём. И свечу задувало ветром, И голубь летел, Летел над водой Только нам не видный, Но третьим он не был, Третий был среди нас И всегда находился рядом, И был ещё Невиданней И невинней, А мы алкали И небо гулко окликали И спрашивали: Где Земля?! А Третий отвечал с изнанки слуха: — ВНУТРИ ВАС — Но мы не имели ни глаз, ни ушей, Продолжали кричать И кричали 40 дней и ночей, Пока слово не стало телом, Не ушло от нас по воде, Тогда мы прозрели И в игольное ушко По очереди глядели На запертый и запретный, Забытый сад.
|