1. Роза в комнатеСестра переставляет с места
на место вещь,
в её составе нервам тесно,
скумбрия в томате, лещ, цветут в кувшине ильдефонсы,
в буфете парные фаянсы,
идут, разительная Роза,
вразнос константы, сестра, безумица, в огне
шипы и лепестки чуть свет,
зачем тебя наедине
с собою нет? Эвакуация в ушах гремит ли,
когда в вагоне пеленали,
и мётлы
деревьев за окном линяли, и так насильно
перемещали, что поныне
ты держишь оборону? Или
творишь порядок новых линий? И мнится, что кругом обида?
Поставь же вещь,
чтобы впивалась, не забыта,
в меня, как клещ, вдвинь мне в глаза её
и водрузи на темя,
омой финальными слезами
пространство-время и, сердцем истощая ссору,
на склоне дня,
как занавес, задёрни штору,
задёрнь ея.
2. Роза опять
Если в слове «разорение»
переставить «о» и «а»,
то получим «розарение».
Роза, страшная сестра.
Что орёшь ты, полоумная,
что случилось, разве жизнь
может быть такая шумная?
Отойди, угомонись. Выброшусь в окно открытое,
грозовою синевой
выборочно не забытое
в гари дальней, огневой,
там грохочут молча серые
крупноблочные дома,
временные, рухлостенные,
в одичании ума, люди, души их и о́рганы
там на ниточках висят
и, взаимностью задёрганы,
Богу кулаком грозят.
Вот и ты туда же, дурочка...
Вдруг она притихнет враз
и стоит в деревьях сумрачно,
на ветру с бельём борясь.
3. Роза на даче раз
Она: Не три губу.
Я тебе говорила, сволочь.
Почему ты шапочку на трубу?
Тебе нельзя солнце. Не тереби
рот. Какой рот
выдержит такую нагрузку? Терпи.
Сиди дома весь день. У этих соседских
всё нормально.
Потому что крещёные, с детских
лет под защитой. Ты сидишь на холодном полу,
сядь на стул.
Я уже не пойму,
к какому идти врачу. Опять ты рот трёшь.
Я тебе салфетку дала.
Он: Почему ты орёшь?
Могла бы спокойно... Она: У меня всю ночь
сердце болело...
А то ещё третьего точь-в-точь
месяц назад приснилась красная клубника размером
с помидор. Плохой сон.
Я растворила
в стакане соль, сказала: соль растворись,
беда уйди.
Вылила в раковину: брысь
чтобы с глаз. Видишь, не помогло. Он не должен был умереть.
Всё врачи.
Я бы в суд подала, чтобы эта смерть
не давала им жить спокойно. (Подметает пол.
Вытирает стол.
Пьёт корвалол.) Весь год снились покойники.
Муж снился.
Я говорю: «Ты же умер»,
А он: «Нас раз в год отпускают».
Вот так номер! Не тащи
в дом проволоку.
Где он теперь — ищи-свищи.
Не три рот. Давай я тебе стрептоцитом.
Он: Нет.
Она: Ну, сиди идиотом.
Не тереби. Я кому говорю? Вон соседи — по всем обрядам
живут, по всем молитвам,
и всё у них ладно.
В воскресенье поедут к батюшке. Ничего не съел,
всё выбрасываю ломтями.
Больше творог не покупаю. (Кашляет.) Надоел
этот кашель. Что с тобой?
Почему ты свалился с дивана?
Что за напасть? То с губой...
Как будто кто-нибудь его сглазил. Мне не жалко. Мне странно.
Почему в дураках-то быть?
Вынесла два банана,
хотя видит, что детей трое. Пусть дома своих запрёт
и там под подушкой кормит.
Я по штрихам составляю портрет.
Они скаредны. Ты что, шутишь
весь двор кормить?
Как себя поставишь, тем и будешь.
Куда он опять? (Подметает пол.
Вытирает стол.
Пьёт корвалол.) Ешь сыр.
Не будешь? Тогда я буду.
Я не могу кормить весь мир,
не могу. У меня сердце болит совсем.
Вот, грушу съешь.
Нет? Тогда я доем.
Он: Надоело мне, хоть сдохни. Она: Что?
Он: Губа надоела.
Она: Не могу я сто
раз на дню повторять: не жуй рот. Человек постоянно грызёт свой рот.
Никогда не пройдёт. Он: А если ты будешь орать,
то уж точно.
Она: Куда смотрят отец и мать?
Сложи эту игрушку и идём спать. Я тебе что сказала?
Ну не урод ли!
Он: Мне снился Серёжа.
Она: Нет твоего дяди. Врачи убили. Что тебе снилось?
Он: Что сидит на бревне
и играет в шахматы с папой,
и говорит мне, что ему хорошо.
Ему хорошо, а нам плохо.
Она: иди спать.
Не поможешь, охай не охай. (Подметает пол.
Вытирает стол.
Пьёт корвалол.)
4. Роза на даче два
На тёмной веранде Роза
разгадывает кроссворд.
По горизонтали: угроза.
По вертикали: чёрт. Предостережение, вероятно.
Проклятье, скорей всего.
Совсем темнеет веранда.
Тот, кто умер, того нет и не будет в мире.
Плачет сидит сестра.
По горизонтали — море.
По вертикали — сосна.
|
